Не думаю, что ГЭЗ был каким-то антиподом, просто такая специальная площадка. Кстати в 90 годы было ещё несколько мест, где можно было выступать – «Спартак» (Юрченко делал там концерты). Позже Юра Угрюмов – в «Молоке». Там и сейчас периодически происходят нойзовые концерты [Клуб теперь называется «Цоколь»]. Про 90 – е сложно что-либо сказать, потому что клубов было очень мало. Так, какие-то отдельные акции там-сям. В «Там-таме» всё было с панковским уклоном, но команды «крутые» периодически выступали с задором. Даже Лебедев-Фронтов там выступал с командой «Мёртвые хиппи».
В начале 90-х кроме «Там-тама» был ещё «Инди-клуб», но было похоже больше на акции – не постоянно действующий клуб, а концерты время от времени. Когда «Там-там» закончился, может быть, «Фишка» появилась. Сейчас уже точно не помню. Но закрытие «Там-тама» уже особой трагедией не стало, потому что появились другие места.
Ты имеешь ввиду работу с Гайворонским? Там было два-три момента в программе импровизационных. Но в основном все фактуры заранее продуманы. Сейчас уже точно не помню. Может быть, интересно было сделать однажды непредсказуемый проект (с Катей Фёдоровой) на «Schapeton» [Фестиваль необычных музыкальных инструментов, организованный Сергеем Васильевым] когда мы наставили там что-то железок, вертушек. Всё это вертелось-крутилось, но на 25 минуте стало уже скучновато – переиграли на чём можно было. Вера Сажина спасла – она вышла и начала орать и 20 минут она орала беспрерывно, она орала совершенно жутко. Оказалось, что сколько железяк ни наставь, на 25 минут – всё равно скучно. Был неплохой кусочек импровизационный с Коликом (Рубановым) как-то. Один раз забавный сет получился с Рагазановым. Рагазанов не видел, что происходит на сцене, смотрел только на меня (играть-не играть), Паша Семченко [П. Семченко – актёр русского инженерного театра «АХЕ»] показывал фокусы. С Пашей Семченко давно работаем вместе – я играл роль Баха (или Моцарта?) в спектакле «АХЕ». Потом в парике пошёл за водкой (тогда на Марата были ларьки водочные). И мне там говорят: “О! Ньютон! Зв водкой пришёл!” Почему-то за Баха не сошёл – за Ньютона приняли!
Мне кажется, что в академической музыке наиболее отчетливо проявляется полёт мысли человеческой. В роке нет той глобальности. Мне так кажется. Потом, я давно уже не могу для себя ничего открыть нового ни в роке, ни в нойзе. Может быть, перестал искать особо. Такое ощущение, что всё было высказано в начале восьмидесятых. Тогда было много идей, сильно повлиявших на меня.
Чем дальше, чем дольше я живу, тем меньше категоричных оценок. Если, скажем, лет в 18-20 всё было ясно: вот чёрное, вот белое, потом стало ещё какое-то серое появляться. А сейчас – ни белых, ни серых – да всё может быть! Конечно, что-то цепляет, что-то не цепляет из того, что здесь (в ГЭЗ) слышу, но что правда, что не правда, что хорошо, что плохо – не понятно.
Всякая экспериментальная музыка требует соучастия. А соучаствовать, наверное, люди сейчас не очень хотят. Мне кажется, это такая общая тенденция, я бы сказал – общемировая. Надо сказать, она началась достаточно давно в Европе – рейв-пати и всякая такая хрень вытеснила постепенно живую музыку, сильно потеснила её ещё в 90-х.
Хотя, наверное, это естественно – фри-джаз, нойз, импровизационная музыка, алеаторика и додекафония всегда были явлениями элитарными, понятными узкому кругу людей. Помню концерт где-то в Германии: Луис Махола, Бройцман – очень крутой, свирепый состав – в очень маленькой, наподобие нашей, галерейке. Людей – человек 20. Киты – без всякой подзвучки, «живяком». Так в Европе концерты проходили – без всяких афиш, без ничего, – запросто.
