Из официальной справки: «Марк Пекарский. Самый известный в России исполнитель на ударных инструментах. Руководитель «Ансамбля ударных инструментов Марка Пекарского», Театра ударных инструментов. Гастролирует, широко известен за рубежом». А я бы еще добавил – коллекционер.
Первые инструменты знаменитой коллекции Пекарского были этническими – тибетский даммару, который изготавливали из человеческих черепов, обтянутых кожей, арабская дарабукка. В ход пошли и предметы домашнего хозяйства: металлические рукомойники Марк превратил в японские гонги, а свой нашумевший «сковородофон» автор собрал по хозяйственным магазинам, выстроив гамму из сковородок. До сковородок были колесные диски, а особо яркие и гулкие коровьи колокольчики, Пекарский, говорят, лично снимал с
буренок прямо в чистом поле.
Фестиваль «Ударные дни Марка Пекарского», проходивший в октябре 2003 года в клубе «Дом» и Рахманиновском концертном зале, включал в себя мастер-классы, концерты и выставку фотографий. Несмотря на специфичность музыкального направления, интерес публики к «шумовой музыке» не спадал вплоть до последнего концерта. Сам Пекарский выступал на фестивале в нескольких ипостасях – как худрук и дирижер, как артист и педагог, а также как гостеприимный хозяин, пригласивший в Москву двух выдающихся перкуссионистов – Робин Шулковски и Джефа Бера – музыкантов, влюбленных в свое дело и заражающих своим восторгом слушателей.
Немецкий музыкант Джеф Бер во время выступления создает магический образ шамана, его гипнотическая сила создает впечатление, что из-под палочек вырывается звучание целого оркестра. Восторженные возгласы слушателей сопровождали все концерты музыкантов, и сами артисты остались довольны восприимчивой публикой. Харизма художественного руководителя и обусловила широкий интерес разных аудиторий к «Ударным дням». А посетителей можно было узнать по фирменным фестивальным значкам: «Пионеры с Барабаном», «Маримбонисты», «Красный Пекарский». В свое время молодому талантливому музыканту стали предлагать свои произведения для ударных известные композиторы-авангаристы: Эдисон Денисов, Альфред Шнитке, Вячеслав Артемов; а Софья Губайдуллина написала вещь с характерным названием: «Музыка для клавесина и ударных из коллекции Марка Пекарского».
Ансамбль ударных инструментов Пекарского стал знаменит после концерта в Доме Ученых 6-го декабря 1976 года, прошедшего при полном аншлаге. Ситуация успеха повторилась десять лет спустя, на фестивале Fest Wochen в Берлине, где публику потрясли «Распорядок дня» композитора Владимира Мартынова и «Юбиляция» Губайдуллиной. Пришла мировая известность. Ансамбль выступал на многих еврофестивалях: Warsaw autumn (Польша), Wien Modern (Австрия), International Junifestwochen и Sacro Art (Германия), New Beginings и Soviet Arts (Глазго, Англия), Fkte de la percussion и Rencontres internationals de percussion, Madison de Radio France (Франция). Вышел долгоиграющий диск на фирме «Мелодия».
Талантливейший ученик Пекарского – Андрей Дойников, виртуозный исполнитель на фортепиано и ударных, вибрафоне, ксилофоне, маримбе и многочисленных перкуссионных инструментах – первым среди музыкантов-ударников стал лауретом крупнейших международных конкурсов.
Первое сочинение Карлхайнца Штокхаузена для набора различных ударных, «Ziklus», обладающее сложной структурой, исполнил профессор консерватории швейцарского города Лугано, Мирчи Арделиану. Пьесу можно начинать с любого места, но обязательно надо пройти целиком, чтобы закончить на той же точке, откуда начал. При этом основной текст сопровождается обилием дополнительных пометок, которые физически все учесть невозможно. 6 декабря 2006 года уникальному Ансамблю Марка Пекарского исполнится 30 лет.
Но у нас была комната девятиметровая, мой отец – инвалид войны. Какое там пианино! О нем даже речи не могло быть, это было очень дорого. А соседи к себе не пускали, и я расстался с мыслью играть на фортепиано. У меня две нереализованные мечты детства: это говорить на разных языках, то есть стать другим человеком с каждым освоенным языком, и – игра на фортепиано. Однажды наш сосед по фамилии Латкин,- такой старый электрик-халтурщик, который играл на модных тогда танцах по приглашению в разных местах, позвал меня, и я ходил смотреть, как он играет. Там я видел барабаны, но никакого интереса к ним не проявлял. Потом Латкин отвел меня в Старомонетный переулок, напротив кинотеатра «Ударник», к замечательному человеку – Сергею Александровичу Колготскому.
Так я начал заниматься музыкой, которая оказалось целой наукой. Размеры: три четверти, восьмые, триоли. Как на меня орал мой педагог! Я иногда шел с урока и тихонечко всхлипывал, но зачем-то ходил туда и через муку эту прошел. Потом оказалось, что у меня есть способности, и я поступил в Гнесинское училище, выдержав большущий конкурс – шестнадцать человек на место. Окончив Гнесинку, начал работать в разных коллективах на радио. В симфонический оркестр попасть было трудно, но проработав там два года, я понял, что это не для меня, поскольку по специализации человек не может делать все. Это – как доктор в современном мире: он не может обладать сразу всеми медицинскими специальностями; и поэтому неправильно и плохо – когда доктора лечат больше болезни, чем больных. Точно также и преподаватели – один учат палочки держать, другой учит теории, а третий – теории музыки.
Когда я начал заниматься своим ансамблем, я познакомился с самыми ведущими композиторами-авангардистами. София Губайдуллина, Эдисон Денисов, Альфред Шнитке – мои друзья, которые написали для моего ансамбля около двухсот произведений для ударных. Ударные – это не только барабаны, это и маримба и вибрафон, звуковысотные, шумовые инструменты. Сейчас я пишу книгу об ударных. Написал я ее тридцать лет назад, а сейчас посмотрел и ужаснулся: насколько она устарела. Приходится заново переписывать, по сути, писать новую книгу, потому что up-grade ничего не дает и сразу видно, что это – старый кусок, а это – новый. Издатели хотят печатать, но им придется подождать.
Очень долго я за пределы СССР не ездил. Когда наступила перестройка, появилось такое количество жалобщиков, именитых, худых, толстых, богатых, бедных, – и они все жаловались на советскую власть. Мой отец – инвалид войны, был записан в Партию при снятии блокады с Ленинграда, хотя его об этом не спросили, и он об этом тоже не просил. Отец ненавидел советскую власть, слушал «Голос Америки», «Би-Би-Си» и, как только представилась возможность выйти из партии в результате перестройки, он пошел, сдал свой партбилет и сказал: «Я старый человек, некогда мне к вам ездить». К советской власти я не питал никаких положительных чувств по наследству.
Когда я начинал заниматься ударными инструментами, музыкальной тяжелой артиллерией, я не знал еще, что это такое трудное, сложное и дорогое занятие. На мое счастье, никто из начальственных особ представления не имел о том, что можно играть сольные концерты на ударных. Да еще и вряд ли верили, что можно собрать такой ансамбль. Это было хорошо, потому что меня никто не трогал, и все создавалось на мои средства – все, что я зарабатывал, даже когда появились дети, уходило на развитие коллекции инструментов. При советской власти частного производства не могло быть, как не было частного производства звуков. И меня никуда не пускали. «А нет такого ансамбля!» – говорили в Госконцерте, когда приходили приглашения на солидные фестивали типа «Варшавская осень». Заявки эти присылались западными устроителями официально, в Госконцерт, а они отвечали, что такого ансамбля нет. Зато меня не закрывали, не запрещали – меня же нет! Я так, по-пластунски, через всю эту эпоху застоя и прополз, никто меня не тронул.
Когда я впервые выехал в 1986 году в Западный Берлин на волне перестройки и моды на советское искусство… «Такого ансамбля нет! – снова мне сказал знакомый человек из Госконцерта, – давай придумаем!». Я «придумал», то есть нанял группу симфонического оркестра ансамбля Рождественского Геннадия Николаевича прямо там, в Германии. Это считалось ансамблем Пекарского, и я с ними немного порепетировал.
Оркестранты же не желают репетировать, они готовы только говорить о музыке, и к творчеству не приспособлены, они привыкли сыграть свою партию и пойти домой с работы. Но поговорить о святом искусстве – это они горазды. Так состоялся первый концерт за границей, а до этого меня просто не выпускали, почему – не знаю, я ничего плохого не сделал против советской власти.
Для Специального радио
Август 2006
МАРК ПЕКАРСКИЙ И ЕГО БАРАБАНЩИКИ, РАЗРЕШЕННЫЕ BY PERESTROYKА. ЧАСТЬ 2. «ШУМОВАЯ МУЗЫКА»
