Пришло время повествования завершающей главы об Архангельском коллективе Облачный Край – о работе, которая в данный момент подходит к своему логическому завершению. Хорошо, что не к трагическому, хотя такой вариант окончания нашего эпоса не исключён, и даже более того… однако обошло, обошло, и ещё раз обошло оно меня намедни, дай Бог не в последний раз.
Я уже рассказывал подробно, на какой технике записывал все альбомы, в каких условиях. Помимо новых планетарных чаяний, Миллениум привнёс в мою жизнь и работу новые технологии. Великий Аналоговый Путь был перерыт и засыпан по множеству естественных причин: техника стала выходить из строя целыми каскадами. Нечем было заменить высохшие в студийной духоте конденсаторы, осыпалась и помялась широкая магнитофонная лента. Шестнадцатиканальный Ампекс поканально приказывал долго жить, попытки его реанимации к успеху не привели. Формат изжил себя сам, и умер естественной смертью от старости, практически на моих глазах, точнее на руках.
Я записывал какую-то группу в конце 2003 года, какую точно не помню – хронически не запоминаю англоязычных названий. Играли реггей такой конкретный, завоняли всю студию. Амбиция у них была – сыграть всё вживую и поканально записать на широкую магнитную ленту, благо музыканты хорошие все. Магнитофон ещё не подавал чётких признаков разложения – индикаторы прыгали, музыка играла. Ничто не предвещало ничего: я поставил относительно новую бобину на магнитофон, с расчётом на пол часа непрерывной записи. Сыграли ребята первую песню, вторую. Послушали – вроде ничего пишет, работаем дальше.
Совершенно невозможно было заметить, что к середине бобины, а тем более к концу, скорость движения ленты немного замедлялась и становилась уже не тридцать восемь сантиметров в секунду, а тридцать семь, а то и тридцать пять. Ладно бы этот недуг происходил бы линейно и предсказуемо, ан – нет: во время записи скорость плавала больше, чем при воспроизведении, поэтому вся запись в брак. Это уже выходило за всякие рамки, не лезло ни в какие ворота, не выдерживало никакой критики, никуда не годилось.
На этом аналоговая часть истории русского рока в студии Антроп закончилась. Место громоздкого Ампекса занял комплекс Pro Tools 6.4. Но для меня компьютер долгое время представлялся чем-то непостижимым – закрытый чёрный ящик. Максимум, что я самостоятельно умел – включить его в сеть. Нужно было осваивать новую технологию. Никогда не представлял, что когда-то мне это может понадобиться, поэтому избегал всегда даже разговоров на компьютерную тему.
Одно дело грамотно снять звук с комбика – поймать сигнал, звук с барабанов, это была целая наука, которой я сам могу научить кого угодно. Но вот эта мышка, какой-то экран, непонятные значки, коих сотни – я смотрел на них, как баран на вертел и ничего не мог с собой поделать. Да и сейчас на нынешнем этапе, если оценивать глубину моих познаний по пятибальной шкале, выйдет 0.7 или даже 0.5! Такой уровень мастерства сегодня позволяет мне включить компьютер в сеть, запустить Протулз, создать новую сессию или открыть старую, добавить треки и записать партию.
Это сейчас, а в начале 2004 я доставал всех вокруг по самым незначительным вопросам, чем вызывал неминуемое раздражение у товарищей студийцев. К тому же они и сами пока находились в процессе самообучения. Суть да дело поехал домой, а в голове роились новые музыкальные идеи. Очень хотелось не повторить ошибок, выявленных в Патриоте сразу, как только альбом вышел с конвейера. Нет, не такое замыслил звучание – доверился опыту звукорежиссёров, которые к тому времени уже успели разобраться с компьютером. Если бы я сводил альбом сам, он зазвучал бы совершенно по-другому.
Я поставил себе нелёгкую задачу: мало издать хороший звук, его нужно грамотно зафиксировать, и что самое сложное – сохранить оригинальное звучание отдельных инструментов вкупе с другими дорожками. Сведение – это как спирт развести и сделать водку. Судите сами: вот есть у нас стакан чистой воды и стакан чистого спирта. Водой можно напиться, сварить на ней суп, вскипятить и заварить чай, а спиртом можно протирать головки, чистить контакты, дезинфицировать раны, да мало ли чего. Однако водка – конечный продукт, ей можно только нажраться и больше ничего. Вот так я слушал Патриот, пил водку и думал о том, что следующий альбом получится гораздо лучше, если процесс будет полностью в моих руках.
Длительная эпопея с последним альбомом наполнена множеством нелепых событий, а также настолько бредовыми решениями с моей стороны, что даже странно, как это всё возникло. Я планировал встретить 2004 в кругу семьи и прожить в Архангельске до лета, потом на Хутор, а там и в Питер уже. Однако, осенью зашевелилось что-то внутри, доводя меня до полного изнеможения. Я чувствовал, что теряю драгоценное время вне студии, трачу попусту жизнь. К удивлению своей жены, я вдруг спешно засобирался в Питер – у меня будто засвербело везде. Это больше напоминало бегство накануне дня рождения, нежели запланированный отъезд. Провожали меня Маша с Наташей, на глазах у них были слёзы. Как будто знали они, что начинается что-то очень долгое и не больно хорошее. Я отгонял всякие чёрные мысли, со свойственным мне оптимизмом. Однако, злобный червячок уныло подтачивал моё настроение.
В поезде я решил, что мне больше незачем пить. За все двадцать семь часов до Питера я ни разу не отхлебнул ничего, даже пива. Раз начинается новый этап, значит, и начало пути должно протекать по-новому. Может впервые в жизни Петербург встретил меня начисто тверёзым. Позвонил с вокзала другу Гене Сиволапову, с просьбой забросить к нему вещички. Были какие-то денежки – зашёл в магазин, купить выпить и закусить. Там, как водится, около входа крутилось трое отвратительно мутных синюшных бандерлога – сшибали себе на бутылку у кого можно и нельзя, канючили у прохожих. Когда я всё купил и встал у кассы, они пристально всматривались через витрину в зал так, что я даже это заметил. С их позиции было хорошо видно, что достаёт человек из кармана и сколько примерно у него денег есть. Так и моё финансовое состояние они быстро запеленговали.
Путь проходил через длинный тоннель, образованный стенами домов, тут они меня и настигли. Слышу топот, оборачиваюсь и получаю сильнейший удар ногой по голове. Посыпались искры из глаз, но, слава богу, я был трезвый и устоял. Вот это был случай, когда трезвость спасла жизнь, иначе бы просто запинали бы пьяного до смерти или остался бы инвалидом, если бы этот хмырь повторил свой хорошо поставленный удар ботинком по моей пояснице.
Бандерлога смутило, что я не упал, видимо, он рассчитывал вырубить меня с одного удара, и потом спокойненько обчистить карманы, но я, с каким-то неистовством размахнулся и со всей силы запустил тяжёлым немецким зимним ботинком ему в пах так, что ноге стало больно. Вышло удачно, потому что проход между домами узкий, чуть более метра, и пока тот корчился на снегу, его сподвижники тщетно пытались меня догнать. Был гололёд, они были пьяны, а я трезв.
Так и убежал от них, хотя в голове шумело – шутка ли сказать… поймал такой матёрый удар. Похоже на сотрясение мозга, потому что потом и тошнило, и звёздочки, не унимаясь, сыпались из глаз. Ветер больно царапал ссадины на лице, и, убедившись, что орки за мной больше не гонятся, прихрамывая, я побрёл через царапающий ветер к Сиволапову.
ДЛЯ SPECIALRADIO.RU
Материал подготовил Алексей Вишня
Лето 2008 года
Санкт-Петербург
ИЗ ИСТОРИИ ГРУППЫ «ОБЛАЧНЫЙ КРАЙ». ГЛАВА 17: ИЗГНАНИЕ ИЗ РАЯ. ТРИБЬЮТ МАЯКОВСКОГО
