ENDKAMPF: СКАЗКА, РАССКАЗАННАЯ ИДИОТОМ
Чтобы понять, зачем американцам с помощью израильских спецслужб понадобилось взрывать свои небоскребы, и почему на это дело пошли настоящие арабские террористы, можно и нужно обратиться к музыке, которая сполна ответила на все эти вопросы ровно 210 лет назад. Тем более, что в наличии имеется точка зрения на нее американского музыковеда и дирижера, специалиста по старинной французской музыке – обаятельнейшего и знаменитого Вильяма Кристи, почетного гражданина Французской Республики.
Еще недавно критика была в ужасе от непредсказуемого ажиотажа вокруг имени Марка Антония Шарпентье, ставшего вдруг популярным благодаря таланту и творческой интуиции именно Кристи, взявшего даже название для своего ансамбля у этого темного французского персонажа конца 17 века, каким-то образом связанного с тамплиерами и написавшего огромное количество совсем некатолической, если не языческой, странной и своеобразной музыки, большая часть которой вообще считалась издевательской, – местами смахивающей на произведения раннего Стравинского. И вот, не успел пипл полностью оправиться от такого количества мрачной эзотерики, как уже тонко, хрупко и изящно зазвучали из-под дирижерской палочки Кристи оперы Генделя и Моцарта, где так же нет и намека ни на конъюнктуру рынка, ни на гастрономический сговор с продюсерами. А еще интереснее читать его роскошные интервью, где Кристи признается в собственных музыкальных слабостях к малоизвестным и практически забытым композиторам, чьи биографии на взгляд современников попахивают шизофренией – смотри запись мотетов Росси и Джезуальдо на HMF.
Надеемся, читатель легко догадался, что может нарыть такая оригинальная личность, например, у Моцарта и, забегая вперед, скажем, что он не ошибся, завернув в пакетик этот отличный и сравнительно недавно вышедший релиз. Действительно, если от Шарпентье не осталось даже портрета, и никто не знает, как выглядел этот Летучий Французец, то так называемому «Моцарту» исследователи сотнями уже залезали в жопу и готовы прокомментировать буквально каждый волосок его гениального дупла.
«Волшебная Флейта» – опера в немецком стиле, сюжет которой либреттист, он же продюсер Шиканейдер, позаимствовал из рассказа «Сет» Джен Террассон, что отнюдь не случайно для автора, всегда проявлявшего интерес к египетским (и не только египетским) мистериям – смотри, например, короткую, но очень любопытную оперу «Сайд». Игранная-переигранная, покрытая мозолями исполнительских клише музыка сегодня вряд ли кого вставляет, но вы не найдете в музыкальной литературе более яркого и ясного изложения широко известной в узких кругах расистской формулы о двух несмешивающихся человечествах, не имеющих точек соприкосновения – радикально различные типы существ, схожие лишь по видимости и облаченные в одну и ту же человеческую форму – в которых Архетип выражает себя диаметрально противоположным образом, вкладывая в них прямо противоположный смысл. Сюжет оперы это онтология двух пар: Памина-Тамино и Папагена-Папагено, или, как выразился бы сейчас популярный тележурналист, налицо острейшая социальная проблема любви и секса в их непреодолимом конфликте, когда в результате любви (A-MOR) первой пары рождается Внутренний Сын, а вторая -подражая первой – имитирует то, о чем не имеет ни малейшего понятия и, как следствие, лишь преумножает количество себе подобных. Поскольку мир постепенно захватывают существа второго типа, Зарастро ведет первую пару (VIRA) по пути инициатических испытаний до тех пор, пока в результате синтеза божественной любви (A-MOR) не получится Третий – Герой наших времен, способный в Последней Битве (ENDKAMPF) одолеть воинов Демиурга, горизонтальных зомби, коими как раз и являются животные в человеческом обличий, символизируемые второй парой. Божественная Музыка – вставляющая лишь немногих – как бы постепенно раскручивает центрифугу Вечного Возвращения, чтобы уже кто-то другой (и уже за рамками оперы) раскрутил до бесконечной скорости эту центростремительную спираль, предел которой и есть, собственно, Победа Героя в Последней Битве, когда все вернется на круги своя в Изначальное Яйцо космогонического Эроса, но уже в следующем цикле.
Таким образом, в переводе с тележурналистского, проблема любви и секса есть космогоническая проблема Опуса и Плагиата, и вряд ли публика когда понимала замысел автора, как не поймет и сегодня. Однако, труднее понять самого автора, загнавшего этот явно энигматический ребус в банальные рамки оперы, да еще обижавшегося на то, что при повальных аншлагах публика все время смеется во время действия. «Я одному смеющемуся баварцу мог, конечно, сказать, что он осел, но я назвал его Папагено, и он опять засмеялся. Этот идиот, видимо, ничего не понял», – писал Моцарт в письме одной бабе, но надо быть еще большим идиотом, чтобы поверить всему тому, что написано выше: CHARPENTIER – плотник (франц.).
