rus eng fr pl lv dk de

Search for:
 

Абрам Юсфин – интервью


Жанр публикации интервью
Музыкальный стиль null
Автор Абрам Юсфин
Издание peacefromharmony.org
Год 2006

128976— Почему музыка воздействует на организм? Потому что функционирование любого организма — процесс ритмический. Попросту говоря, в нас все вибрирует. Человек, в сущности говоря, «оркестр»: все клетки, все органы создают определенные колебания. Например, мое сердце бьется 60 ударов в минуту. Представьте себе, что я слушаю музыку с четким ритмом 68 ударов в минуту. Возникает то, что называется интерференция, то есть взаимодействие двух ритмов. Ритм извне может как стимулировать пульс, так и замедлять его; и это, может быть, как вредно, так и полезно, в зависимости от организма.

Высота звука и его артикуляция тоже влияют на нас. В Китае воздействовали на те или иные органы произнесением определенных звуков. Например, звук «сюй» будто бы влияет на печень, звук «ху» — на селезенку…

***

— Я бы сказал осторожно: сильно небогато со смыслом. Говорят: в России великая народная музыкальная культура была — и так оскудела. Посмотрите: в 1801 году было 80 тысяч церковных хоров! Мужики в будни пахали, а по воскресеньям пели в церкви. А остальные слушали, подпевали. Было из чего расти музыкальной культуре…

Но вообще-то причин того, что мы предпочитаем слушать ту, а не иную музыку, несколько. Первая причина — генетическая. Мы — это не только то, что мы есть, мы несем информацию, предпочтения от своих родителей.

Вторая причина — наша жизнь. В науке применяют слово «тезаурус», запас (в том числе запас звуковых впечатлений), и у каждого человека образуется что-то вроде «сита», которое пропускает только то, что нравится, и если звучит нечто, не связанное с нашим слушательским опытом (а громадную роль играет музыка, которую ребенок слышал в утробе матери), это через «сито» как бы не проходит. Хотя, если есть воля, желание, «сито» можно усовершенствовать, и ты будешь способен воспринимать хоть Бетховена, хоть «Битлз», хоть Ваську Кривого.

Третья причина — интеллект. Есть люди (их много, скрывать не будем), для которых представление о музыке, кино, литературе и т. д. ограничивается каким-то жанром. Условно говоря, вся литература для них сводится к детективам. А поскольку подлинная музыка — это, как говорил мой учитель знаменитый Михаил Фабианович Гнесин, «область эмоционализированного мышления» (то есть соединение чувства и мысли), то, едва мелодия начинает требовать размышления и памяти, ее отвергают. Потому что это «напрягает».

Еще одна составляющая — среда. Если в твоем окружении принято носить это, читать это, делать это, слушать это — то и ты, скорее всего, будешь это выбирать, иначе выпадешь из среды.

***

— Боюсь, наше бегство от тишины имеет глубинную психологическую природу. Человек все больше страшится остаться один. Ему нужна шумовая среда. В то же время стало так много всяческих аудиоэффектов (фабричные шумы, уличные шумы, дорожные), что музыкой мы стараемся перебороть их. Иногда звуками мы защищаемся: целый день общались с кем-то и до такой степени мозг накалился, что есть потребность отключиться либо снять эффект предыдущих впечатлений… Ну и привычка нажимать на определенную кнопку радио или ТВ. Инерция…

…В конце XIX — начале ХХ веков это постоянное усиление звукового фона сказалось на музыке: в ней, напротив, возросла роль пауз. Возникло направление Silentium, музыка молчания.

Не так давно скончался композитор Джон Кейдж, полстолетия назад написавший произведение «4 минуты 33 секунды». Все это время — только тишина; на нотных листах нет нот, одни значки пауз. Смысл в том, что в течение этого времени каждый слушатель вносил в тишину свой индивидуальный опыт, каждый был сосредоточен на этой тишине.

 

Или другой «эксперимент» — давнишний концерт в Амстердаме, когда публику из концертного зала вывезли на автобусах за 50 километров от города, а в это время в отсутствие всех оркестр играл Пятую симфонию Бетховена.

***

— Да, когда-то музыкальный фон был строго локализован: в церкви, в концертном зале, дома и на светских развлечениях. Сейчас действительно музыка повсеместно. И возникает страшное явление: человеку довольно быстро становится мало привычного звукового воздействия, нужно более сильное. Это как алкоголь: сначала 5 градусов, потом 11, потом 40. Отсюда культ громкости и жесткого ритма. И то и другое выполняет одну функцию — это гипервозбудитель, сильное средство для воздействия на психику. Заметили, как громко люди стали разговаривать? Это одно из последствий.

***

— Примерно могу себе представить. В петровские времена после раскола церкви часть обитателей юга России сбежали в Турцию. И там образовалось три села — причем русские не учили турецкий язык, просто выдвигали из своей среды толмача.

Они прожили на той земле до 1949 года, когда их позвали в Советский Союз. И вот они приехали, и я общался с этими милейшими людьми. Они разговаривали на старом языке, который не менялся из-за замкнутости среды. И они говорили почти шепотом! Их миновало это постепенное «угромчение» жизни.

***

— А может быть, с помощью новых технологий информация будет напрямую транслироваться в мозг. Проводились опыты, и они показали, что люди, живущие рядом с радио- и телестанциями, могут воспринимать звучание и без приемника. Еще в 1920-е годы украинский ученый Кажинский, изучавший телепатию, говорил, что в мозге есть система, чем-то напоминающая радиоприемник. В конце концов, я могу себе представить, что мы научимся управлять этим: самостоятельно «отключаться» от тех звуков, которые нам не надобны, и слушать, что нужно.

***

— Есть жаргонное слово «балдеть», я его использую как научный термин; оно удачно характеризует состояние, в которое вводят эти механические повторы — ритмические, мелодические и словесные, жесткая динамика, агрессивная манера исполнения. Все эти средства, близкие к шаманским песнопениям, в современной попсе действуют наркотически.

Нравится не музыка, а то, как она действует. Никто еще не говорил, что водка — чрезвычайно вкусная жидкость. Но пьют ведь.

Полный текст

Вы должны войти на сайт чтобы комментировать.