rus eng fr pl lv dk de

Search for:
 

ИЗ ИСТОРИИ ГРУППЫ «ОБЛАЧНЫЙ КРАЙ». ГЛАВА 5, ЧАСТЬ 2: АНДРЕЙ ТРОПИЛЛО ЗАПИСЫВАЕТ ГРУППУ “ОБЛАЧНЫЙ КРАЙ”. – “УБЛЮЖЬЯ ДОЛЯ”


Ежедневно город Ленинград продолжал удивлять меня необычными людьми и новыми неизгладимыми впечатлениями. Губерман, взял надо мной культурное шефство и после записи старался водить меня на всевозможные квартирные и полуподпольные сэйшена, тем самым, ликвидируя мою поморскую дремучесть. Подобное времяпровождение в Ленинграде было обыденным явлением, но, живя в Архангельске, я даже и не предполагал, что так бывает – концерт на квартире. И вообще, Губерман и Вишня попросту открыли мне такое явление, как “русский рок”, которое досель я не признавал, не знал и не хотел знать. Тропилло меня подковывал больше в техническом плане, потому что слушать чужую музыку, сидя рядом с многоканальным магнитофоном AMPEX было просто нелепо – все драгоценные часы тратились только на благо.

Лишь единожды я позволил себе расслабительную вылазку: Женя Губерман привез меня к легендарному, совершенно хрестоматийному человеку – Коле Васину. Я как увидел это все… но спустя некоторое время этот дом стал меня угнетать. Все сплошь про Битлз и вокруг Битлз и ничего, кроме Битлз… труднее всего стало в тот момент, когда я понял, что для хозяина квартиры ни я, ни моя музыка, и никакая музыка вообще, кроме участников Битлз и их поющих баб не существует и даже более того – не должно и не имеет права существовать никогда.

И, несмотря на то, что я любил Битлз, и первое что услышал из музыки, было Битлз, на вопрос Жени “не хочу ли я посмотреть раритетные альбомы фотографий Битлз” я твердо ответил: “нет”. У Коли Васина борода сама как-то подалась вперед, и он сквозь зубы Жене процедил: – “Видать, не из нашей оперы паренёк”. “Ты что, все люди мечтают попасть в этот дом” – Жене стало неудобно, но я предложил ему немедленно покинуть место, в котором царил такой недружелюбный фон.

Владимир Будник (гр.
Владимир Будник (гр. “Святая Луиза”). Фото из архива А.Вишни

Вырисовывался удивительный по качеству материал: c каждым днем все чётче и чётче. Возник вопрос – а кто же на эту красоту будет накладывать голос? Кто споет? Неужели Тропилло придется искать вокалиста нам на альбом? Что же тогда получится? Разве это будет “Облачный Край”, если там будет петь ленинградский вокалист?

Отметая от себя все эти мутные мысли, я все время думал о Рауткине, который сейчас в Харькове, ведь никто кроме него не мог спеть наши партии, да и я настолько привык к его яркой манере исполнения, что не представлял, кем его можно было бы заменить. Поневоле пришлось чесать репу, причем очень напряженно. Андрей всё-таки сделал мне несколько кадровых предложений: это были, в общем-то, неплохие вокалисты, но для нашей музыки они явно не подходили. В итоге, я пришел к выводу, что помочь мне может только один человек – мой старинный приятель из архангельской группы “Святая Луиза” Вова Будник, который уже спел однажды у нас на альбоме “Сельхоз-рок”. И хотя его голос сильно отличался от голоса Рауткина, мне он очень нравился, нравилась подача – по энергетике он ничуть Олегу не уступал.

Положение нужно было спасать. Я еще мог, как-то спеть пару-тройку песен, что собственно и сделал, но высокие ноты мне не подвластны. Тропилло поддержал мою мысль съездить в Архангельск за Будником, и хотя у меня были сомнения в том, что удастся его привезти – Вова в то время крепко посиживал буквально на всем, что было растворимо. Я взял билет и отправился на родину, с твердым намерением доставить на запись вокалиста в любом состоянии.

Прилетел утром, в начале десятого и сразу с автобуса – к Буднику, хотя понимал, что результат визита к нему в такое время был явно непредсказуем. Обычно, в такой ранний час, Вова только баиньки отходил… Открыла дверь его мама и не очень дружелюбно предложила мне самому его попытаться привести в чувство. Зайдя к нему в комнату, я сразу почувствовал, что это будет не просто.

Я продрался к нему сквозь горы пустых бутылок и топором висящий в воздухе перегар, стал трясти его за плечо, неистово крича ему прямо в ухо. Сон моего товарища был не просто крепкий, а очень крепкий! Я применил к нему все свои знания из области гражданской обороны – разве что искусственное дыхание ему не делал и он, наконец, зашевелился, что-то забормотал, уставился на меня, не узнавая. Наконец, богатырский сон начал понемногу отступать:

– “Что? Ты? Ты что? Ты-ж вроде уехал в Ленинград, какого хрена…”
– “Да, я приехал, говорю, и приехал я за тобой, Вова”
– “А чо такое?” – не понимающе пялился на меня, – «куда это за мной?”
– “А туда – помнишь, ты обещал мне, что если мне когда нибудь потребуется помощь вокалиста, то ты мне поможешь?”
– “А, да, помню, конечно, в натуре, а чо надо делать-то?”
– “А ничего особенного, надо просто щас вот взять и сесть на самолет и Ленинград, в студию”
– “А, хорошо, я понял, когда нужно выезжать?”
– “Не когда, а вот прямо сейчас, еще есть сегодня самолет, вот на него и сядем и полетим в студию, в Ленинград”

Будник славился своей лёгкостью на подъём, безропотно отдал мне свой паспорт, чтобы я купил билеты, только попросил купить ему “маленькую”, чтобы подлечить немного здоровье. Предупредил, что денег у него нет вообще, и я успокоил его, дескать, раз я тебя приглашаю, то и материальный вопрос лежит на мне. Я сбегал в кассы аэрофлота, купил билет и “маленькую” для Будника. Вова тут же её одним глотком опрокинул, занюхал рукавом видавшего виды свитера. Буквально на глазах в течение полутора минут человек преобразился, глазищи его бесноватые заблестели.

Мы вышли, сели в автобус, и поехали в аэропорт. Едва не опоздав на регистрацию, успешно сели в самолет и – в путь! Всю дорогу Вова проспал и по прибытию, мне удалось его практически на плече доволочь до стоянки и погрузить в таксомотор. По пути нам пришлось сделать остановку – Вова попросил купить ему бутылочку пива… приехали. По предварительному договору с Тропилло, сначала в студию зашел я один, Будник ждал за углом. Никто из работников не должен был его видеть.

– “Привез?”- спросил Андрей.
– “Привез!” – отвечаю.
– “Ну, веди, показывай” – мы вышли с Тропилло на улицу. За углом с ноги на ногу переминался Вова Будник. Андрей внимательно его осмотрел, закрыл капюшоном патлы, сказал, что за пионера сойдет. Так мы, за разговорами, прошли мимо вахтёрши, поздоровались, она очень пристально на нас посмотрела. Вова был очень маленького роста, и только опухшее лицо выдавало в нем человека, давно уже вышедшего из пионерского возраста.

В целях сокращения времени сессии, чтобы не мелькать лишний раз перед глазами начальства, Тропилло отодвинул во времени все записи, которые велись параллельно на студии, и решил работать, что называется, до упора, только изредка выходя из студии немного продышаться и совершить моцион. Поставили Будника к микрофону, включили ему болванки для разогрева голосовых связок, и я отправился в гастроном за колбасой насущной, за “плотью и кровью”, не менее насущными для нас. Без этого, ни о какой плодотворной работе разговора и быть не могло.

Так как мои шастанья мимо вахтерши тоже было необходимо уменьшить до минимума – я и взял в магазине ровно столько, сколько смог унести. К записи все было готово, и Володя, уже спустя час-полтора объявил о полной своей готовности. Тексты учить было ни к чему, чай не концерт, я написал ему большими печатными буквами первую песню “Союз Композиторов” – так мы и решили записывать номера в том порядке, в котором они будут стоять в альбоме. Тропилло был приятно удивлен, что, несмотря на свой субтильный вид, Будник распевался всё сильней и сильней – и, наконец, из него стала выходить такая моща, какой Питер досель, и не слыхивал.

Обложка альбома. Из архива А.Вишни.
Обложка альбома. Из архива А.Вишни.

Для большего разнообразия и просто ради расширения звуковой палитры мы решили, что некоторые песни исполним вдвоем – несколько фраз споет Вовка, несколько я, а припевные части мы положим вместе, хотя раньше мы никогда не пробовали делать так – всегда пел либо я, либо Рауткин. Наши с Вовой тембра очень хорошо дополняли друг друга – у него такой высокий, а у меня наоборот – низкий и рычащий – вместе это звучало здорово!

В общем, по прошествии нескольких часов работы всякие сомнения в целесообразности утреннего марш-броска оставили меня, хотя еще в самолете, пока Вован крепко спал у меня на плече, я еще не четко оценивал степень правильности принятого решения. Однако сейчас было видно, насколько самому Вове в-кайф поработать в нормальной студии – записывать вокал на отдельный канал и при этом четко слышать свой голос. К тому же, Буднику досель никогда еще не приходилось накладывать вокал на музыку подобного качества.

В целом, атмосфера, царившая в студии, располагала к скрупулёзной работе, даже не смотря на стрём, черным вороном круживший над нашими головами, в облике случайно зашедшего в студию стукача… стрем усугублялся еще и тем, что в “предбаннике” студии располагалась оружейная комната под круглосуточной вневедомственной охраной. Там стояла такая чувствительная сигнализация, что малейшее нашего облокочение или подпирание собой той двери было чревато немедленным приездом группы захвата, и им было бы очень интересно, чем обусловлено присутствие в образовательном учреждении пахнущих перегаром небритых людей. Нам-то, конечно, такое событие ничем не грозило, а Тропилло бы вылетел с работы однозначно, и наша запись, а также как и все остальные записи других групп были бы похерены, либо отодвинуты на неопределённый срок.

Так мы не заметили, как наступил вечер. Изрядно подустав от напряжения, мы хорошенько пригубили, и наше передвижение в пространстве стало затруднительно. Тропилло достал какие-то свернутые в рулоны тряпки, чехлы от инструментов – решили устроиться до утра прямо здесь. Проснулись рано утром, посмотрели на себя и решили сходить в баньку, что на Среднехтинском. Старинная петербургская баня из тёмного кирпича.

Вообще, на Охте много раритетных объектов: баня, пожарная каланча, пеньковый завод, Полюстровский ключ… Мы шли, небритые, вонючие по Охте и каждый думал о своём. Я думал о Тропилло и о том, что ему нужна не только баня, но и прачечная. Была у него (да и осталась) привычка: чтоб он не ел – копченая мойва, сочная ветчина или нарезанный на развесной бумаге холодец – руки свои он неизменно вытирал о брюки, пиджак или собственные волосы. Неостриженные засаленные патлы, непонятной формы усы на одну сторону, ходил черте-в-чем и это черте-что бликовало на солнце своими жирными пятнами… Маргинальный и циничный внутри, он всю жизнь подчинил совершенно иным законам – вне времени, вне социальных устоев. Главным, для него, всегда было работа. Не с пионерами, конечно – Андрей занимался фиксацией, а сказать больше – созиданием того, чего, наверное, в мире до него еще не было никогда.

Вообще, Ленинград меня совершенно поразил. Разница между Архангельском налицо, да и не только в гастрономах… Я не могу представить, чтобы у нас люди ходили в том, в чем спокойно передвигаются здесь. У нас бы такой номер не прошел.

Помню как Вова Будник с Андреем Булычёвым, ныне покойным моим басистом выпили, вывернули два армейских тулупа наизнанку, мехом наверх, так и пошли пешком, к центру города. Долго они так не прошли. Настиг милицейский козелок, и стали их запихивать туда без лишних вопросов… а они кочевряжились и орали: – “Прощайте, мы из организации Новая Свобода, прощайте”. Весь город об этом потом говорил, а я даже песню об этом написал, и Вова Будник её и спел.

А тут, в Питере… я жил у Вишни и к нему приходили таа-акие люди, они не прошли бы в Архангельске и квартала. Взять Свинью, например, Андрея Панова, тоже покойного, так вот если бы он решил прилететь к нам, его бы свинтили бы прямо с трапа самолета. Рваные кожаные джинсы, выкрашенный акрилом ядовитого цвета пиджак из клеёнки и красный кожаный галстук. Нет, я просто не понимал, как такое происходит в нашей стране, да еще и в колыбели трех революций.

…Мы приближались к сведению. Хотя в то время я еще не понимал, что это такое. Теоретически, конечно, знал, но опыта еще не было. Напряженность Тропилло достигла своего апогея, я не понимал, когда он спит – все время находился на ногах – и днем и ночью. Но стоило Андрею присесть хотя бы на минуту – он тут же засыпал. На сведении мы собирались вчетвером – хозяин, Будник, Губерман и я. Жене было крайне интересен процесс – такую музыку, как оказалось, он тоже играл впервые, в то время он играл в Аквариуме.

Сведение происходило ночью, начиналось с вечера, когда вся администрация и преподаватели расходились по домам. Мы садились на стулья прямо друг за другом, чтобы всем находиться в стереозоне, издали это было похоже на положение гребцов в байдарке. Первым номером свели вступление к альбому. Оно не обозначено отдельно, а приклеено к песне “Союз Композиторов” скотчем. На втором куске голова Андрея все больше устремлялась в пульт – он засыпал на ходу. В самом дальнем укромном углу обосновался Будник.

Спустя немного времени Тропилло быстренько показал мне, что ни в коем случае нельзя делать, чтобы случайно что-то не стереть и попросился немного полежать. “Я спать не буду, я все буду слышать, и если ты что-то сделаешь неправильно, я сразу услышу и скажу тебе” – с этими увещеваниями Андрей примостился под бочок к Буднику и, похоже, заснул раньше, чем его голова коснулась опоры. Иногда он что-то начинал бормотать во сне, мы спрашивали его все ли правильно у нас, он бормотал, что все правильно и засыпал вновь.

В итоге, сегодня, я большую половину нашего тогдашнего сведения отправил бы в брак. Однако нам вроде все нравилось. Часам к восьми проснулся Будник – вроде всё, говорит, зашибись, Тропилло тоже ничего не понял. “Тебе нравится?” – спросил меня. Но я не знал… так устал, что вкусовые рецепторы притупились, и ничего разобрать было нельзя…

Есть у меня такое качество – если к четырем-пяти утра я не засыпаю, то к рассвету открывается “второе дыхание” и уже себя в постель не загнать – сон проходит, и я бодро проживаю следующий день. Появилось желание как-то отметить окончание работы. Но на дворе стоял 1984 год – магазины открывались в 11. Впереди было три часа, и за это время мы сделали каждому по копии на 19, и одну я сделал для Вишни.

Должен сказать, что мы с Алексеем очень сблизились духовно, в Архангельске у меня такого человека не было, и нет. Он понимал все с полуслова, мы с ним тоже пробовали что-то записать и удивительное дело… Вишня до сих пор остается единственным человеком в моей жизни, которому я не просто готов простить музыкальное инакомыслие – под воздействием его чар даже я, строгий приверженец тяжелого рока, мог сыграть абсолютно попсовые рифы, и меня от этого не тошнило, а даже было прикольно, местами. Вероятно, нас объединяло чувство юмора, и за это качество, развитое у Вишни до совершенства, я готов был ему простить даже полную коллекцию пластинок Boney M на полке. Такого взаимопонимания, как с ним, я ни с кем не испытывал. Хотя мы, абсолютно разные люди… хотя сегодня я уже понимаю, что нас единит – мы оба, по сути, всю жизнь занимались одним делом – превращением говна в конфетку. Всегда работали черт знает на чем и неизменно выпускали продукт. Как в те времена, так и в сегодняшние дни…

Я отправил Будника на такси в аэропорт, шел к Вишне, нес ему первую копию и сокрушался, что такое приключение прошло мимо моих друзей – соратников. Бесспорно, альбом получился бы лучше, если бы Рауткин с Лысковским были рядом, лишь от их присутствия при записи и сведении мне было бы гораздо легче. Кстати потом, когда они все услышали, строго настрого наказали мне взять их с собой на следующую запись…

Билета у меня не было, я вручил Алексею плёнку, времени послушать вместе тоже уже не было – забрал инструменты и помчался в аэропорт, в надежде выкупить бронь. Но время было – конец августа, и в очереди в кассы стояло человек тридцать и все с детьми. Так я и проболтался у касс около суток с этими гитарами, которые проклял уже вконец. Отойти от касс, на протяжении всего этого времени было невозможно – нужно было “ловить”, когда объявят подсадку и выбросят два-три билета на рейс. Эти сутки стали для меня настоящим испытанием… Пленки для друзей жгли сознание – не терпелось скорее похвастаться им, рассказать обо всем, упрекнуть хорошенько, мол – дебилы, вы дебилы! Такое действо прошляпили…

Мой друг Алексей Булыгин из группы “Аутодафе” послушал альбом, и нарисовал великолепное оформление, в котором увидел свет виниловый диск OK “Ублюжья доля” фирмы “Мелодия” спустя несколько лет. Но в тот момент, я уже понимал, что освоенный нами в Архангельске принцип звукозаписи безнадежно устарел. Я испытывал смешанные чувства – с одной стороны безумную радость от выхода на новый качественный уровень, и с другой стороны я понимал, что стал заложником – ибо дома, по старинке работать было уже не интересно.

Записал Алексей Вишня
Для Специального Радио

Март 2005


ИЗ ИСТОРИИ ГРУППЫ «ОБЛАЧНЫЙ КРАЙ». ГЛАВА 6, ЧАСТЬ 1: СТРЕМЯ И ЛЮДИ. «ПОРТВЕЙН ШЕВЧУКА, ГИТАРА БГ И БАС СОЛОГУБА»

Вы должны войти на сайт чтобы комментировать.