Поющие гитары. Когда произносишь эти два слова, почему-то сразу очень хочется процитировать известные строки классика русской поэзии: «… как много в этом слове для сердца русского слилось, как много в нем отозвалось». Это, конечно, шутка, но в каждой шутке, как известно, есть доля правды. Думаю, что мало кому в нашей стране нужно объяснять, кто такие «Поющие гитары». Они были первыми! Они останутся таковыми навсегда!
По причине очень юного возраста в 60-70-х годах я ни разу не была на концертах «Поющих» и открыла этот ансамбль для себя только в 1994 году, когда Ленинградское телевидение показало фильм «Поющие гитары. 20 лет спустя». Конечно, это был шок! Через такое огромное количество лет вдруг выяснилось, что те песни, которые я так любила в детстве, которые мы пели в пионерском лагере, слова которых переписывали в песенники, все это – песни «Поющих гитар». Но еще большим шоком был поход на концерт «Поющих гитар» в концертный зал «Меридиан» в апреле 1999 года. За свою жизнь я побывала на огромном количестве концертов разных исполнителей, но такого я не видела и не слышала никогда! Все остальные наши ансамбли сразу же показались хором ясельной группы детского сада.
И вот, в канун Нового 2003 года, мы договорились о встрече с «Поющими» в гостинице «Советская». Надо сказать, что место это знаменательное. Именно там, в далеком 1967 году, состоялся первый концерт «Поющих гитар» в Москве. Волновалась я, конечно же, очень сильно. Ведь мне предстояла встреча с легендами советской поп-музыки! Когда я с мамой за ручку ходила в детский садик, эти люди уже гремели на всю страну. Но, как оказалось, волновалась я зря. «Поющие» оказались очень веселыми, добрыми, общительными людьми. Поистине талантливые люди талантливы во всем.
А в нашем тогдашнем разговоре речь шла не только об истории легендарного ВИА, но и конкретно о тех людях, которые в 1997 году не побоялись рискнуть и воссоздали коллектив. Кто они, эти знаменитые «Поющие гитары»? Но, обо всем, как говориться, по-порядку. Пусть они сначала сами расскажут о себе.
Евгений Броневицкий: Родился я в 1945 году в семье военнослужащего. В семье было два ребенка. Старший брат не пошел по стопам отца, стал музыкантом. Я считаю, что он в значительной степени и повлиял на меня. Как все дети, я учился в школе, потом поступил в Военно-механический институт. Проучился полгода, бросил. Перешел в другой институт, тоже бросил. Потом перешел в Гидрометеорологический. Океанологом мог стать! Представляете? Но, проучившись три года, сбежал к “Поющим гитарам”. Взял академический отпуск, а потом был отчислен.
После “Поющих гитар” в 1975 году я пошел к Сан Санычу Броневицкому в ансамбль “Дружба”, где проработал 10 лет. Потом мы с Сережей Дроновым создавали группу «Магистр». Хотели играть мощный металлический рок. У нас был очень большой репертуар, но не пошло. Потом работал с Юрием Охочинским, с Инной Бедных, в группе «Форвард». Короче, за пять лет я поработал в пяти коллективах. В конце 89-го года меня пригласила Эдита Пьеха. С ней я работал до 1998 года, т.е. 9 лет получается. С 97-го года снова в «Поющих».
Валерий Ступаченко: Я тоже «военный» человек. Родился в прошлом веке, во время войны, в 43-м году, в Энгельсе. В 44-м семья переехала в Грозный. Там жил и учился до 68-го года. В 68-м году меня пригласил Ленинградский диксиленд. Я уехал в Питер и до конца 68-го года работал с диксилендом. Потом он развалился. Тогда было модно саксофоны разгибать, говорить о том, что кто играет джаз, тот Родину продаст. В декабре развалился этот коллектив, а мне кто-то сказал, что “Поющим” нужен солист. Я пошел на прослушивание к Васильеву.
Часа два сидел, рот не мог открыть. Ничего себе! Прослушиваюсь в “Поющие”! Потом Васильев говорит: “А ты можешь хоть гамму спеть?” Я взял гамму в две октавы. Он говорит: “Годится. Завтра пойдем репетировать”. Сделали пару песен, худсовет их послушал, и меня взяли на работу.
Сначала я был, как ворона белая, в обычном костюмчике выходил, меня публика вообще никак не принимала – два хлопка, три рывка. Позже Васильев сознался, что хотел меня убрать из коллектива. В 69-м году после фильма мы поехали на Дальний Восток, а Васильев тогда заболел и остался в городе. Меня одели в такой же, как у всех, костюм. Я когда пел «Чертово колесо», начал плясать, и меня вдруг приняли. Ко двору пришелся, как говорится. Вот так я до 75 года проработал. До этой оперы. А дальше мы все разбежались кто куда.
Я полтора года у Вайнштейна работал. Потом меня Лавровский пригласил в “Калинку”. Семь лет я проработал в “Калинке”. “Калинку” разогнали. Потом меня снова пригласили в “Поющие гитары” на “Юнону и Авось” на роль Резанова. Но Резановым я так и не стал. Пел в общем хоре. В 92 году оттуда ушел. С тех пор служу в храме.
В 97 году ребята возобновили свою деятельность. Мне позвонил Гриша Клеймиц, говорит: “Валера, ты бы смог помочь?” Я спросил благословения у отца Николая. Он сразу же согласился, говорит: “Это ансамбль очень культурный. Я в молодости ходил на их концерты. Он не несет ничего плохого, только радость”. Но потом был такой момент, когда в какой-то православной газете, хотя я и не священнослужитель, обо мне написали, что беса пристроили – в алтаре, и на сцене служит. В общем, с 97 года я здесь, и с радостью продолжаю деятельность.
Юрий Соколов: Ну, короче, скажу! Родился в Ленинграде в 43-м году. Мы с Валерой ровесники. Кликуха – Помидор. Кликуху дали не в зоне, а в Ленконцерте. То, что стал музыкантом, виновата мама моя. Поступил в музыкальную школу. Потом хотел в музыкальное училище поступить, но меня не приняли. Показался бездарностью. А потом в Ленконцерт пришел. Нет. Сначала – в областную филармонию, а потом – в Ленконцерт, к Анатолию Королеву. Он как раз от “Поющих” убежал, не стал с ними работать. И мы с ним работали до 69 года.
В 70-м меня пригласили в “Поющие гитары”. А потом я с музыкой не расставался, даже когда ансамбль разошелся в 75-м году. Работал в ресторанах, в варьете, но музыкой продолжал заниматься. Кроме этого у меня какое-то время была побочная работа. Главу одной фирмы возил. Где-то, наверное, месяцев восемь был шофером. Не потому что я хотел бросить музыку, а по семейным обстоятельствам. Потом Женя и Гриша Клеймиц позвонили: “Давай снова!” Вот собственно и все. До сих пор мучаемся. Царь! Теперь ты говори! Когда родился? Ты фамилию-то свою помнишь? Кстати, тоже не в зоне дали кликуху.
Владимир Васильев: Родился 9 сентября 1950 года. Отец пел хорошо, поэтому какой-то голос и слух мне тоже достались. В 65-м году окончил музыкальную школу по классу трубы, но уже мучился, потому что Битлз услышал в начале 60-х годов и заболел битломанией. С тех пор решил, что на проволоке, т.е. на бас гитаре, мне интереснее. Меня пригласили в ансамбль “Лира” в 68-м году. Был такой у нас в Ленинграде ансамбль. Играли мы в клубе – в “Молотке” знаменитом. На танцах, на всяких вечерах. Потом в ансамбле песни и пляски, вместе с Дмитрием Петровичем Кижаевым служили. После армии меня наши питерские коллеги пригласили в Москву, в ансамбль “Добры молодцы”. Там играл небезызвестный Сева Новгородцев. Он мне кличку Царь и придумал. С тех пор, это было в 1973 году, с честью несу. Имя свое почти забыл.
До декабря 1974 года я играл в ансамбле “Добры молодцы”, а потом меня пригласили в ансамбль “Поющие гитары” – к нашим кумирам, на которых мы ходили. В 74-м году в декабре пришел в “Поющие гитары”. Сначала мы играли в концертной программе и одновременно репетировали оперу “Орфей и Эвридика”. Лично я отыграл оперу – 900 раз. Ровно 900 спектаклей отыграл и уехал в Москву, к Стасу. Олечка – 1000, а я – 900. И 50 спектаклей – “Фламандскую легенду”. Года три работал у Стаса, потом – в группе «Круг». С 97 года – снова в «Поющих».
Юрий Соколов: Вообще, он наша гордость! Царь! А где у нас Вася? Спит? Кто разрешал? Что за дела? Позовите его! Оля, давай ты! Пора.
Ольга Левицкая: Ну, я тоже родилась в прошлом веке, 16 февраля 1951 года на Урале, в городе Нижний Тагил Свердловской области. Окончила там 10 классов в 68-м году. Потом до 73 года училась в Свердловском театральном институте. Еще во время учебы меня пригласили в ансамбль «Калинка». Я доучилась, приехала в Ленинград и уже через 10 дней начала работать в «Калинке». Проработала там до конца 74-го года. Потом заболела воспалением легких.
Однажды нам в гости пришел Алик Асадуллин. До этого мы с ним особо не были знакомы. В то время он только пришел в “Поющие”. Его как раз взяли на роль Орфея. Сидели, разговаривали, пели всякие песенки. Он говорит: “Слушай, Ольга! Нам еще одна девочка нужна. У нас есть солистка – Ира Понаровская – Эвридика, а Фортуны нет. Хочешь к нам прийти?” У меня аж дыхание сперло, когда он сделал это предложение, потому что, сколько я себя помню, это были мои кумиры. Мне даже во сне не могло присниться, что я буду у них работать. Короче, я пришла. И, слава тебе Господи, меня взяли. Я спела Фортуну в “Орфее”.
Через годик сделали оперу “Фламандская легенда”. Там у меня тоже была характерная роль – Жилина. А до выхода «Орфея» мне еще полгодика удалось попеть в концертах. Только-только, можно сказать, стала входить во вкус, и концертная деятельность закончилась. Было безумно жалко. Хотя прекрасный был, конечно, спектакль. Я молоденькая девочка – и одна из главных ролей. Материал, в общем-то, интересный. Но когда это из года в год, потом уже стало просто невыносимо. Поэтому, когда Володя уехал в “Цветы” и нас с Сашей Федоровым туда пригласил, мы поехали. Где-то 1,5 года мы проработали у Стаса и вернулись в Петербург.
Работали в варьете, в «Прибалтийской», в «Интуристе», в «Пулковской», в «Бригантине». Это школа потрясающая! Потому что столько пришлось спеть материала, который бы я никогда не спела на сцене. Мне бы просто не дали этого сделать. А там все это было возможно. Можно было петь, кого хочешь и сколько хочешь. Потом Саша работал в кафе «Дружба» диск-жокеем, а я там же – администратором. А в 97 снова собрались все вместе. Я очень сжато все рассказала, но, по-моему, все.
Евгений Броневицкий: С 97-года с нами, здесь на каторге.
Ольга Левицкая: Нет, я не считаю это каторгой. Для меня это семья.
Юрий Соколов: О! Вася подошел! Кликуха тоже не в зоне получена – Святой. Родился когда?
Василий Борисов: Родился в 45-м году на Северном Кавказе. Мои родители встретились в Цхенвали. Они там в госпитале лежали. Через год вся семья приехала в Ленинград, где и живем до сих пор. Учился на скрипке играть. Мы вместе с Юрой Соколовым учились. Нас воспитал Ленинградский Дворец пионеров. Оттуда мы пошли в музыкальное училище, дальше учиться.
Юрий Соколов: Меня не пустили.
Василий Борисов: Оттуда и наша дружба, и наша музыка. В 64-м меня забрали в армию. В 67-м году, когда я оттуда вышел, то уже помаленьку битломанил, если честно сказать. И вдруг я попал на зимний стадион, и услышал “Поющих гитар”! Я помню, как они тогда пели “Травка зеленеет”. (Поет, подражая Битлам) “Травка зеленеет, солнышко блестит”.
Дмитрий Кижаев: Не надо английский тут демонстрировать! Не надо!
Василий Борисов: Ну, чего? Я рассказываю! Ребята, я влюбился в этот коллектив! А у меня была своя история. Я в заводской самодеятельности работал, в разных коллективах. На маленькие гастрольки иногда ездил. Вот так росло что-то музыкальное. Потом меня пригласил Эдик Кузинер – композитор, аранжировщик. Он тогда работал с Анатолием Королевым. Ансамбль “Веселые голоса”. Там я уже стал профессиональным человеком, на сцене поработал, а в начале 70-х, меня пригласили в “Поющие гитары”.
Когда началась опера, я ушел в ресторан «Невский», где отработал 10 лет, пока не создал свой небольшой коллективчик. Сначала работали в «Тройке» на канале Грибоедова, потом – в ресторане “Россия” на Московском проспекте. Вот там я музыкальную карьеру закончил, когда Карабах начался. Это такие страшные времена были! Кровь лилась рекой! А потом снова “Поющие гитары” начались. Вот и все. Я о себе все рассказал.
– Тогда, может быть, кто-то про Сашу Федорова расскажет?
Юрий Соколов: Женя. Кто же еще? Это его друг. У них был лучший дуэт в Советском Союзе! Унисон самый классный был!
Евгений Броневицкий: Я могу рассказать, но не помню, когда он родился. Оля, расскажи ты, когда он родился, и что за семья у него была.
Ольга Левицкая: Саша родился 28 февраля 1948 года в Ленинграде. У него родители коренные питерцы. Маму-то я знала, а отец умер в 50-м году, когда Саше было два годика. Он был военный и, как потом выяснилось, умер при странных обстоятельствах. Он возглавлял отдел по борьбе с бандитизмом. Потом уже родственники рассказали, что он умер там, где арка Генерального штаба, внезапно, моментально, в возрасте 48 лет. Сердце. Хотя был абсолютно здоровый дядька.
Саша окончил среднюю школу, потом ПТУ. Немножко поработал электриком…
Евгений Броневицкий: …а потом он полюбил гитарку, полюбил группу Битлз. Потом была группа “Лесные братья”. Они действительно неплохо играли. Я пошел их послушать, мне очень понравилось. Мы с ним выпили, я говорю: “Санька, иди к нам работать!” Он говорит: “Нет, не пойду! Вы продажные! Вы играете коммунистическую музыку. Не пойду! Мы тут настоящие”. Второй раз пришел, выпили, говорю: “Давай, Санька!”. Он: “Да что ты! Как? Ребят бросать неудобно. Они на меня рассчитывают”. Третий раз пришел: “Поедешь в Москву? Ну, помоги нам немножко! Ну, съезди с нами! Нам записать несколько песен надо. Ну, пожалуйста!” Он говорит: “Ну, ладно. Съезжу. Во сколько ехать надо?” Приехали. В поезде выпили. На записи все нормально получилось. После этого мы с ним сходили в ресторан “Узбекистан”, выпили по бутылке коньяка перед поездом, я спрашиваю: «Санька, пойдешь?» Он говорит: “А! Пойду!” Вот так я его «завербовал». Он с ребятами распрощался, отходную им поставил и пришел к нам в «Поющие». Это ранней весной 68-го года было.
Потом его стали забирать в армию. Ленконцерт каким-то чудом сумел отмазать. Каким чудом, я не знаю. У нас тогда концерт должен был быть в Академии транспорта. А как без Саши работать? Уже что-то отрепетировано. И вдруг появляется совершенно лысый: “Все! Отмазали!” Концерт состоялся.
– Оля, какие песни Федоров спел в фильме “Фантазия на тему любви”?
Ольга Левицкая: Про фокусника пел, про дурака. Еще там красивая песня была. Там Овчинников вроде бы на клавишных играет и поет. Вот это Саша поет. Я, к сожалению, уже текста не помню этих песен. Вот если бы услышала, тогда бы сказала.
А как сам фильм снимали, я помню. В Ереван, в Цхенвали ездили. Овчинников Юра – фигурист – все слова учил. Ему в фонограмму никак не попасть было. Аида Манасарова его натаскивала. Он еще немножко пришепетывает, а песни-то чисто спеты
Помню, как “Баха” записывали. Мы приехали на студию в шесть утра. В шесть утра, потому что больше времени не давали. Днем писались Лещенко, Толкунова. В общем, писали рано-рано-рано утром. Там такие ноты! Рыжиков сидел за пультом, говорит: “Боже мой! Как же можно утром такие ноты брать?!
– А у Вас были сольные работы у Намина?
Ольга Левицкая: Я пела популярную тогда песню Пугачевой “Женщина, которая поет”, потом я пела песню Глории Гейнер только с русским текстом. И еще был такой композитор Володя Семенов. У него были две красивые, мелодичные песни. Мы их с Сашкой пели. А так, на подпевках, везде с ними.
После работы у Стаса Намина мы вместе с ним 3 года в «Бригантине» работали, потом – в “Прибалтийской”. В “Пулковской” 5 лет проработали. У нас был очень хороший состав. А потом – “Дружба”. Он, вообще, говорил, что ни петь, ни играть больше не будет. Я его буквально заставила. Боярский пришел к нам домой и говорит: “Оля, уговори ты его. Пусть возьмет гитару! Пусть позанимается! Ну, как бросать? Молодой же еще!” А он уперся: «Не буду играть – и все!» Я ему говорю: “Сань, ну, что ты еще умеешь в этой жизни? Дал тебе бог голос, дал тебе какое-то умение, так ты его не бросай!” Они с Боярским записали пластинку “Сильвер”, Юрочка наш там был на барабанах.
Юрий Соколов: Но пластинка тогда не пошла. Публикации, правда, были.
– Когда он уехал? Пишет? Чем сейчас занимается?
Ольга Левицкая: Уехал он марте этого (2002) года. Звонит, передает всем приветы. Учится в университете, на курсах французского языка, поскольку он абсолютно на нуле поехал, а там французский язык – государственный. Он не может там устроиться на работу, пока у него не будет этих корочек. Вот уже полгода учится. В феврале должен сдавать экзамены. Он мне недавно сказал: “Оля, будь он проклят! Этот французский язык! Он мне снится уже. Я хочу остаться на второй год”. Там ведь быстро все. Что-то он видимо успел поймать, а что-то – нет. Короче, конечно, ему несладко.
У него жена французский язык знает хорошо, она работает при мэрии. И поскольку она молодой специалист, у нее там большие льготы. Они собираются открыть собственный ресторан.
Юрий Соколов: Вместе с Яковлевым, короче. Яковлев там будет шеф-поваром, когда его с губернаторского кресла подвинут.
Ольга Левицкая: Просто вот такие задумки есть, а как оно сложится, неизвестно. Получится или не получится это сделать, этого никто не знает.
– Про Григория Клеймица кто-нибудь расскажет?
Евгений Броневицкий: Родился он в 45-м году в семье музыкантов, по-моему. Окончил консерваторию. Очень талантливый человек! Работал во многих коллективах. Не возьму на себя смелость перечислить все. У Жана Татляна работал, у Пьехи, в мюзик-холле. Всегда бы одним из главных. Его должность – руководитель, дирижер. В “Поющих гитарах” тоже сделал очень много хорошего. Он очень быстро работал и с людьми ладил потрясающе. Например, меня понимал с полуслова. Я ему говорю, что я хочу, у него все получалось, у него никаких проблем не было. Он и музыкальную дисциплину в ансамбле поднял.
Ольга Левицкая: У Гриши, конечно, дар педагога, как ни у кого!
Евгений Броневицкий: После «Поющих» он с Ирой Понаровской сделал грандиозные проект «Ты и я». Но она, к сожалению, его кинула. Очень некрасиво поступила.
Сергей Дронов: Гриша умел подойти к каждому. Никого не обидел никогда. С юмором не расставался никогда в жизни. И работать умел по-настоящему.
Юрий Соколов: А какая была ответственность! Он же умер на сцене! Он работал с Виталиком Коротаевым. Пошел на концерт больной – давление огромное. И вот Виталик поет “И в дальний путь на долгие года”, а Гриша доиграл последний аккорд и упал! 40 минут ждали скорую помощь. Еще и ребро, говорят, сломали. Откачивали, пытались завести сердце. Бесполезно. Там аорта порвалась, инсульт, инфаркт. Это у него уже второй инфаркт был, но он курил, несмотря ни на что.
– Дмитрий, теперь Ваша очередь.
Дмитрий Кижаев: Родился я в один день со Ступаченко, но на три года позже, в Запорожье. В Ленинграде живу с 48-го года. К “Поющим гитарам” я имею отношение только в современной истории, после возобновления. Хотя Сашку Федорова я знаю с 66-го года. Женьку – хуже. Лучше его брата знал.
Музыкой я занимаюсь всю жизнь. Учился в школе-десятилетке при консерватории, потом в консерватории, по классу скрипки. Потом обучение пришлось прервать, поскольку я с папой и мамой за границей был – в Швейцарии и ФРГ. Когда вернулся, меня перевели на теоретико-композиторский факультет. В школе меня джаз сломал. Брубек и т.д. В консерватории услышал Битлз. Тоже погиб. В 66-м сделал свой ансамбль. “Садко” назывался. Он был параллельно с “Лесными братьями”, где Саша Федоров играл. Ансамбль просуществовал до 69-го включительно.
Все это время люто ненавидел “Поющие гитары”, как и все полуофициальные и неофициальные ансамбли, потому что они уже имели статус официального коллектива. Понятно, да? У нас в ансамбле был упор на инструментальную музыку. Стал играть на соло-гитаре, потому что мне барэ было не прижать, мне одноголосно было легче играть. Вот так и получился из меня соло-гитарист.
Юрий Соколов: Ослабленный консерваторский организм.
Дмитрий Кижаев: Вот, кстати, я хочу Путину задать вопрос.
Евгений Броневицкий: А тебя к нему не пустят.
Дмитрий Кижаев: Тихо! Я немецкий пароль знаю. Мне интересно, играли мы в его школе на Петроградской стороне. Мы тогда всю Петроградскую прочесали своим составом – просто через школу. По возрасту как раз совпадает. Мне было 22, а ему должно было быть 15 или 16.
Для Специального радио.
Июнь 2006
ПОЮЩИЕ ГИТАРЫ – ПЕРВЫЙ СОВЕТСКИЙ ВИА. ЧАСТЬ 2: «СИНЮЮ ПЕСНЮ МЫ ПИСАЛИ ЖИВЬЕМ ДВА С ПОЛОВИНОЙ ЧАСА»
ПОЮЩИЕ ГИТАРЫ – ПЕРВЫЙ СОВЕТСКИЙ ВИА. ЧАСТЬ 3: «ПРОСТО У НАШИХ ВИА НЕ БЫЛО КОРНЕЙ»
