Родился я 9 октября 1955 года в Свердловске. Родители были простыми советскими людьми, воспитанными жизнью и своим временем. Никто из них профессионально музыкой не занимался. Отец любительски играл на баяне. Я не ходил в музыкальную школу, нот не знал, первая музыка, которая меня повалила с ног, это были Битлз в 1966-67 году, что-то раннее (до нас все доходило тогда позднее), хотя до этого что-то нравилось, к примеру, Лоретти, которого практически всего перепел в копии (до сих пор многое помню), т.к. была дома пластинка, мне кажется, получалось, думаю, что это очень повлияло на становление вокального аппарата, который тоже никто никогда не ставил, поэтому с легкостью пел всегда и не замечал, и не замечаю никаких трудностей в воспроизведении любых высокотехнических партий по сей день (своя вокальная методика).
В возрасте лет 13-ти впервые увидел, как играют на гитаре в беседке на улице. Это сразу меня увлекло своей магией. С завистью смотрел на тех, у кого в тот момент были свои гитары. Через год моя сестра Галина привезла мне из Ленинграда гитару, у нас они были редкостью. Я пошел учиться на улицу. Мне показали «пацаны на гитаре» 3 аккорда в первой позиции и сказали – учи. Через пару дней я вдруг задался вопросом – а зачем так много ладов, если все играют только на первых ладах? Начал нащупывать нотки на струнах и обнаружил, что некоторые ноты звучат похоже, в унисон. Так я выстроил замены аккордов из первой позиции в пятую, интуитивно сделал барэ и крокодила Ми септ. Вышел на улицу, и в беседке многие были удивлены, что сделал я это самостоятельно. Дальше – больше. Гармоническим слухом Бог меня не обидел, и я чисто интуитивно стал подбирать комбинации аккордов на любые песни, которые тогда были популярны. Позже это сыграло чрезвычайно важную роль и работает по сей день в других категориях. Особенно было интересно играть и петь Битлз, иногда на 3 голоса, были пацаны, которые могли держать свои партии, звучало фантастически (This Boy, Baby in black, Help…).
Судьба гитары была типична – погибла, растоптанная, и потом разбитая о чью-то голову в уличной драке. Какой-то был ансамблик в школе, какие-то самопальные электрогитары, одну из них я подарил моим друзьям группе Чайф – теперь она висит на базе, жуткая установка Трова. Кошмар. В 15 лет, учась в 9 классе, пошел играть и петь в ресторан-кафе Дружба. Застал плеяду послевоенных хороших музыкантов, они играли фокстроты и джайвы, боссы и прочее, а я пел Битлз и все самое тогда современное, и мы замечательно уживались, два разных поколения. Я думаю, что это и было начало трудовой деятельности, хотя до настоящей музыки было ещё далеко. Зарплату мне не платили, молод ещё был, но парнос (чаевые какие-то были) доставался всем поровну.
Летом 9го класса днями устроился красить крышу свердловской киностудии. Один. Испортил 2 бочки краски, но покрасил за 3 недели. Жара. Сначала таскал ведрами и мазал кистью, потом для скорости начал разливать на крышу и чуть размазывать в разные стороны, дело пошло быстрее. Валиков тогда не было. Получил 110 рублей (конечно меня обманули и дали меньше положенной суммы) и тут же 90 из них потратил на свой первый магнитофон в комиссионке. И вот тут началось… Потом были разные другие маги, но этот я помню. Потом появилась проигрыватель Ригонда, и я стал слушать на коротких Голос.
Голос Америки, а он вещал передачи джазовой музыки и лучших музыкантов того времени. То было самое золотое время – время открытий. Не всё умещалось в мелком умишке начинающего юноши из того огромного мира большой музыки, влекло как магнит, но в виду природной аналитической составляющей (закончил математическую школу под руководством профессора А.Волкова) постепенно становилось привычным, и очень хотелось это понять, чтобы самому играть подобное. Что-то стало получаться, само стало складываться в систему, осознание которой пришло позднее. Открыл для себя «велосипед», оказалось, что он всегда был, но далеко – за океаном. До сих пор немногие знают о необходимой профессиональной системе знаний.
После окончания школы поступил в УПИ (Уральский политехнический институт), но тут же забрал документы и пошел в клуб УФАНа, в ансамблик, что-то там пели и играли. Музыкой, получается, стал заниматься достаточно случайно. Когда нечего терять — самое время заняться музыкой. Не мы выбираем музыку, она выбирает нас.
Первое ВИА Свердловска – ЭВИА-66. Год создания коллектива совпал с номером региона, который ему дали впоследствии – «66». Я пришел в этот ансамбль по рекомендации музыкантов в 1972 году. Трудоустроили, получил трудовую книжку, поэтому можно сказать, что официально в музыкальной прогрессии я уже 46 лет. ВИА располагался в ДК им.Горького, где была по тем временам хорошая база, инструменты личные и свои, а аппаратура ДК – Регент 60, Регент 30, микрофоны. То, что было куплено домостроительным комбинатом, именно этого не хватало в кабаках. Руководил ансамблем Александр Дорнбуш. Играли эстрадку тех времен, песенки, патетику, патриотику, немного лирики, немного инструментала, типа «Танец с саблями» Хачатуряна, гитарные пьески. Я играл уже тогда на гитаре СОЛО. Был в те времена в ВИА ещё и ритм гитарист. Выступали перед рабочими, давали концерты к праздникам, были выезды, поездки по области и даже за рубеж. Так, летом 1973 года мы были приглашены на Второй Международный фестиваль болгаро-советской дружбы в г.Варну. В программе было несколько произведений, в том числе моя гитарная пьеса, так я начал солировать перед большой аудиторией, там было 10000 зрителей – ух! Также участвовали в телеконкурсе «Алло, мы ищем таланты» в эти годы. Из тех, кто ныне в индустрии – Заслуженный артист России Валерий Топорков. Остальные в разных городах и странах. Трудно сказать, каким образом музыканты того времени контачили друг с другом, но у нас иногда получались вечерние сходки после работы в кабачках с продолжением далеко за полночь за стаканчиком добрых «33х», «трех топоров» (портвейн 777) и «Янтаря». Иногда кто-то играл и пел, всегда на ура. Какого это было качества – трудно сказать, скорее всего, сомнительного, но удовольствие получали все, и исполнители и слушатели.
В 1973 году ушел в армию, два года проведя без музыки на площадке ракетного дивизиона в болотах под Пинском. Вернулся в 1975 году и постоянно был в поездках по нашему северу с музыкантами, с которыми потом часто была связана дальнейшая творческая деятельность – это Алексей Хоменко и Виктор Алавацкий. Одновременно со всеми творческими процессами и начинаниями, мне постоянно приходилось работать в ресторанах: как стартанул в 1971 м, так до конца 1985 года, практически каждый день, кроме службы в армии и гастролей. Постоянная работа исполнителя была тогда только в кафе – ресторанах, они нынче называются клубами, тип работы идентичен, ведь без живой музыки никуда. В 1979 году был приглашен клавишником Алексей Хоменко в группу Слайды, которая к этому времени уже перебазировалась из Бийской филармонии на площадку Тамбовской.
Там сразу получил статус музыкального руководителя, так как писал ноты для ансамбля, чувствовал фактуру и создавал аранжировки для любого состава. Были уже и авторские пьесы. Программа тогда называлась «СЛАЙДЫ – джаз – рок группа». Мы иногда шутили – джаз, (запятая) рок группа. Обычно было так: одно отделение играли джазовую программу с элементами джаз-рока, например я пел Бенсона, а другое – играли импровизации. В конце 90 х встречал в Лондоне и других городах людей, которые помнили выступления группы, и мне даже не верили, что это был когда-то я, так как я в то время, в конце 90 х, работал концертным звукорежиссером, и встречи происходили в пространстве между турами на БиБиСи и Эбби Роуд. Также играли и пели Earth, Wind and Fire, Blood, Sweet and Tears и многое другое типа S.Wonder, G.Vanelli, Chicago, а также во втором отделении играли поп-рок с дудками, в четыре трубы, четыре тромбона, один-два саксофона. В первом отделении частенько исполнялись произведения Колтрейна, Паркера, играли «по блюзу». Иногда на финальном представлении на сцене были до 22 человек слайдовцев, так было в Уфе в январе 80-го.
Первое и второе отделение иногда исполняли разные музыканты, потому что джаз и рок тогда не вливались в один стакан музыкального неразборчивого к похмелью гастрольного нутра публики, только порознь, хотя пиво и водку лили в один. Не настолько гибкими были музыканты, сейчас, правда, ненамного лучше. Мельчает народ, но мозги всё равно не работают у многих как надо, не воспитано универсальное поколение, так как нет системы востребованности высокой планки подготовки музыканта, да ещё и природная лень. Что-то там играют, поют, и все – сначала общая куча, вал, и из этого постепенно – в шлак. Единицы, безумные и сумасшедшие – профи, их имена звучат чаще других в анонсах, и их многие знают. Доля везения тоже имеет место быть. Может быть у кого-то потолок не над головой, а в голове. Кто знает?
С гастролями проехали по бескрайним просторам нашей Родины от Калининграда до Камчатки и Дальнего Востока, от Севера – Мурманска и Воркуты до юга – Ташкента, Ленинабада, Ленинакана, Душанбе, Фрунзе, Бухары, Сочи, Тбилиси, Батуми, всего побережья Черного моря, также весь Дальний восток, Владивосток, Комсомольск, Хабаровск и другие города. Гастроли длились до двух месяцев, аппарат был всегда свой, были техники и звукари, административная группа, которая сопровождала и прокладывала маршрут, худрук группы Валенити Зорин, музрук был я. С гастролей ехали в Тамбов за зарплатой, потом домой в Свердловск, ненадолго.
На базе в Тамбове репетировали новые произведения, некоторые из которых были моими. Когда были приглашены на Первый рок фестиваль Тбилиси-80, то готовили мою авторскую программу (нет ничего лучше любых авторских работ на любом континенте, на любой площадке), но потом волевым решением Валентина Зорина пришлось играть стандартные джазовые произведения, что было очень неуместно там. Поэтому и не получили никакого признания на том фестивале, что и послужило причиной творческого конфликта, который завершился моим уходом из группы, в конце марта 80го. Если сказать честно, то не всё было круто и величественно на том фесте, хотя само по себе участие в нём – вот это круто. Это была трибуна для новых открытий и имён, многие из которых до сих пор в топе. После Тбилиси в гастролях был последний город Ленинград, где мы на Невском случайно встретились с Аквариумом, и мы, и они тоже, где-то играли в тот день.
Сразу же после Ленинграда я уехал в ОМА города Сочи, где работал в Кубанском Хуторе до декабря 80го года, хотя предложений тогда было множество, вплоть до управления ансамблями республиканского масштаба с получением «официально» 2х комнатного жилья в одной из южных республик союза. Жили там, в Сочи, в то время всей семьей: с женой Татьяной и дочерью Катей, снимая квартиры. Там же позже, родилась вторая дочь Наталья. Многие музыканты из группы после фестиваля ушли, уехали домой, но не разбежались. Основной костяк из нашего города в то время был: Алексей Хоменко, Всеволод Чикунов, Иван Флек, Сергей Кузнецов, Геннадий Баталов, Александр Девятьяров, Александр Сергеев, а также музыканты из Украины, средней полосы России и Москвы.
В конце 1980 года у нас открылся абсолютно новый ДК Культуры на Уралмаше. Остатки Слайдов осели там, вызвали меня, и мы вновь начали работать вместе с 1981 года. Готовили различные программы – от просто развлекательных, по интересам того времени, до инструментальных авторских для гастролей, как то было, когда был тур по Казахстану, играли настоящий джаз-рок, своё, а также Хэнкока, Дюка и др. И было это всё до организации свердловского рок-клуба. Короче, как обычно, опередили время, что никому не понятно и не надо (искусство вообще носит глубоко временной характер).
«Слайды» старались не очень замечать в городе: ну шумят там что-то, поют, ну и хорошо, пусть дуют дальше. Для любителей – сложны; для начинающего рок-клубовца – возрастной непонятный музон – отстой, видимо; для администрации города – обслуживают, поют попсу, и хорошо. Это была «живая» музыка. Позднее, название Слайды стало некоторых немного раздражать в связи с обстоятельствами вызывающего характера, связанных с другими именами. Состав того времени: Алексей Хоменко — клавиши, Всеволод Чикунов — бас, вокал, Иван Флек — вокал, перкуссия, Сергей Пьянков — ударные, Сергей Кузнецов — сакс тенор, Геннадий Баталов — сакс альт, и я — руководитель, гитара, вокал.
Очень многие группы прошли через «Дамскую лавку» – так назывался домик, где была швейная мастерская на «Розочке» (ул. Розы Люксембург – ред.), и там же мастерская по записи, также в своё время работала студия «Наутилус». Я там тоже был, и мой опыт музыканта профи, так как я уже с 83го по 87й преподавал в «чайнике» на отделении МИЭ, и уже чуть звукорежиссера, попадал в кассу, если в этом нуждались ребята. К тому времени за мной уже были какие-то муз.продукты, увлёкся звуком с 1981 года, при записях на телестудии с Александром Бочкарёвым. Почти все проекты были альтруистичными, но интересными, и иногда работа приносила удовольствие, но не деньги. Конечно, таких эпизодов было много, можно судить по дискографии коллективов. Не хочу отбирать ни у кого их самостоятельность, но некоторые моменты хотелось бы к месту упомянуть. Не «грязные пеленки» роста, а интересные, неизвестные или прикольные моменты.
Многие аналитики и музыковеды давали разные оценки происходящему или проходившему явлению нашей страны — нарождению и шествию нашей самопальной рок-музыки, что наблюдается до сих пор. Мало кому приходит в голову, что во многом это была калька, и не всегда удачная, копия хорошего продукта «с той стороны холма», которая транслируется как некий, самоизобретённый велосипед, я когда то сам был участником этих процессов. Но не только для себя, а и для других. Но так было тогда, когда был информационный голод, когда не было интернета, и было мало источников хорошего вкусового содержания, хотя, как говорится, «о вкусах не спорят». Это, конечно же, касается больше муз.действа. Наши образы и реалии того времени — бесколбасие и бунт ко всему и во всем. Модно. Время такое. А сама рок поэзия, безусловно, была и будет всегда на высоте, т. к. текст в песне в любом стиле, одна самых привлекательных высокохудожественных линий, которая создает образ, а музыка его только усиливает. Недаром говорят, вначале было Слово. Я добавляю – вначале был Голос, звук голоса, потом Слово. Мало кому удавалось в тексте необаналить действительность – что вижу, то пою, а применить разные художественные приемы, сравнения, эпитеты, абстракции, короткие рубящие фразы, образность, чуть философии. Не хочу давать рецензии и перечислять фамилии, но хочется отметить, что многим это удалось и удается до сих пор, нынче известным и не очень, и многим другим, молодым авторам, которых тоже много… Это созвучно рок поэзии Б.Дилана, М.МакДональда, Д.Гилмора и многим столпам забугорной музыки. Их объединяет песенность текста, яркая запоминающаяся образность, слово, владение формой, «hook line”, энергия и художество. Конечно же, важна сама личность, её харизма.
Но это поэзия, а внешне что? Музыка с элементами чьего-то повтора, без особых изысков, плохо исполненная на инструменте (никто ж не учится, у всех вопрос — зачем? и так слушают), плохо спетая, не профессионально исполненная и отрежиссированная, но все это с лихвой заменяемая экспрессией и драйвовым звучанием и ещё некачественно воспроизведенная с носителя. Если бы я не был музыкантом, и не понимал этот магический процесс изнутри, то я бы наверное тоже был бы под каким-то впечатлением от муз.действа, а так могу сказать слова раннего Жванецкова – «кто других ботинок не видел — наши ВО такие»! «За холмом» умеют и Петь и Играть, и Сочинять и служить примером и образцом, причем не повторяя друг друга, иначе за плагиат попадаешь на бабки. Вот тут то и покрутишься в худ.потугах, чтобы поиметь свою индивидуальность. Но они выживают как-то и дают нам в ощущение очень даже неплохие образцы, не потому что хочется кушать, а потому что «не могут этого не делать». Да и общий уровень культуры там очень высок.
Виновата сама наша система, где до сих не выстроена вертикаль музыкального шоу бизнеса, отсутствует социальный «институт» формирования вкуса, как элемент воспитания, мало отечественных образцов мирового уровня и … и многое другое. Да и инструменты почему то у нас тоже их, и культура наша вторична. Взамен выросла собственная субкультура — отечественная попса, которая базируется на мелодическом перебирании гармонического диатонизма (не касается классной саундовой картины клубных направлений, электроники), в то время как большинство музыки опирается на лад, пентатонику или её виды. Почему субкультура? А потому, что наш русский корневой этнос, народная музыка — тоже стоит на пентатонике в основе, как и американская, китайская — многая восточная музыка, татарская, башкирская и т. д. музыка. А попса нет, она без корней. Потому и субкультура. Есть конечно же, отдельные достойные произведения, но в холофонике эстрадно-попсового волюнтаризма эти отдельные маяки гаснут, не набрав люменов, как единиц народного тепла. «Эй моряк» А.Петрова, вечные «Подмосковные вечера» …, да мало ли было и есть хорошего материала?
Состав Чайфов немного менялся по ходу истории, сам дух – нет. У меня было 3 витка погружения в их атмосферу, в середине 80 х, в конце 80 х и в середине-конце 90х – самый продолжительный период. Взаимодействие было разным, от звукорежиссуры на концертах (объехал с ними всю страну в который раз) и звукорежиссуры в студиях, до просто игры на гитаре в треках и аранжировок на нетрадиционные для них составы, например на большой симфонический оркестр в песне «Но это так». От всего творческого процесса до сих пор остается ощущение бодрости, оптимизма, глубины потенциала, при всей легкости и разгруженности музыкальной ткани.
Про Наутилус могу сказать, что это группа с нестандартным отношением к творчеству. Необаналивание, а абстрактное отношение архитектора-дизайнера и поэта-творца, позволяет видеть всё тоже самое, но немного с другой позиции, таких примеров в мировой культуре много, и со своим к предмету отношением, не торить простой путь к асфальтовой элитарности, но и не усложнять до состояния тояма-токанава. С «Невидимками» на ПэЭсэРочном альбоме не был знаком, а вот в 86м Алексей Хоменко пригласил меня поучаствовать в процессе звучания на каком-то локальном концерте, потом это вылилось в длительный жизненный процесс, в котором было многое: и сочинительство, и элементы аранжировки, программирования, и звукорежиссуры – как на концертах, так и в студиях, в также и игры на гитаре. Тоже много городов, огромные залы, совместные гастроли с «Машиной».
На каждом этапе раскрутки группы есть люди, которые разгоняют этот поезд, некоторые запрыгивают в него и едут долго в нем, некоторые разгоняют, бегут с ним рядом, и потом их, выдохшихся, меняют на более свежие, более сильные кадры, которые и подготовлены лучше, и умения и знаний побольше, да и практика бега в экстремальных условиях лучше. И чем выше и быстрее начинает идти машина-поезд, тем, возможно, лучшие или же удобные силы могут понадобиться. Короче, на разных этапах в НАУ поработало много разных людей. Хочется вспомнить некоторых. Дмитрий Умецкий, совершил «start up» группы и ушел, причем так срочно, что однажды мне пришлось отыграть в Химках один концерт на басу вместо него на запланированном мероприятии для фильма «Серп и Гитара», который снимала Марьяна Мюкканен. Влез в его галифе даже, одел его сапоги, которые были на пару размеров меньше, поджал пальцы как орел на дереве – что только не сделаешь в целях сохранения имиджа группы в «кино». Константин Ханхалаев — сноб, умница с хорошим музыкальным вкусом, творческий авантюрист, директор, помогал очень многим группам в Москве. Александр Калужский — поэт, энциклопедически знающий фактуру западного музбизнеса, музыкальный критик, менеджер группы, директор. Все они были не профессионалы в том процессе, в котором довелось участвовать, поэтому отпали, не смогли потянуть. На их место пришли другие, т. к. «show must go on”. Были ещё люди-музыканты, но о них позднее.
Один из интересных эпизодов был в период самого «золотого» расцвета группы, когда НАУ мог бы давать по 2 концерта в день, хоть на стадионе, хоть каждый день. Такова была популярность. Мы приступили к записи альбома «Князь тишины» на студии Аллы Пугачевой. Решили действовать инновационным способом, учитывая технологии. Нам был подарен финской стороной секвенсор (мы называли его «шайтан машина» с флоппи дисками на 5.2 дюйма), который прописывал все мидийные циклы с клавишами, перкуссией, барабанами, иногда не только живыми. Уйма времени ушла на его овладение с нуля, язык его архитектоники был сначала сложен. Потом пошло. Жили тогда в общаге Бауманки, в комнатушках и программировали по ночам, а с утра в студию в Олимпийский. Помогали нам тогда в студии Александр Кальянов и Иван Чайковский, в последствии так много мне помогший чисто по человечески в Америке, до сих пор там живущий и заведующий одной из профи-студий в Нэшвилле. На гитаре мне пришлось много играть, если не всё.
Курьёзный случай был, когда писали «доктор твоего тела», приехала случайно Пугачева и сходу нашептала в трек «Доктор….. и т.д.», это осталось в треке. Было весело и непринужденно, никто не считал это своей работой, это был просто полет фантазии. Много для записи и коллектива сделали музыканты того состава: Алексей Могилевский – аранжировки, клавиши, сакс, вокал, Алексей Хоменко — клавиши, Виктор Комаров — клавиши, Владимир Назимов — ударные, Виктор Алавацкий, конечно же Слава, ну и я чуть-чуть, хотя участвовал почти во всех процессах. Был в последствии и другой гастрольный период с городами Ленинград, Ташкент и другие, Росконцерт и директор Борис Агрест. Но это уже была агония, и даже вливание в коллектив Егора Белкина, не смогли остановить этот процесс. Был инсульт мозгового тандема, после которого творчески выжили не все. Состав распался. «Но это уже совсем другая история». У каждого музыканта всегда будет своя история.
Не так много осталось «на плаву» групп из 1го эшелона. Тем более, ныне живущих на Урале. Ну а в целом, Урал всегда был и будет богат на таланты, это и сейчас заметно, стоит только взглянуть на ключевые посты, кто заправлял при музыке, хотя бы в Москве, на артистов эстрады и театра, в кино, шоу? Наших очень много. За время профессиональной деятельности мне так или иначе пришлось поработать с большим количеством артистов первого эшелона нашей страны.
Ну, а что же происходило тогда, в 80е? Музыканты самовыражались в своем творчестве. Все стремились к звукозаписи, она закрепляла материал, который не всегда могли сыграть вживую музыканты, но это была визитка коллектива, реклама. Но другая сторона процесса — максимальная мобилизация сил каждого участника процесса (фишка работает до сих пор) – это в целом идеальное сочетание. Иногда некоторый материал «собирался» в студиях, а потом – на концерт. Иногда методом наложения делались треки, которые не могли быть сыграны на концертах. Я чем мог помогал, но материал всегда изначально принадлежал группам. Я сам тоже писал песни на стихи Ильи Кормильцева с группой Внуки Эльгельса, мы сами их редактировали.
В начале 90х был создан творческий англоязычный союз Александра Калужского со мной под названием “From The East Of Eden”. По началу тоже студийный, в последствии — концертный, с большим продолжением в Америке. Многое о жизни уральских музыкантов 80х, их вареве и муках творчества в те времена показано изнутри процесса в фильме Кирилла Котельникова и Александра Калужского «Сон в Красном Тереме».
Из второго эшелона всплыла Агата. Из третьего — Глюки (Смысловые Галлюцинации – ред.). С ними тоже многое связано. Как-то прозвучало приглашение от первого директора группы Елены Вакулиной – «Володя, помоги ребятам». Я в бой. Потрудились на студии при УПИ, много было возни с вокалом, многое пришлось вытаскивать, реально никогда до этого Буба не пел на студии, и сложность была в том, чтобы достать из него живуху, как на концертах. Я достал. Ощутить это можно и сегодня, в фильме «Брат 2», да и на дисках и сборниках. Были мной тогда собраны и спродюсированы 4 песни: Вечно молодой, Диджеи сходят с ума, Таю, Розовые очки. С этого начались Глюки. Потом были ещё 4 альбома, уже на моей студии, а также особо — песенка «Зачем топтать…» Я предлагал варианта 3 её изложения, один из них — ныне звучащий, вошедший в пластинку, и по окончании записи, сразу отснятый для клипа. Диск вышел на «Мистерии» мультимедийным. Мое предложение заключалось в том, чтобы больше припопсовать трек, для привлечения ещё и другой возрастной категории лет 13 — 17. Вышло по-моему. Потом, после того, как парни стали писать свои альбомы в Москве на Мосфильме, Буба с Олегом прилетали ко мне специально, чтобы в чистую переписать вокал, потому, что там треки вокала звучали холодно, от них не катило, а я доставал «живые» нотки чувств и энергии, как с драйвом звучит обычно вокал на концертах.
В общем-то, мне всегда удавалось получить достойный по накалу вокал от любых – профи или начинающих, исполнителей в любом жанре, хоть в попсе, хоть в шансоне, методом «верю-не верю». Просто всегда ставил себя на место вокалиста у микрофона и добивался, чтобы его исполнение совпадало с моим внутренним ощущением. Промаха не было никогда.
Если говорить об ошибках, которые часто встречаются у молодых-начинающих, то лучше назвать это пожеланиями в их сторону. Это их скромность во многом: в образности, в исполнительстве, в чувственности, в откровенности, в недостатке профессионализма, хотя встречаются самобытные образцы, не нуждающиеся в какой-либо огранке со стороны профессионалов. Тут главное со стороны профи не сделать стандартный шаблонный продукт, а дать свободу творчеству, подчеркнуть индивидуализм и персонификацию.
Начиная с 92 года в течение 8 лет мне довелось побывать в Америке девять раз по вопросам нашего проекта в соавторстве с Александром Калужским, а 2000 м в десятый раз, но с Чайфами, в Нью-Йорке, и это тоже другая история. Тогда пригодилось моё топографическое и абсолютное знание города (провел много времени там), иначе бы мы опоздали на самолет, так как за рулем нашего автобуса оказался не знающий город мексиканец, а я вывел транспорт на хай вэй в JFK. До того я изъездил всю Америку вдоль и поперек на авто. Началось это в 1991м, а весной 92го мы были приглашены из ЕКБ (состав «East of Eden”) на второй по величине в штатах фестиваль «South X Southwest», причем из России мы были единственными. Всё это заслуга Саши. Он постоянно мониторил ситуацию, в тоже время мы с ним писали песни на английском в другой стилистике, отличной от нашей.
Когда привезли свой проект в штаты, то не увидели ожидаемого результата, конечно же. Какие-то предложения были после наших выступлений на публике, но не настолько серьезные. С нами в первой поездке присутствовал президент нашего рок-клуба Николай Грахов. Из этой поездки вышли дальнейшие проекты, связанные с его радио проектами. Я его, Грахова, и Георгия Звягина прокатил из Майами до Нью-Йорка на арендованной машине, предварительно отправив в Россию всю группу, кроме Саши, который в это время укатил на западное побережье в Лос-Анджелес. В тот момент участниками группы были: Александр Калужский – автор текстов, бэк вокал, Георгий Звягин – менеджер, бэк вокал, Аркадий Богданович – бас, Игорь Захаров – ударные, Борис Родыгин – клавиши, Игорь Паращук – сакс, и я – музыка, аранжировка, гитара, лид вокал.
Саша общался, переписывался и звонил в разные кампании и отдельным продюсерам на всей территории штатов, от Атлантики и Нью-Йорка, до Калифорнии, Тихого океана, Лос-Анджелеса и Фриско. Контактная группа огромна. Мне тоже пришлось побывать практически везде несколько раз от одного побережья до другого. Это достойно отдельного рассказа, рамки которого трудно представить.
Вот так вот сразу приехать и вписаться в американский шоу бизнес – нереально. Слишком гигантская задача стоит перед людьми, кто так думает. Мы с Сашей прошли этот путь, трудно и сложно, несмотря на неординарность и стильность продукта. Вопрос заключался во многих аспектах, один из них – неродной американский, несмотря на то, что со мной занимался сам Саша, и каждую фразу мы с ним отрабатывали. Но даже ещё и не в этом дело, несмотря на стилистическое полное сквожение американизма, фанкизма, соулизма, ритмэндблюизма, ритмической составляющей и т.д. в нашем материале, некоторые неродные исполнительские элементы видимо проскакивали, не присущие их атмосфере и духу, неслышные уху, чувствующиеся только на интуитивном уровне. Все дело в том, что мы только примериваем их музыкальную одежду, в виде песен, треков, фраз и т.п., потому что с детства воспитаны в другой муз.культуре, а для них этот элемент впитан с колыбели, и они не представляют другого, если хотят, то изучают другие культуры, но живут изначально в своей.
Нам с Сашей пришло в голову крайнее предложение: сделать Наш продукт Их головами, руками и спеть Их вокалистами. Музыка наша и тексты тоже. Вот это и было интересным, практичным, полезным и в конечном итоге является основой всего того, что я делаю до сих пор. Именно тот опыт работы и учёбы оказался бесценным. Я прилетел в очередной раз в 98 м и мы начали.
А что я сделал? Я раздел догола наши мелодические попевочки (конечно же, их мелодический контур точно в стилистике соул, иначе бы никто из американских исполнителей не дернулся бы играть или петь), гармонии оставили, соответствуют. Во многом нам повезло. Саша нашел Четырежды Грэми Номинанта, живущего в Калифорнии, Криса Джулиана, переехавшего из Нью-Йорка. Студию Крис разместил на одном из холмов в Малибу. Я жил у Ивана Чайковского в Лос-Анджелесе. И вот я каждый день утром выезжал на машине Ивана с Голливудского Бульвара до Малибу. Выезжал в 6 (трафик всегда в районе Северного Голливуда, да и в Лос-Анджелесе сложный, даже утром), ехал 110 миль (170 км), приезжал в 9 туда, работали с Крисом до 8 вечера, обратно 110 миль (посвободнее), в 11 дома, в 12 спать, в 5 подъем. И так достаточно продолжительное время, насколько хватало визы, а виза у меня была до 6 месяцев. Саша жил в Сан Диего.
Надо рассказать о моем творческом партнере по проекту – Александре Калужском (Sasha Kaluzhski) — поэт, переводчик. Родился в 1958 году на Чукотке. После окончания Свердловского пединститута преподавал английский, немецкий, латынь в вузах Душанбе, Иркутска, Екатеринбурга. Работал плотником на Крайнем Севере, директором рок-клуба на Урале, менеджером «Нау». Соавтор рокументального фильма «Сон в красном тереме». Перевел на английский лирику Лермонтова — книга «Under the Scorching Sun of Life» (2009 год). Живет в Сан-Диего с 92 года, Калифорния, США. После нашей первой поездки остался жить в Америке, более в России не бывал.
Какие были приглашены музыканты? Мы познакомились с Крисом, он предложил блок с кассетами DAT, где были записаны треки разных музыкантов, двойками типа drum&base в разных стилях, так делают сессионеры. Мне очень понравились двое. Ими оказались не кто иные как John Button – bass, дважды работал в турах W.Huston, и Matthew Herbert – drums, на тот момент барабанщик замечательной калифорнийской группы Tower of Power, афроамериканец, абсолютно ритмичный как драм машина. Крутые ребятки. Пела черная Lora Smitt. Были ещё эпизодически музыканты, основную работу делал Крис (аранжировка, орган, стиль, микс на MTR 90) и я (аранжировка, гитара, бэк вокал, микс). Советы Криса были бесценны, в последствии моё мнение полностью совпадало с его, я уже думал как он. Меня ребята приглашали пойти в сессионеры, что очень почетно для тамошних музыкантов, т.к. надо быть гибким и полистилистичным, постоянно генерировать муз.идеи и предлагать их продюсеру, а он отбирает самое ценное для творимого продукта. Но мне приходилось иногда уезжать домой в Россию. Возможности остаться было много, но решимость не пришла.
То, что у нас было сделано, Саша отправил в представительство Гильдии Сонграйтеров Калифорнии в Сан Диего, нас зачислили в Гильдию. У них там проходил ежегодный конкурс работ новых сонграйтеров SDSG Annual Song Contest Prize 99, нашу работу отметили, одна из песен называлась Gabrielle, сначала дали 1 премию, потом, как говорит Саша (он же все время там), посмотрели, что мы из России и дали 2ю премию (дискриминация, как отношение «черных» к вокалу «белого» Michael Bolton – а точнее Михаил Болотин, который поет блюзы покруче афроамериканцев). В последствии дали ещё премию имени Дж.Леннона, подарили гитару, микрофон и несколько часов оплаченной консультации с лоером в направлении шоу бизнеса (300 баксов час). Что-то потом развивалось с проектом, но после разрушения Близнецов в Нью-Йорке ФБР изменило всю адресную информацию страны и контакты, так долго налаживаемые нами, точнее Сашей, иностранцами – превратились в труху, и это тоже уже другая, политическая история.
Второй раз начинать уже не хватало ресурса времени, энергии и средств. Но опыт, повторюсь, бесценен, и я не встречал ещё ни одного музыканта, который бы прошел этот путь. Многие, наверное, шли, но у них был свой путь, другой. Немногим удалось ввинтиться музыкальным саморезом в эбеновое тело творческой плоскости Америки. Мы не сломались об эту твердь, мы обрели глубокие борозды, заполненные радостью прикосновения к желаемому и опытом. Нам с Сашей довелось побывать дома в гостях у саксофониста великой калифорнийской группы Doobie Brothers Корнелиуса Бампаса. В Лос-Анджелесе встречались с популярной в то время нашей группой Парк Горького. Встреч неожиданных и запланированных было много.
О джазе много написано и говорить можно много, моё мнение может не совпадать с другими, и не являться определяющим, хотя так или иначе, я участник этого процесса. Джазовая сторона русской музыкальной жизни базируется на менталитете исполнителей, композиторов, каверистов. А они тоже дети своей страны, и джаз у нас тоже руссковатый.
Я бы посоветовал всем любителям джаза включить в телефоне приложение Jazz Radio, найти для себя направление (их свыше 20 ти) и учиться, учиться, учиться. Что там? Темы из Reel Jazz Book, транслируемые в реальном времени из Нью-Йорка (прямо сейчас), сыгранные, спетые, исполненные музыкантами и красками нынешних годов, перекаверённые с применением всех технологий и приемов, присущих школам композиции и импровизации, перегармонизации и модальности предложений и фраз, т.е. современным языком. Основываясь на архаике, надо открывать для себя Contemporary, пользоваться агогикой, развивать свое чувство времени, вкус, знания и стиль. Другого пути нет. Профессионализм – прямопропорциональная величина потраченному времени. Много работаешь над собой – только лучше. И всегда заниматься, не зависимо от возраста и регалий. Если говорить про джазовый вокал, то я согласен со многими критиками (В.Фейертаг) — пока не будет виртуального инструментализма в голове вокалиста — все импровизации будут содранными, не будет развития, индивидуальности. Одни повторы.
В сфере популярной музыки существует одна неизменная зависимость, которая работает по сей день: «каждому талантливому исполнителю нужен продюсер, каждому продюсеру нужен талантливый автор-исполнитель». Эта фраза принадлежит Великому George Martin, продюсеру Битлз. Если это совпадает, то – счастье. Также ему принадлежат слова: «я обыкновенный, простой человек, который умеет договариваться с людьми». Эти слова не совсем точно описывают сущность самого Мартина. В 99м году я купил в Лондоне 3 двойных CD, на которых записаны исходные треки (takes), сыгранные группой Битлз в стенах студии Apple. Они сильно отличаются от конечного продукта, привычного уху, что и показывает работу Мартина и правку музыкального продюсера. Продюсер всегда и ныне – это лицо, нанимаемое company, для максимальной творческой коммерциализации производимого продукта. Продюсер, это рычаг, с помощью которого можно перевернуть мир, а творец зачастую, не умеет работать локтями, рвать зубами, изнурительно бороться, добиваться.
На западе существуют company, которые отыскивают материал и потом его продюсируют, вкладываются, задействуют свои механизмы, доводят до уровня продакшн. Так мы узнаем новые имена и продукты. А что у нас? Если эти все творческие и административные качества находятся в одном организме, то это тело становится продуктивным, и мы его можем увидеть у нас в ящике и на сцене. Не всегда это самое вкусное и желаемое, хотя о вкусах не спорят, и если это ПОП культура и ПОПулярно, значит это кому то нужно, значит есть спрос, значит таков вкус потребителя. Более не берусь судить, время рассудит.
На сегодняшний день я преподаватель нескольких дисциплин: аранжировка, эстрадный студенческий хор, инструментовка, малые вокальные ансамбли, джазовая импровизация для вокалистов, сольное пение МИЭ, перегармонизация на основе модальных систем, виртуальное стилевое сольфеджио и ещё много жизненно важных предметов, некоторые из них не существуют в перечнях официального обучения. Трудно сказать насколько одаренными приходят в музыку молодые исполнители. Обычно вижу средний уровень, таланта и одаренности – мало, единицы. Леность большинства основная причина, но это может видится только мне, на локальном уровне. Способным необходим механизм социального лифта, которого у нас нет, и энтузиастом которого я являюсь. Я это постоянно пытаюсь транслировать, пока безуспешно, хотя этот метод главенствующий в становлении личности в других странах. Я бы мог назвать несколько имен, способных, перспективных исполнителей, но думаю, что будет не очень справедливо по отношению к другим, которые рядом, но ещё пока не успели раскрыться, хотя за последние годы выращено немало талантливых исполнителей, у которых все впереди. Но мог бы посоветовать послушать вокалистов, чье исполнение могло бы дать новые ощущения и направленность, хотя большинство из них давно в теме: Mary Stallings, Stacey Kent, Nikki Yanofski, Mel Torme, Jane Monheit, Nikki Ross, Maysa Lick, Rachell Ferrel, Bob Stoloff, Renee Olstead, D.D.Bridgewater, Ledici, Doobie Powell и ещё море других, безусловно талантливых, опытных. Многие из наших отечественных русских произведений можно довести до высокого уровня исполнительства и выразительности методом облиричивания, обалладивания и одраматичивания, используя разные приемы. Все в наших руках. Надо дать себе возможность чувственно освободиться и раскрыться.
Что же нынче? Видится много энтузиазма у начинающих на первых порах, которое не всегда доживает в виде мощного костра желаний постижения всех мудростей музыки. Некоторые охладевают, перегорают, находят что-то более интересное для себя, не находя перспектив или от духовной слабости, может даже иногда из-за равнодушия и дилетантизма педагогов. Но это жизнь, и побеждает всегда упорный и сильный, который не обращает внимания на сложности, а видит цель и идет к ней. Мы лишь проводники Её Величества Музыки (некоторые полупроводники), пропуская её через себя мы доносим до слушателя её великолепие, чувственность, лиризм, красоту и скрытую энергию.
В своём ежедневном труде применяю свою, не так давно выработанную технологию и выверенную методику, основанную на работах великих современников: George Russel, Ted Pease, Anne Farnsworfe, Brendon Ferrari, Anne Peckham, Paris Rutherford, Richard Miller, Ann Jennings, Gene Ganie, Luis Joice и ещё очень, очень многих специалистов и профессоров из разных музыкальных академий.
Последние несколько лет я веду постоянную работу с подрастающим поколением в направлении современного вокала по собственной методике. Готовится к печати и тиражу обобщающая теория методики из собственного опыта. Многие выращенные вокалисты давно учатся в вузах столицы и других городов, некоторые участвуют в телевизионных шоу и самостоятельно концертируют, имеют сольные проекты. Сам я много перемещаюсь по стране в качестве постоянного члена жюри многочисленных международных конкурсов, вижу рост и изменение ситуации творческого плана «из первых рук». Провожу семинары глубокого погружения в материал и стилизацию, это особая тема. Создал, участвовал, аранжировал и произвел около 300 альбомов в различных стилях в разных студиях в разных странах, полный список где-то в Википедии. Из них авторских, вокальных и инструментальных, около 10. Перечислить всех артистов, с кем довелось работать или сотрудничать, артистов первого эшелона нашей страны и артистов из других стран – не представляется возможным.
Всё, что мной описано, это мой взгляд, моё представление, возможно, другие участники описанных событий видели всё как то по-другому, пусть скажут в своё время своё слово. Несмотря на насыщенность произошедших событий, остается внутренне ощущение, что все самое интересное ещё впереди, тороплюсь, но просто на всё не хватает времени. Хочу выразить благодарность тем, кто в разные времена оказывал мне помощь различного характера, в одиночку Путь невозможно одолеть. Всем желаю удачи, творческого авантюризма, неуспокоенности, но обретения баланса знаний и их сути, открытого самовыражения и максимального приложения сил.
И обязательно найти свою трибуну!
ДЛЯ SPECIALRADIO.RU
Екатеринбург, февраль, 2017
