Совсем недавно, в июле месяце 2018 года, мы виделись с Севой Новгородцевым в Германии – у него был здесь концерт, который организовала наша хорошая знакомая. А первый раз с Севой мы встретились в 1974 году – ровно 45 лет назад. В то время мне негде было работать, надо было куда-то устраиваться, и тут меня знакомят с Всеволодом Левенштейном. Сева в то время дислоцировался в Пушкино, в Белом зале, где у него был ансамбль, и там хорошо платили – целых 120 рублей за работу, на которой надо было работать один день в неделю. То есть, за 4 рабочих дня в месяц я получал 120 рублей, и это было очень здорово, но просто так туда было не попасть.
И вот меня знакомят с Севой, мы сразу друг другу понравились, и я, следом за собой, притащил туда Серёжку Данилова, а позже Ильченко туда подтянулся потихонечку. Так мы и стали с Севой работать. Это был конец 74го года, а в 75м году, в ноябре Сева эмигрировал. Чтобы не афишировать название «Мифы», поскольку мы тогда уже были довольно известны, когда бывали какие-то халтуры, мы называли себя Люди Левенштейна. В работе Сева был просто отличный парень – весёлый, классный, у него всегда всё ладилось – за что ни возьмётся – всё у него получалось. Это был капитан, который сто раз плавал по всем этим музыкально-административным морям, и он знал, как наилучшим и самым правильным способом провести свой корабль к любой цели. Он хороший саксофонист – звёзд с неба не хватал, но он очень сильный был человек в профессиональном плане. Он до нас никогда с рокерами дел не имел, а тут познакомился с нами, и ему очень понравилось. Он же всегда был джазовым человеком – из джазовой тусовки, богема! А тут такие ребята-раздолбаи ему попались в виде нашей конторы «Мифы», так что первое время он был в некотором удивлении от нас, но это удивление длилось недолго, мы сразу с ним нашли общий язык, и работать с ним было одно удовольствие.
Когда он уезжал, для нас это был тогда реально большой удар – мы очень переживали. В то время сами мы эмиграцию не обсуждали, да, у меня тогда и духа бы не уехать хватило. В 80м году Сева подослал нам несколько барышень, у которых было задание нас перевезти за границу через женитьбу. Юрка Степанов тогда эту двухходовку реализовал, а я не хотел тогда эмигрировать, для меня тогда эмиграция была неприемлема. Даже, когда Сева уезжал, я очень этого не хотел, и когда мы его провожали, кусок нашей души и сердца были оторваны в тот его отъезд. И я и Серёжка очень переживали – мы очень Севу любили, привыкли к нему, ну и вообще. Юрка Степанов тоже был моим близким другом, и, когда он уехал в 80м году, я тоже сильно грустил. Теряли мы тогда друзей.
Сами мы специально никогда джазом не интересовались, но в своём репертуаре «Мифов» мы с джазом заигрывали, и нам это было интересно как эксперимент. Например, песня «Шок» была написана в стиле ретро, потому что мне было тогда интересно в таком стиле сделать песню. Влияние джаза на нас было, но мы этим не занимались нарочно.
Сегодня недалеко от меня, в Голландии, живут мои знакомые друзья музыканты, к которым я иногда приезжаю, мы с ними играем, иногда что-то записываем, и там есть клавишник, он приджазованный, любит джаз. Берём простенькую песню записываем, а он начинает из этой песни делать Глена Миллера. Я ему говорю:
– Володя, мне так не надо, надо чуть-чуть.
Все джазмены, они любят на себя одеяло тянуть всегда, что бы они ни играли. На мой взгляд, всему своё место – не может вся музыка быть только джазовой. Джаз, конечно, очень любопытная и сложная музыка, но я могу джаз послушать только в небольших количествах. То же могу сказать и про блюзы – чистые блюзы я слушать могу очень непродолжительное время, для меня это очень малоинформативная музыка, через 10 минут становится просто скучно, меня это начинает утомлять. Хотя, у меня есть несколько блюзов, но я всегда стараюсь делать их повеселей, потому что чистый блюз для меня не интересен.
В качестве своего рода эксперимента можно вспомнить нашу недописанную рок-оперу «Время». До конца мы скомпоновали только одну композицию полноценно, но это был 73й год, и тогда на такие вещи из нашего брата мало кто замахивался. Мы записывали её кусками, но так и не доделали. Довольно хорошие экспериментальные куски остались, которые очень современно звучат даже сегодня. А тогда нам просто наскучило песни петь, и мы решили рок-оперу сделать. Хотя, я сегодня это воспринимаю больше как забаву, чем серьёзное делание.
В 70е кроме «Мифов» из питерских коллективов, которые тогда звучали, я могу выделить только группу «Большой Железный Колокол» – мы с ними очень дружили. Это была группа барабанщика Коли Корзинина, которую он сделал, уйдя из группы Санкт-Петербург. Эта группа известна в основном среди питерских, но, как говорится, в узких кругах она известна довольно широко. К сожалению, Коля умер в 2011 году. Мы с ними очень часто в 70е вместе играли сейшены по отделениям – отделение они, отделение мы. С ними играл Никита Зайцев, известный скрипач, который потом работал в ДДТ. Тогда было много групп, но из питерских групп 70х я могу выделить «Мифы» и «Большой Железный Колокол». «Аквариум» в то время только-только начинали, в 70е он далеко от нас был. «Большой Железный Колокол» в 74-75х годах были единственные наши конкуренты.
«Россияне» – это уже было позже – конец 70х – начало 80х. Эта группа быстро закончилась, к сожалению, и мы очень дружили с Жорой Ордановским. Вот в конце 70х «Россияне» уже были конкуренты «Мифам». Но мы тогда сошли со сцены – в 77м году Серёжу Данилова посадили, и три года мы не играли до 80 года. В то время как раз «Россияне» и пошли активно. «Пикник» в то время уже шевелился, тот же «Аквариум» начал, то есть, уже пошла появляться новая тусовка.
Группы, которые заявили о себе в 80х, они кардинально отличались от групп 70х тем, что на музыку в то время уже мало кто обращал внимания, а все обращали внимание на шоу и на представление на сцене. Отсюда, кстати, резкое падения качества игры – очень много групп 80х годов играют на очень низком уровне – слушать большинство записей этих групп сегодня просто невозможно, настолько они немузыкальные. Зачастую, этот рок 80х – просто каша из куплетов и музыкальных шумов, а не музыка. Серёжа Данилов говорил, что если ты взял в руки гитару, то ты должен уметь на ней играть. А тогда получалось, что большинство восьмидесятников держали в руках гитару только для вида. Данилов, например, очень не любил «Кино», он их тексты даже не слушал – ему просто не нравилось, как они играли, называл это дворовой самодеятельностью. К «Аквариуму» Данилов относился средне, а я «Аквариум» очень люблю. Мне импонирует Борис Борисович – он для меня очень питерский, очень интеллигентный, а я это очень люблю. Сегодня из питерских у меня Борис Борисович на первом месте.
Когда в 81 году организовали рок-клуб, весть об этом быстро распространилась среди музыкантов города. Музыкальная тусовка тогда была одна – все друг друга знали, и многие из нас пришли на первое собрание, потому что всем было интересно, что же там такое – ни фига себе – клуб какой-то открывают, где группы могут играть. Мы в то время были не просто общеизвестны, а мы уже тогда были динозаврами, и мы играли на фестивале в ДК «Невский», который был предтечей рок-клуба, а нам тогда было по 27 лет. Поскольку тогда мы были в числе ведущих групп, я вошёл и в первый состав совета рок-клуба, и поэтому на выступление по случаю открытия клуба все ведущие группы и пригласили, в том числе и «Мифы». Кроме нас выступили «Пикник», «Зеркало», «Россияне».
Мы и открывали рок-клуб, и входили в него, и выбирали Колю Михайлова председателем рок-клуба. Потом, конечно, рок-клуб превратился уже в междусобойчик по интересам, но поначалу это было для своего времени действительно сильное событие.
С Андреем Тропилло мы познакомились очень смешно. Это был 78й год, и «Мифы» играли в кафе «Сюрприз» на Невском. Туда завалился Андрей Тропилло, подошёл к нам, музыкантам, и говорит:
– Слушайте, вот здесь я продаю кассеты катушечные, и сейчас самая такая модная группа это «Машина Времени», – и он достал одну катушечку, – Вы, наверное, даже не слышали про такую группу, но, если вы купите у меня вот эту катушечку за 4 рубля, то станете в курсе событий.
Мы сначала начали над ним стебаться, изображая удивлённое восхищение катушкой «Машины», но потом стебаться устали и сказали ему:
– Чувак, мы в курсе этой группы. Мы с ними друзья, и играем с ними раз в месяц. А сами мы – «Мифы»!
Тропилло чуть не обделался от удивления, офигел так, что у него катушки из рук посыпались. Покраснел-побелел, начал извиняться – вот так мы и познакомились. А в 80м году он нас пригласил записать наш альбомчик.
Та запись была не первой для нас, но нам был интересен этот опыт. Первый раз мы записывались ещё школьниками в 69 году на ленинградском на радио. Студия Тропилло, хоть была и самопальной, но, всё равно, там можно было более-менее поэкспериментировать: гитары наложить, ещё пару фокусов сделать. Кто выбирал песни я уже не помню, но нам не нравился звук, поэтому мы быстро-быстро выбрали не самые лучшие песни, и записали их. Сейчас забавное ощущение при прослушивании того альбома.
При всём уважении к Андрею, тем не менее, то, что он всё время называет студией, студией как таковой не было. Да, это было по тем временам круто, но на уровне самодеятельности. Мы уже тогда такую студию переросли – нас на Мелодии надо было тогда писать, а не в чулане в двумя магнитофонами. Но, конечно, надо понимать, что тогда нам ни о какой Мелодии даже мечтать не было смысла, и что хоть такая запись была тогда сделана – уже хорошо. На студии Тропилло можно было записать группу как исторический артефакт – что вот, была такая группа, и у неё был такой материал – и за это, конечно, Тропилло честь и хвала. Но делать настоящий продуют на такой студии было невозможно, потому как это не студия была – там не было ни звука, ни подачи, только звукофиксация происходящего вокруг.
Первые студийные эксперименты ещё до записи альбома Тропилло проводил с нашим клавишником Юрой Степановым и с Ольгой Першиной. Ольга Першина была в то время интеллигентная питерская барышня, она дружила с Юрой Степановым, они были очень близки во всех отношениях, и она с нами часто тусовалась. Она пела иногда какие-то песни, а потом уехала в Англию, после чего приехала обратно и затем исчезла совсем, как говорят, она чуть ли не в монастырь подалась. Вполне была талантливая девушка, но я не следил за её творчеством.
«Поющие Гитары», а позже «Лира», когда мы были мальчишками, для нас были небожителями. В начале 70х мы ещё ходили на их концерты, а потом после того, как в 75м году они сделали оперу «Орфей и Эвридика», они перестали для нас быть интересными. Сейчас с Володей Васильевым, который «Царь» и который в «Лире» играл, мы с ним очень дружим. Когда «Поющие» в конце 90х снова воссоединились, мне было очень интересно, и я пришёл на их конверт, тогда из старого состава остался только Броневицкий, и всё равно интересно было пожать руку кумиру детства. Потом «Поющие» у нас на юбилее играли, так что произошло такое вот наше сотрудничество с кумирами детства спустя полвека. И, конечно, я к ним отношусь всё равно с трепетом, несмотря на то, что это «Поющие» не те, что были, но всё равно даже говорить о них всегда очень приятно, а уж тем более общаться или что-то вместе с ними делать. К тому же, сегодня там работают несколько моих хороших друзей.
«Поющие Гитары», я считаю – это образец настоящего вокально-инструментального ансамбля. «Самоцветы» и иже с ними – это я за ВИА не считаю. Сами музыканты-то в «Самоцветах» хорошие были, но все эти комсомольские дела, которые пошли – они всю эту ВИА-шную тему полностью обесценили. Полно было хороших ВИА – «Норок» тот же – мы, помню, в Туле были в 72 году и попали на их концерт, который они давали в цирке местном – они там Ух! – как дали. Ну, тогда музыкантам деваться было некуда – или ты работаешь в ВИА или в кабаке – всё, других вариантов не было.
От бравадных комсомольских текстов официальных ВИА разительно отличалось то, о чём пели в своих песнях в 70е «Мифы», «Машина» и другие неформальные группы. Нетрудно заметить, что общая тональность большинства неформальных групп того времени пропитана юношеским разочарованием. Пессимистические песни меня никогда не интересовали, и я такие песни сочинять не любил. Но, время было такое, что разочарование витало в воздухе. У нас была песня «Мы одиноки», и пусть сегодня её тема покажется смешной, но там есть такие слова:
Мы одиноки и труден наш рейс
К счастью и свету,
Душу и сердце залапали здесь,
Словно монету,
Нас не заметит никто и нигде
В жизненной жиже,
Руку никто не подаст нам в беде,
Кроме таких же…
Это отражало вот это чувство разочарованности среди повзрослевших юношей того времени, какое-то чувство усталости от того, что слишком много совсем не так, как нам хотелось бы.
У нас были по тем временам достаточно смелые тексты. Я недавно нашёл нашу запись песни 73 года и очень удивился собственной смелости, когда мы её пели:
О чём же спеть вам песню
Не знаю я пока,
Но надо спеть её, хоть тресни
Программа коротка.
А может спеть о лицах,
Что в городе висят,
Где чёрте-что творится
Который год подряд…
Это такая серьёзная заявка для 73 года, и, хотя мы себя политической командой никогда не считали, отголоски какого-то общего чувства недовольства в наших текстах присутствовали всегда.
Мы воспитывались на западной музыке, и поэтому для нас никакого выбора между Западом и Востоком не существовало – мы были с Западом всегда. «Мифы» ничего нового не изобрели, но у нас был неплохой вкус. Мой хороший друг Сергей Тимофеев, который тоже музыкант и автор песен, он мне часто говорил, что не понимает, как самая простая песня у «Мифов» всегда сделана по «фирме». И это так и есть, но добивались мы этого не специально. Мы при сочинении собственных песен не «снимали» для этого западные аналоги, у нас это всё происходило само собой.
Мне пришлось в своё время около года работать в «Землянах» у Киселёва, я там на бас-гитаре играл. В «Землянах» были хорошие музыканты, а Киселёв возил с собой чемодан кассет. На репетициях он доставал из него кассету, ставил её и говорил, что надо сделать вот эту песню один в один, как играют на кассете Grand Funk, или кто-то ещё, кого он извлекал из своего чемодана. Вот он специально подделывал свою группу «под фирму». Нельзя сказать, что это у «Землян» получалось плохо или хорошо, но могу сказать точно, что мы это своё фирменное звучание специально не подбирали и не выуживали с оригиналов. У «Мифов» так получалось от нашей любви к западной музыке, от нашего понимания западной музыки, а не от желания походить на кого-то.
Сейчас в «Мифах» 34й состав, с которым я сейчас играю, и как-то раз я принёс новую песню и говорю – давайте делать её, и мне музыканты говорят, что эта песня не в мифовском стиле. Я очень удивился, и сказал, что я не знаю, что такое мифовский стиль, но я и Серёга Данилов были теми, кто в какой-то момент стали играть в «Мифах» в том стиле, в котором считали нужным и правильным, а что такое мифовский стиль я не знаю. Такая забавная история со мной приключилась недавно, но я прислушиваюсь к мнению группы.
80е годы для «Мифов» складывались не очень ровно. В 80 году Серёжка Данилов пришёл из тюрьмы, мы снова реанимировали «Мифы», записали у Тропилло альбом, и мы удачно выступали и гастролировали до 83 года – всё это достаточно бурно протекало. В 83 году к нам присоединился клавишник из группы «Большой Железный Колокол» Олег Иванов, и мы по его наводке поехали на Северный Кавказ, на Чегет, зарабатывать деньги. Работа была в ресторане, и денег мы там заработали очень много. На этой почве наши гитарист с клавишником стали крепко пить – денег было навалом и девать их было некуда. Проработав там четыре месяца, мы оттуда ночью убежали, потому что нас не отпускали. Мы погрузили аппаратуру в какой-то рефрижератор и дали дёру.
Я вернулся в Питер, и сказал, что всё – с «Мифами» больше играть не буду, а точнее с Серёгой. Решил завязать с этим делом, потому как столько душевных сил истратил на всё это, что продолжать в том же духе «запала» уже не было. В 83м я где-то кантовался, в 84м сел на танцы в Ленинграде в Бабкином Саду, и до 86 года я голову не высовывал вообще. С 84 года мы с Серёгой перестали вместе играть. Он потом периодически появлялся, какие-то концерты мы вместе играли, но это было, скорее, исключением.
В 86м году мы опять решили «Мифы» реанимировать. С Лёшей Вишней в 87м году записали альбом «Мифология», и история группы опять пошла по новой. По поводу той записи есть подробный рассказ в воспоминаниях у Вишни. Мы записывались у него дома, барабаны были электронные, альбомчик получился немножко попсовенький, но нормально. Когда мы закончили запись альбома «Мифология», мы повезли его в Москву, и нам предложили в «Что Где Когда» выступить, а позже в программе «Взгляд».
Приезжаем в Москву, пришли в Останкино, отдали этот альбом, нас попросили погулять, пока с ним ознакомятся редактора. Мы погуляли, встречаемся с редактором, и он говорит нам, что альбомчик хороший, и что им особенно понравилась последняя песня с альбома. А последней песней на том альбоме у нас звучит Мэдиссон-стрит, и мы говорим редактору, что да, хорошая песня про Мэдиссон-стрит, на что редактор, глядя на нас поверх очков, говорит, что последняя песня не про стрит, а про червяка. Мы переглянулись и спрашиваем:
– Про какого червяка?
– Про того, который «я червяк-вяк-вяк», – ответил нам редактор.
И тут до нас с Димкой Маковизом, нашим клавишником, с которым мы тогда приехали в Москву, наконец доходит смысл слов редактора. Оказалось, что Вишня, хитрый человек, без нашего ведома, на нашу плёнку дописал в конец её свою развесёлую песню, в которой он как раз и пел «Я червяк-вяк-вяк, из-под камня – вяк-вяк…». И эта весёленькая песня понравилась людям из Останкино. Мы потупили брови и сказали редактору, что это не мы поём, а это Вишня, гад, поёт. В эту программу нас так и не вставили, потом только на другую программу пригласили. А Вишню взяли через полгода с этой песней. Он до сих пор вспоминает, что «Мифы» ему дали дорогу на широкий экран. Вот так Лёша Вишня прокатился на нашей славе. Но мы Леху очень любили и любим до сих пор, он замечательный звукооператор, замечательный чувак, талантливый парень, со своими тараканами, ну а кто без них.
В 88м году мы записали альбом «Бей Колокол!», стали ездить на гастроли с театрами, которые всё время менялись. Главными в этих поездках был Игорь Корнелюк, группа «Мифы», и к нам подвязывались всякие разные артисты, а директор у нас был один. В Москве часто бывали, на сборных солянках на стадионах, в которых участвовали «Браво», Игорь Тальков, недавно появившийся «Электроклуб», и много кто ещё. С 88 по 91 год мы ездили достаточно плотно, тогда же начались везде праздники городов, так что работы в тот период хватало.
В конце 80х у меня появились новые музыканты. Была такая группа «Лотос» с которой мы объединились. С Серёжкой Даниловым я в то время уже не играл, я один из старых «Мифов» остался. В то время мы этим составом вместе в кабаке работали – кафе «Север», было такое мажорное место напротив Гостиного двора, где вся наша питерская мажорная тусовка собиралась. Меня музыканты тогда подбили опять реанимировать «Мифы» и их песни, я сказал ОК, и как раз мы с этим составом у Вишни и записались. Серёжка Данилов тоже появлялся, что-то записывал с нами, но, в основном, другой гитарист на этом альбоме играл.
Тогда же мы сыграли на знаменитом фестивале 88 года, по которому был снят большой фильм, и мы там в конце выступаем. В итоге наш гитарист после этого фестиваля уходит, причём уходит он в группу «Зоопарк», с которой с 88 по 91й год мы очень часто ездили на совместные гастроли.
Оставшись без гитариста, я начал размышлять о музыкальных конструкциях и пришёл к выводу, что бас-гитара, на которой я тогда играл, меня очень сдерживает, шоу из этого не сделаешь, поэтому, кроме гитариста, я решил взять себе ещё и басиста заодно. Миша Владимиров был тоже с Кировского района, и кто-то из общих знакомых меня с ним свёл. В то время Миша был металлист, у него была группа «Азарт», и они играли вполне себе такой металл. Миша мне сразу понравился, парень он уже тогда был очень креативный, с хорошим юмором. У Миши был друг – Андрюша Лепейко, бас-гитарист, и я взял сразу двоих ребят, по сравнению с нами, очень молодых. Мне тогда все говорили:
– Ты с ума что ли сошёл – молодняк себе набрал?
Я всем тогда сказал:
– Спокойно!
И, действительно, ребята отлично влились в состав, и состав получился просто блестящий. И вот, начиная с 90 года и по мой отъезд в 94м, «Мифы» блестяще выступали, и команда была просто нечто – полный вперёд, что называется.
Совместные гастроли с «Зоопарком» позволили мне поближе познакомиться с Майком Науменко. Майк был интеллигентным питерским человеком. Мы с ним были знакомы давно, по большей части «привет-привет», а в конце 80х частые совместные гастроли сблизили нас до регулярного общения. Он всё время был легко поддавшим, крепко пьяным я ни разу его не видел, но и трезвым тоже. И это его состояние мешало нормальному общению. При этом, он был с хорошим юмором, всегда сам себе на уме, и со всеми немножко на дистанции, не «свой парень», но, в принципе, нормальный.
Сам я никогда не злоупотреблял этим делом – всегда срабатывал внутренний ступор. В этом смысле у меня всегда был пример перед глазами – Серёжка Данилов, я видел, до чего это доходило, что из этого в итоге получалось, и мне не интересно было самому себе мозги туманить. Серёжа не сразу таким стал, но выпить он всегда любил. Он был из тех людей, которые очень талантливы во всём, и в этом смысле он был умницей, но в таких людях сидят два человека: он мог при всех его положительных сторонах, стать злым, очень саркастическим, мог обидеть человека ни за что. Я-то его знал хорошо, я понимал, что это он, а вот другим объяснить его выходки было порой довольно сложно. И он всегда должен был быть под каким-то кайфом – или алкоголь, или что-то другое. Такие люди не могут без этого, им скучно в этом мире. Я теперь понимаю всех людей, которые сгорели, они просто не могут по-другому.
Участниками рок-клуба мы перестали быть где-то с 86 года, клуб перестал для нас быть интересным, и мы его тоже перестали интересовать. Рок-клуб превратится в закрытую тусовку со своими любимчиками, появились какие-то девочки администраторы, и вся эта бюрократия ничего, кроме раздражения, не вызывала.
За границу мы поехали в первый раз в 89 году во Францию, в Париж. Когда стали группы вывозить за границу в 80е, сначала туда отправились любимчики: в первых эшелонах «Кино», «Телевизор» вообще не вылезал из-за границы, «Странные Игры» тоже часто там бывали. Иностранцы выходили на рок-клуб, и поэтому от него любимчики в основном и ездили за границу – три-четыре команды, а остальные бамбук курили.
Уже не помню, кто во Франции организовывал очередной фестиваль русских групп, но как-то раз мне позвонили и сказали, что во Франции оказалась наша пластинка «Бей Колокол!». Как она там оказалась, я до сих пор не знаю, но французским организаторам она очень понравилась. Причём, они оценили нас с музыкальной точки зрения, а не с текстовой. У меня есть знакомый американец, который интересуется рок-музыкой во всём мире, и он приезжал в Россию в 87 году, был на нашем концерте в Питере, и просто обалдел от нас. У меня даже есть запись, где он говорит, что послушал группу, которая в их американских хит-парадах заняла бы далеко не последнее место. Но вернёмся в 89й год к французам.
Им очень понравилась наша пластинка и нас пригласили. Мы едем туда – Париж, Франция, класс. И в последний момент, уже после того, как мы там оказались, всё срывается – концерт отменяют. Нас там оказалось шесть или семь команд, пара которых была из Москвы, а остальные из Питера. Помню, как мы сидим на улице перед французским студенческим общежитием, обломанные с концертом, нам дали какие-то очень маленькие суточные, настроение ноль. Мы сидим на солнышке, загораем – голодные, холодные, и вдруг подъезжает машина, из которой вываливается Костя Кинчев с двумя баллонами вина. Мы его спросили, откуда он тут, а он сказал, что ему донесли о наших невзгодах, и он нас решил нас поддержать добрым словом и добрым делом. Так что, он этим вином оттянул нас слегка.
Мы там тусовались дней пять или неделю, какие-то деньги нам выдавали, чем-то кормили, и как итог той поездки, мы Париж хотя бы посмотрели. На этом наши парижские «гастроли» закончились, хотя афиши висели по всему городу. Что там именно стряслось у организаторов, я так и не знаю.
В 90м году я уехал в Германию сам, а в 91м нас пригласили туда с группой. Пригласили мои знакомые, они состоятельные люди, организовали нам концерты. В конце 91го года мы записали там альбом, который так и не доделали. В 93м году «Мифы» ездили в Германию, на известный фестиваль, который проводится во Фрайбурге, где мы с Глорией Гейнер выступали по отделению, в тот раз мы очень здорово зажгли публику. После этого ездили на фестиваль в Берлин вместе с «ДДТ», «Телевизором» и ещё несколькими группами. А в 94м году я уехал в Германию на ПМЖ.
В Германии я проживаю уже 25 лет, здесь я тоже занимаюсь музыкой – играю там-сям. Сейчас я продолжаю заниматься «Мифами», потому что я создал эту группу, и мне было бы жалко, если бы она просто так вот исчезла. Это первое. Во-вторых, когда ты начинаешь играть эти песни, ты молодеешь, снова расправляешь плечи, становишься моложе душой и телом. И это греет. Ребята, с которыми мы сейчас играем, поддерживают меня, и это прекрасно. При этом, иногда появляются новые песни, мы их записываем, и я очень рад, что есть движение в эту сторону. Да, гитарист у меня не хватает звёзд с небес, но это мой друг юности – Саша Соколов, и мне очень приятно с ним работать. Я его как человека очень люблю, это мой друг, а друзей осталось очень немного – знакомых много, а друзей единицы, и он один из них. Поэтому, я его не променяю ни на кого, также, как и других сегодняшних участников группы. При этом, два музыканта у меня сегодня из состава, с которым мы играли в 80м году – барабанщик и клавишник, причём, с клавишником мы записали наш первый альбом 80го года. Так что, получается, что в сегодняшних «Мифах» три человека из старого состава.
Все ребята, что сейчас играют в «Мифах» – классные ребята, хорошие. Мы сольный концерт играем два – два с половиной часа, мы даже себя держим, могли бы и дольше. И это всё происходит в больших залах, и народ всё это очень хорошо воспринимает. Знакомые музыканты приходят к нам на концерт и говорят:
– Слушай, так классно, а то мы боялись, что придём, а тут старпёры на гитарах блямкают. Нет, живняк такой у вас со сцены прёт, классно!
Потому что часто бывает, что старая группа выходит и начинает скрипеть со сцены – ни драйва, ни техники, так и хочется им сказать: – «ребята, остановитесь!, пусть лучше легенда останется». Надо вовремя свинтить со сцены, и когда я это почувствую, я всё это закончу. Если так будет, то лучше в студии какие-то записи делать, но на сцену не вылезать. Но, пока ещё, я считаю, у «Мифов» с этим всё нормально.
Удивительно, но сегодняшний состав «Мифов» существует с 2006 года – уже 12 лет, и это самый стабильный состав из всех, а всего группе уже 51 год, а в 2019 году исполнится 52. И это «Мифы» сегодняшние, и я бы хотел отметить, что этот состав – он замечательный, и все, кто уже столько лет со мной вместе работают – прекрасные музыканты, которые очень мне помогают, вдохновляют и поддерживают. То, что они делают, настолько здорово, что хотел бы перечислить их всех поимённо.
Состав группы «Мифы», который работает уже 12 лет и, надеюсь, будет продолжать работать:
Клавиши – Дмитрий Калинин
Барабаны – Виктор Морозов
Бас-гитара – Сергей Пугачёв
Саксофон – Владимир Мануйлов
Гитара – Александр Соколов
Вокал и гитара – Геннадий Барихновский
***
ДЛЯ SPECIALRADIO.RU
февраль 2019
