ВЕРОЛОМНОЕ НАПАДЕНИЕ
Невозможно серьезно говорить о музыке, постоянно находясь лишь в узнаваемых стандартах «песни». Все песни «о главном» давно уже перепеты настолько, что любая песенная форма в своем китчевом развитии собственных припевно-запевных банальностей давно заражена вирусом имманентной себе пародии, когда плачут именно от того, что мало ссут. Обилие же говеных песен и распевающих их блядей есть красноречивое доказательство их особенной уебищности, как и хуевых почек дегенератов из цветных мурзилок. Таким образом, попе несет народу страх, отвечая, на самом деле, его истинным желаниям. Долгожданный страх.
«Линия Шума» – это отнюдь не песни. Это, в обычном понимании, как бы и не музыка вовсе. Это атмосфера страха как экзистенции, как сформулированной необходимости – среда обитания материализовавшегося Кризиса. «После потопа – мы», – сказал Геббельс в ситуации контркультурной инверсии. «И пусть львиный рык снова раздастся в ночи под небом, освещенным лунным сиянием и усыпанным звездами», – добавила замечательная индийская поэтесса английского происхождения Савитри Деви, но этот комментарий на знаменитый дискурс Вотана вполне может послужить и комментарием к работе авторов, которые явно надеются, что слушатель, окунувшись в апокалиптические звуки разваливающейся Системы, поищет адрес этих самых «мы» – и, согласно закону подобия, взятого философами из гомеопатической медицины, решит для себя эту задачу в том, правда, единственном ключе, если эта музыка будет «его» музыкой.
Но что это за музыка? На тиражирующую саму себя остинату нанизываются несколько шумовых линий, каждая из которых развивается сама по себе, в рамках определенного динамического диапазона – то всплывая, то удаляясь от слушателя – образуя в целом сложный контрапункт и являясь, в конце концов, производной от композиторского таланта авторов. Подобное развитие музыкального материала давно уже получило название линеарной музыки. В качестве остинаты может использоваться, по сути, любая звуковая фигура (в частности, речевая фраза), которая при многократном повторении в контексте строго ограниченного набора интонаций – как семантических функций дискретного числа шумов – становится определенной как ритмико-гармоническая. Как это часто случается, подобные эксперименты могут оказаться немузыкальными вообще, но, по справедливости будет сказать, подавляющее большинство «песен» тем более представляют собой чистый шум.
К счастью, с данной программой ничего подобного не произошло. Звуковая формула отношений палача и жертвы, как вариационный цикл, действительно порождает немало «коллизий», вплоть до хрестоматийно православных – страдания как удовольствия, хотя подобное удовольствие слушатель может получить и от самостоятельного прослушивания этой любопытной кассеты, оформление которой на редкость адекватно представленной музыке. Жаль только, что она коротковата по времени и не до конца проработана в плане драматургии внутреннего развития материала.
