Самый конец восьмидесятых ознаменовался записью нашего самого «живого» альбома «Хороший» на студии ВТО, что была на Тверской, под строгим контролем Андрея Пастернака – уважаемого и талантливого звукооператора, прославившегося легендарными записями ВЕЖЛИВОГО ОТКАЗА и ВА-БАНКА.
БРАТЬЯ ПО РАЗУМУ (БПР) явились расширенным составом с двумя барабанщиками – Андрем Романовым из ШПИНГЛЕТ и Игорьком Волгодонским из АНАКОНДЫ (экс МОЗАИКА), c двумя басистами из тех же составов и девушкой Нелли, от которой в целях безопасности только что отказались родители, пожизненно спрятавшиеся в «невыездном» научном уральском городке. Гитарная рифово-запильная часть обеспечивалась Павлом Понижилом, нашим чешским соратником, внесшим элемент европеизации в арранжемент, и Вовой Синим, игравшим свои вязкие роки. Я ответствовал за синтезаторы и клавиши, а также служил демпфером между бесконечно радостно-веселыми друзьями-музыкантами и серьезно-нахмуренным Пастернаком.
Первую смену, конечно, настраивали долго и спорно принесенные барабаны, присматривались к оборудованию, принюхивались к звучанию студии. Игорек из АНАКОНДЫ, вырвавшийся на свободу из рабства зависимости от спонсоров и бесконечных репетиций а-ля «Мэшн Хед» отмечал установку своих барабанов на новом месте прямо с того же места не сходя, и в результате под чутким руководством специалиста по особенным состояниям в лице Вовы Синего, к полуночи уже блевал на Красную Площадь, точнее на ее снег, благо дело было зимой, сразу после Нового года.
Репетировали одним прогоном и тут же записывали полностью сыгранные инструментальные версии вещей, чтобы махом спеть вокалы и вокальные пачки. Пастернак локализовал наши неуемные фантазии до ясной и плотной картины и заставил протрезветь и дисциплинироваться, что и позволило довести до сведения этот альбом, придуманный, как всегда, во время сессии записи. Опорные композиции: «Индустрия», «Я Жив Я Рад», «Мясорубка», «Вечная Мерзлота».
Далее мы стремительно сняли на кинопленку 16 мм клип на песню «Индустрия», и ее тут же показал по ящику Артем Троицкий. Видео монтировали во ВГИКе два Леши – Блинов и Михайлов. Первый потом собрал на московском заводе два мощных лазера и приделал к ним систему компьютерного управления для создания объемных изображений в условиях клубной задымленности или фонтанной водяной взвеси; собрал и увез все это дело в Лондон, где и пребывает.
Другой Леша знаменит тем, что дипломную работу на операторском во ВГИКе снимал в Питере о группе КИНО, находившейся тогда в самой мечтательной нью-вэйв фазе своей жизни. Хороший стильный документально-художественный фильм, но оригинал оказался все-таки утерян.
Девушка Нелли впоследствии вышла замуж за голландца и переехала в Амстердам, где еще раз вышла замуж за другого голландца, родила сына и занялась свободным творчеством – рисованием и выставками, а также стала вокалисткой уральско-одесской группы СПУТНИК, образованной изначально Германом Поповым и Максимом Шапошниковым (моим братом) для исполнения ностальгически-романтических песен светлых советских космонавтов. Первый альбом у них получился изящным и минималистичным и был издан спонсорами в Америке и упакован в мягкую обложку, стилизованную под пачку папирос «Спутник».
Далее ансамбль пополнился одесскими музыкантами, проживающими в Амстердаме, достиг своего апогея на общеголландских музыкальных конкурсах-фестивалях, отыграл ряд концертов в Нидерландах. Любование самими собой и собственная самодостаточность мультиинструменталиста, аранжировщика и композитора Германа Попова привели к конфликтам с пришедшими музыкантами, тем более что один из них стал полноправным бой-френдом вокалистки и пытался своей бас-гитарой привнести эстетику и приемы Айрон Майден-рока, что с песнями советских космонавтов не вязалось никак.
Так, от изначального СПУТНИКА осталась лишь Нелли Дворко, зато к новым одесситам присоединился Виктор Комаров из первого состава НАУТИЛУС ПОМПИЛИУС, которого я знал с 1985 года, когда мы ездили из нашей секретной вотчины в «большой» Челябинск за инструментами, что нам давали сподвижники подпольного рока безвозмездно из солидарности.
В Челябинске на ЧТЗ стоял голубой памятник сталеварам, от ЧТЗ к центру текла молочно-ржаво-желтая речушка, а в районах новостроек люди выдавливали огромные витрины в очередях за вином. Виктор Комаров уже тогда числился известным клавишником и путешествовал Свердловск-Челябинск-Свердловск. Интересно отметить в проекте СПУТНИК наличие и смену «космических» фамилий – Попов и Комаров.
Создатели СПУТНИКА по сути заявили о распаде, в то время как продолжатели ухватились за название и стали гнуть линию в сторону молодежно-танцевального стиля с треском сразу аж трех драм-машин и рок-запилами на электрогитаре в проигрышах. Короче, последователи отказались менять имя даже на «Спутник-2». Основатели же, владея первичными навыками шаманизма и камлания (оба занимались ориентальной музыкой и общались с носителями древних культур, а также культивировали аудио-видео перформанс «Резонанс», где развивали идею практики пост-индустриального шаманизма в Европе), в ответ на этот отказ устроили шаманский обряд, целью которого стала блокировка энергетического развития захватнического проекта. Что и сыграло свою незаметную, но вполне ощутимую роль в дальнейшей судьбе СПУТНИКА, который, выпустив на спонсорские средства в России альбом «Эхо Планеты» так и не приехал играть ни в Москву, ни в Одессу. Волна интереса постепенно улеглась и к 2005 году практически сошла на нет. Нет героев – нет наград. Сейчас, уже став гражданами Голландии, и объявив себя официальными наркоманами, перехватчики СПУТНИКА получили в качестве социальной компенсации от государства каждый по двухкомнатной квартире и, видимо, эта социальная благоустроенность окончательно погубила птицу-песню. Однако вернемся в 1990 год.
Студия ВТО летом следующего года внезапно сгорела, но Пастернак свое добро сберег от огня и осуществлял переезд и переустановку, а неуемные мы принялись искать себе студию для продолжения нашей, как казалось, важной и ценной работы. Временное пристанище на студии «Мосрыбкомбината» выливалось в длительное ожидание человека с ключом от базовой комнаты по утрам, что приводило к утреннему коньячному пьянству и невнятным результатам впоследствии.
На стене той самой комнаты висел самый настоящий ситар, но даже не был оттуда снят, ибо играть никто на нем не умел. Ситуация казалась бесперспективной, тем более что над столицей разгоралась теплым компрессом весна девяностого и хотелось нового свежего воздуха.
Чтобы развеяться, команда (без Синего, все-таки проживавшего в той же упомянутой сикрет-зоне), двинулась на Запад, в город Рига, где жили Коля Судник и Саша Жилин – участники общеизвестного индустриально-нойзового проекта ЗГА.
Гитару взял с собой и поехал с нами Алексей Алексеевич Алексеев – один из сподвижников-музыкантов Юрия Орлова и НИКОЛАЯ КОПЕРНИКА. Нас чудно встретили, был купальный сезон и мой братец Макс (впоследствии DJ Goldfinger aka DrNo из Амстердама) тут же утопил радостно в прибалтийском прибое свои дорогие модные солнцезащитные очки. Студия находилась в ДК Железнодорожников и была укомплектована прекрасными веселыми людьми, которые еще и диджеили тут же в ДК на молодежных диско-танцах.
Первая же пятничная вечерина поразила наличием обильной вооруженной охраны, объясняемой соседством с жд вокзалом и вспышкой национал-шовинистических настроений (чего особо не замечалось кроме периодического отказа людей в городе отвечать по-русски и редких выкриков в нашу сторону: «Вон проклятые коммунисты!» во время прогулки в парке над Даугвой). Однако, когда охранники, закинув автоматы за спину, принялись приглашать рижанок на медленный танец, настроение выровнялось, и мы поняли что прибыли куда надо и вовремя.
Утром следующего дня, в 8:30 по воле человека Дэмиса, у которого мы остановились, вся музыкальная группа оказалась на старом католическом кладбище, где у нашего хозяина было назначено деловое свидание. Он занимался стремным бизнесом – устраивал коммерческие бои без правил, а перерывы между боями заполнял стриптизом.
И тем утром, в котором на фоне бурной кладбищенской зелени среди серых и белесых каменно-гранитных надгробий где-то вдалеке мелькала ярко-желтая куртка Дэмиса, я присел в удивлении рядом с местом, выбивавшимся из сдержанного строя рижского погоста тем, что каменные кресты в этом месте были завалены в разные стороны, а надгробия явно сдвинуты под воздействием неведомой силищи. Взрыв ничего не сломавший, не оставивший отметин на отделанных шершавых каменных поверхностях, однако полностью нарушивший систему человеческого восприятия заведенного миропорядка. Я присел от удивления, а когда встал на ноги у меня уже был готов текст для песни «Хозяин Могилы». Само место начитало скупые строки: «Ты звал меня – вот и я, я-а превращаюсь в тебя»…
Дэмиса, кстати, погубила та самая стремная деятельность, он связывался все с более темными личностями, будучи ко всему прочему и законченным эротоманом, висел на крючке и где-то оборвался – не найдешь концов. О сомнительности его спутников могу привести пример, что единственный раз в жизни моя сука-ризеншнауцер Марфа категорически не пустила типа, которого притащил однажды Дэмис в нашу московскую квартиру. Сука просто озверела, почуяв черную энергию и шлейф человеческих кровавых агрессий. Пусть ей будет хорошо в собачьем раю…
А мы тем утром встретили Раймонда Паулса – такого красавчика в белом плаще, спешившего по своим правительственным делам, выпили в чистеньком кафе по двойному кофе с двойным рижским бальзамом и приступили к записи музыки в подвальной студии того же ДК Железнодорожников.
Надо упомянуть тот факт, что я в тот момент решил вернуться к нашей первичной технологии создания музыкальных произведений и прихватил с собой в Ригу в жестяной коробке из-под голландского печенья несколько склеенных колец из магнитной пленки, на которых были записаны бодрые ритмо-лупы.
Так мы сэкономили время на непрограммировании драм-машинок, а больше занялись аранжировкой. Во время записи песни «Тебя Люблю» к нам пожаловала приятная молодая женщина и представившись: «Мать троих детей» тут же сообщила, что занималась в юности художественным свистом и готова нам продемонстрировать свое умение. Свист оказался таким сильным, глубоким и мелодичным, что был прописан тут же на дорожку в многоканальный магнитофон. До сих пор я вспоминаю ее с чувством удивления и благодарности. Рижская соловушка, спасибо тебе!
В Москве тоже стояло лето, и назревала кислотно-рэйвовая революция.
Для Специального радио
Август 2005
БРАТЬЯ ПО РАЗУМУ КОНЦА ВОСЬМИДЕСЯТЫХ. ЧАСТЬ 2. С МОСФИЛЬМА НА МЕЛОДИЮ И ОПЯТЬ В РИГУ ПОД БУЛЬДОЗЕР
