В 87 году, в декабре, я приехал в Киев в командировку на повышение квалификации и пошёл к Васе на концерт. Это был одновременно авторский вечер Юхананова в доме актёра и потом был их концерт, два отделения, так сказать. Тогда, в 88м, они играли уже без клавиш – Вася полностью отказался от клавиш, и Коллежский Асессор – это то направление, которое он нашёл. Он нашёл его в том плане, что это был пост-панк, но уже не такой приглаженный, а это был пост-панк, который обратно в панк вернулся. Были только гитары, на второй гитаре играл Лёша Гаенко, которого к сожалению, с нами уже нет, как и Киевцева. После концерта мы все встретились, и Вася говорит:
– Ну, чего, у тебя заканчивается отработка – давай, возвращайся, и будем опять играть.
Я ему сказал, что у него уже есть люди, на что Вася сказал, что что-нибудь придумаем.
После этого разговора была зима, в которой дороги Лёши и Васи разошлись по дисциплинарным причинам. Вася к музыке относится очень серьёзно, и у нас репетиции проходили очень серьёзно – мы отрабатывали вещи тщательно, и, если не получалось, мы их отрабатывали ещё и ещё. Не всем это нравится – все любят fun, но не все любят work. Весной мой начальник на TV подписал мне мой обходной лист, и я вернулся в Киев, и мы начали с Васей играть, после чего появился тот «Асессор», который известен начиная с 88 года.
Летом 89 года мы поехали в Польшу, и это были лучшие гастроли из тех, что я помню. Та поездка была организована Ромой Альтером, формально это была «Рок-артель», но Рома просто был менеджером и продюсером многих киевских музыкантов. Он был очень деловой человек, который оседлал коня первым. Он занимался всем – большими концертами, малыми, гастролями, в общем, всем. В 88 году был большой концерт на стадионе Динамо в Киеве – там были и Шевчук, и БГ – всё это Рома организовывал. А тогда он вытащил нас и «Вопли Видоплясова» (ВВ) в Польшу.
Город Вроцлав – наш любимый город, и там нас больше всего и полюбили. Там за нами ходила толпа молодёжи, которая нас и поила, и кормила, и угощала травой – всё в лучших традициях 60х. Бреслау – это старый немецкий город: мостовые, дома 15 века – шикарное место. Мы играли в клубе Impresa – место достаточно известное среди молодёжи, это место с живой авангардной музыкой. Там был замечательный вечер – мы познакомились с популярной тогда британской группой Taste Department. На следующий день они должны были играть, а в день нашего выступления они знакомились с городом и вечером пришли в этот клуб и были на нашем выступлении. Вместе с ними в тот вечер пришла куча джазовых музыкантов, которым сказали почему-то, что мы играем почти джаз. ВВ-шников приняли средне, ни холодно, ни жарко – они первыми играли, зато на нас началось какое-то безумие.
Мы доиграли программу, зал был полный, то есть сидели на полу, а на столах стояли. Народ не хотел нас отпускать, а джазовики полезли к нам с просьбами о джеме. Мы согласились, а потом появились эти Taste Department и тоже полезли к нам на сцену. Началась музыкальна вакханалия, я даже спустился в зал посмотреть со стороны на всё это шоу (фотоаппарата, у меня, к сожалению, не нашлось). Было очень весело. Разошлись мы около третьего часа ночи, точнее не разошлись, а поехали в гости к одной из девушек, которая жила в центре города в большом старинном доме с камином, где мы гудели до утра, а утром мы уезжали в другой город, потому что Рома сделал очень плотный график – каждый день нам концертами расписал.
С ВВ-шниками мы часто выступали вместе поначалу, но потом как-то получилось, что их и нас стали приглашать в Москву, а Вася очень не любил истеблишмент. И, когда оказалось, что это приглашает Пугачёва, Вася сказал, что мы в этой тусовке не будем. В итоге ВВ-шники сошлись с Пугачёвой, и «Братья Гадюкины» тоже, и мы с ВВ-шниками немного раздружились. Единственный человек, который нас поддерживал в Москве был Троицкий, но и он особо не заморачивался. Он человек достаточно такой – relax, старается не прилагать особых усилий к своим проектам. Тем не менее, он нам организовал запись на студии у Липницкого, это ему было не трудно – речь шла о домашней студии, но по тем временам это была шикарная студия. Это был альбом «Ядивод Боится Землю». Это был наш последний альбом, который мы записывали вместе в 89м году.
В Англию мы поехали по моим связям, встретились с Питером Дженнером (Peter Jenner), который по идее должен быть продюсировать наш английский LP (он известен как продюсер Сlash). Речь шла о ремастеринге, но он денег на ремастеринг пожалел, в итоге дело не пошло. Троицкий с Липницким всё же хотели извлечь из этого какие-то деньги, хотя, с самого начал было понятно, что это некоммерческий проект. Им же казалось, что он коммерческий, потому что тогда была волна любви на Западе к СССР, они на этой волне они хотели сделать то, что делали с Брайаном Ино, но в этот раз без самого Брайана Ино. Но, это не пошло, да и с Дженнером они, видимо, что-то не поделили – мастер той записи до сих пор где-то в Англии пылится. Но мы благодарны Троицкому, что имели возможность хотя бы нормально записать этот материал в Москве, где мы жили неделю. Антон – отличный звукорежиссёр, и вообще хороший парень. Вообще, там было весело – как сейчас помню, как пьяные Саша Киевцев и Жанна Агузарова в обнимку на кухне стоят и курят. Очень смешная сцена, если знать контекст этих людей.
С «Программой А» – это длилось почти год, пока наконец Антипов включил нас туда, причём буквально 20 секунд видео с нашим участием. С Троицким мы познакомились на нашем концерте в Москве, куда он пришёл, это был 88й год, и пообещал запихать нас в «Программу А». Ну что же – так, значит так – и на том спасибо.
В Англии у нас был первый концерт в Глазго 4 декабря 89 года. К нам после концерта подходили люди и всё говорили про Television, а мы даже не понимали о чём речь. А это, оказывается, группа такая – вы что, говорят – не знаете? Мы говорим – Нет. И они нам напихали кассет с группой Television, и эта группа нам понравилась, когда мы их послушали, действительно многое близко. Также из той поездки мы привезли The Smiths.
Одно время мы выпускали футуристический журнал как бы на политические темы – Манифест, где были рисунки и тексты Васи, а оформляла этот журнал наша хорошая знакомая Аня Глыбина. Так получилось, что среди наших постоянных знакомых были в основном художники, а не музыканты. Вася рисовал сам тоже, придумывал всякие символы. На самом деле, в журнале был в основном сюр о Сталине, Ленине, и прочих – такой весёлый журнальчик для своих.
И Вася, и я с самого начала очень не любили мейнстрим. Был такой эпизод, когда мы только начинали играть; наш друг Наташа Долгополова жила недалеко от института, у неё были родители-шишки и очень большая квартира, в которой в числе первых в Киеве появилось видео с кучей музыкальных записей – Наташа музыку любила. Там я увидел Блэкмора впервые на сцене, и Queen, и посмотрев всё это, мы пошли с Васей на Наташин балкон покурить. И вот мы стоим, и Вася говорит:
– Не кажется тебе, что наши бывшие кумиры выглядят как-то по-жлобски?
Я подумал и ответил, что да, мне так кажется.
Для нас это было вопросом, потому что мейнстрим всегда работает на ту часть публики, которая нам не интересна. Технические приёмы – да, у мейнстрима есть чему поучится, а вот музыкальных идей или интересных мыслей там очень мало. Поэтому мы всегда очень плохо относились к советскому року. Вася регулярно делал очень опасные выпады. Например, на одном из сборных концертов к нам подошёл кто-то из «Агаты Кристи» и спрашивает:
– Мужики, нашего Глеба не видели?
На что Вася ему ответил:
– Здесь мужиков, кроме тебя, нет.
Это, естественно, говорилось как бы в шутку, но некоторые серьёзно обижались.
Перед тем, как я уехал, мы отошли от Genesis тоже, и в плане понимания аранжировки, и всего остального. Мы открыли для себя Заппу и его принципы – философские и музыкальные. Это был для нас тогда самый близкий человек. Мы даже сделали композицию, которая называлась «Заппад». Ирония и гротеск – основные принципы, на которые опирается «Коллежский Асессор». Всё, что вы слышите – это всё сарказм. Любой, даже самый честный рифф, должен быть представлен как сарказм. Честный рок мы не играли никогда, это всё было с фигой в кармане.
Армейский китель – это Васино изобретение. Кто-то из знакомых его жены привёз трофейный американский китель, который Васе очень понравился, он очень хорошо на нём сидел. Затем нужно было это милитари чем-то разбавить, и он надел брошь в качестве ордена, нашёл штаны своей жены – зелёные в горошек, в итоге это было отличное сочетание. Когда мы начали выступать, Вася всегда был недоволен тем, что меня всегда можно выкупить по внешнему виду, что я типа «приличный человек», а требовалось обратное. Он долго думал, как исправить этот мой изъян, и Васина жена, по совместительству парикмахер, предложила сделать мне ирокез, и прямо у них на кухне меня постригли в индейца.
Наш запоминающийся образ потому и запоминался, потому что мы часто меняли костюмы. Мы часто выступали в выцветших рваных джинсовых куртках, а Вася иногда откровенно косил под Заппу с его девичьими косичками. Мы постоянно меняли стиль, мы хотели выглядеть вызывающе в хорошем смысле этого слова, то есть выглядеть не так, как ожидают, или как привыкли.
Получилось, что из киевских групп мы раньше всех начинали, и музыкальный багаж у нас был больше, чем у всех остальных. Больше опыта всего этого ковыряния, поэтому к нам постоянно на репетиции приходили все, регулярно у нас идейки музыкальные потыривали, но это было объяснимо – потому как, кроме нас, ходить за опытом в Киеве было особо не к кому. Но само это молодое поколение киевских групп – оно отличное получилось, я считаю.
Самая большая дилемма у человека искусства – выбор между амплуа и искусством. Как только ты нашёл своё амплуа, искусство умирает, но у тебя при этом есть деньги, потому что зритель привык к твоему этому образу, и зритель за это платит. Но, как только ты начинаешь придумывать что-то новое – зритель от тебя убегает вместе с деньгами, потому что он к этому новому твоему образу ещё не привык.
Мы с первого дня серьёзно относились композиции. Элемент импровизации у нас всегда был, но он был строго регламентирован и по длительности тактов и по интервалам, по всему. Это, как правило, были небольшие куски, а в целом композиция была очень строгая. В общем, ситуация такая же как была у Captain Beefheart, когда все думали, что они играют от фонаря, что это джаз, а оказалось, что это ровно наоборот. И у нас тоже – это никакой не джаз, это строгая композиция, некоторые песни мы отрабатывали месяцами.
Как таковой импровизации у нас минимум. Кроме того, Василий, он из нас был наиболее скрупулёзный человек, у нас на репетициях всегда была папка нотной бумаги и ручка, и все, возникавшие под действием вдохновения, идеи немедленно записывались, чтобы их не упустить. Очень полезная, кстати, практика, потому что, даже если приходит на ум какая-то яркая мелодия, которую, кажется, запомнить просто, нюансы её через день-другой теряются, и на следующей репетиции может оказаться, что это всё уплыло. Поэтому, мы старались всё записывать. Мы иногда даже записывали аранжировки целиком на бумагу.
ДЛЯ SPECIALRADIO.RU
Материал подготовил Евгений Зарубицкий
Россия-Канада, осень 2018
