Наверное, лишь только после смерти Герберта фон Караяна стали открыто говорить о том, кем он был – гордость и слава современной немецкой культуры – на самом деле. Знающие тему, думаем, подтвердят, что этот, вышедший в серии “Подлинники” от 1996 года диск, – подлинник настоящий, хотя и воспроизводит обложку винила 1978 года (за который дирижер получил Гран-при во Франции), изображающую Караяна как раз в соответствии с тем мифом, что огромным шлейфом тянется за его именем, заставляя трепетать как фанатов, так и недоброжелателей.
Компиляция 1996 года ударна во всех отношениях. Это не только 80 минут отличной музыки, но и хорошо продуманный и грамотно спродюсированный музыкально-идеологический концепт – в модернистском, конечно, формате, но прямо не обозначенный разве что из-за зверств немецкой цензуры. И Респиги был фашистом, и “фонтаны” его записаны не менее блестяще другими дирижерами, но эти – эти не просто рисуют картину величия Империи, это настоящий Реквием по Рейху, куда включены и, казалось бы, странный “Ноктюрн” Боккерини, и знаменитое “Адажио” Альбинони в траурной и беспрецедентно попсовой, но от того не менее проникновенной аранжировке Джиазотто.
Грек по национальности, Караян был офицером “Люфтваффе”, когда фюрер заметил его и поставил рядом с Фуртвенглером. Фюрер настолько был восхищен манерами молодого дирижера, что присвоил ему дворянский титул – летчику, который остался верен армии до конца своей жизни. Даже эта фотография в редком ракурсе, демонстрирующая знаменитый караяновский шрам, как бы повторяет стилистику “нордических” плакатов того времени, когда девушки любили только летчиков, а летчики – только свои самолеты. И у Караяна был небольшой частный самолет, на котором он до конца своих дней летал на гастроли и репетиции, где в самой грубой форме разговаривал с бездарными гастролерами, – но подопечных ему Берлинских Филармоникеров сделал лучшими в мире, блиставшими особенно струнной группой.
Караян был аналоговым гением 70-х и основным хедлайнером фирмы Deutsche Grammophon тех лет, где он переписал практически весь свой декковский каталог 50-х, несмотря даже на то, что многие те записи (с Венской Филармонией) считались тогда образцовыми, а инженеры фирмы DECCA конца 50-х -начала 60-х – лучшими в мире. Но в памяти многих любителей музыки он так и останется фашистом в хорошем смысле этого слова – спонтанным в эмоциях и немного театральным в жесте. Он стал католиком, и это тоже наложило свой отпечаток на его работы, в которых он всегда проявлял себя романтичным более других модернистом, не стремившимся ни к аутентизму, ни даже к точности в тех или иных авторских ремарках, – оставаясь в рамках исполнительской толерантности того времени, невзирая на откровенно геббельсовские приоритеты: великую музыку он делал живой и доступной, в дебильную даже не вникал и действовал, на всякий случай, как простой ламинатор, что не могло не раздражать различных мастей клоунов и околомузыкальных распальцовщиков. Разумеется, его дико ненавидел совок: именно Караян обеспечил триумф беглому Ростроповичу записью концерта Дворжака 1968 года; именно Караян прочел послевоенную Прокофьевскую №5 как рассказ о трагедии Великого Рейха, и именно эта версия Альбинони с этой пластинки миллионными тиражами обошла весь мир.
Караян презирал критиков и смеялся над самыми понтовыми из них, не способными даже отстучать простой ритм. Он презирал всю эту говенную “антифашистскую” современную музыку, где современным и не пахло, а главное – не считал нужным скрывать свое отношение к дешевым актерам, выдававшим себя за музыкантов, как и свою слабость к милитаристским мотивам в музыке вообще. Даже на этом диске записан не простой ноктюрн, а посвященный испанской военной страже “маленький квинтет”, не говоря уже о знаменитой караяновской версии холстовского “Марса” из “Планет”, известной публике больше по киношным пропагандистским антивоенным клише, где именно она, как нельзя лучше, пригодилась в качестве звуковой дорожки.
Английские критики считали его не менее как подписантом договора с самим дьяволом, понимая под последним, видимо, мировые масс-медиа, не упускавшие ни одного случая пнуть этого “фашистского прихвостня”. Но в этом как раз и заключается гримаса истории, что именно фашистский прихвостень стал наиболее яркой музыкальной легендой XX века, а главное – в контексте постмодерна он стал легендой как раз именно поэтому, что и доказывает выпуск данного диска именно в Германии как рассекреченный секрет Полишинеля, как триумф великой героической Культуры модерна и Ее Героя, в последней своей битве сделавшего Ее бессмертной.
Сергей Жариков
