Это было очень плохо… Ведь поранили ему не правую, которой в основном цыкают по хету, а левую – которой бьют в рабочий барабан! Это существенно девальвировало всё наше предприятие – я уже тогда это хорошо понимал, но делать что? Мы стали упрекать новоявленного защитника рокенрола, мол, ну и что теперь, и как теперь, ты же не сможешь палочки держать… На что Юра вынул палочки, взял в позицию, помахал ими – вон, типа, машу себе спокойно, хотя было видно, каким трудом ему это достаётся. Но что делать, поехали. Соответственно – за то, чтоб самолёт не упал – ну как по написанному…
В Москве нас уже ждал Вадим с микроавтобусом “Фольксваген”. Не успели мы тронуться, как нам были выданы командировочные на текущий день. Собираясь в Москву, каждый из нас заметно поиздержался, потому было это – как нельзя кстати. Омрачало только состояние нашего барабанщика. Заехали по дороге в аптеку и купили ему бинтов, сменить повязку. Глядя на нас, Вадим высказал некое опасение в том, стоит ли группе выдавать деньги именно сейчас… он понимал, что бойцы еще находятся в полёте и явно нуждаются в дозаправке…
Мы ехали, прильнув носами к окнам. Наверное, впервые так – в машине ехали. Обычно такие расстояния мы преодолевали только в метро: сел в одном конце города, а через час с лишним вышел на другом, и ничего не видишь. А посмотреть нам было на что: Москва – не Архангельск. Мы сидели, как школьная экскурсия – разглядывали проезжающие навстречу и мимо красивые иномарки, которые раньше могли повстречаться нам лишь на страницах журналов. Привезли нас в гостиницу с географически-романтическим названием “Арктика”. Нас разместили всех вместе в трёхкомнатном номере, на каждой двери был замок, каждому – ключ. Нужно было разведать инфраструктуру: выяснить, где здесь что… чем оставшийся день мы и скоротали.
Встав спозаранку, мы с Игорем Патокиным решили приехать на студию заранее, часа за два до назначенного времени. Нашли этот двор, ничем не примечательную дверь без опознавательных знаков, звоним в звонок. Открыл милиционер в форме, с автоматом Калашникова наперевес. Объяснили кто мы и что, нас впустили, пожурив за то, что приехали мы слишком рано. Однако ночная предыдущая смена была закончена и студия была уже свободна.
Первое впечатление от студии мне даже не описать. Такого количества техники в одном отдельно взятом помещении я еще никогда не видел… что-то невероятное. Пульт “Angelo”, заказанный специально в Соединённых Штатах, рековая стойка от пола до потолка полностью нашпигованная приборами, назначения которых, я и не знал. Да и откуда нам было это знать. Громадная барабанная установка с бесчисленным множеством всевозможных барабанчиков, тарелочек, звоночков и бубенчиков, томов и рототомов,
Директором студии служил Юра Гордеев. Он отвечал за безопасность, техническое оснащение помещения и студии непосредственно перед хозяином – Владимиром Пругло, по имени Пётр. Оба они были из Магадана, поднялись в свое время на золотодобыче. Юра нас встретил, познакомил со звукорежиссёром, с которым нам предстояло трудиться. Звали его Саша Бармаков. Был он напыщенный, столичный такой – ведь записывал он всех самых ярких столичных звёзд, что вероятно, давало ему право проявлять высокомерие. Находясь под первым впечатлением от увиденного, я что-то вопрошал, показывая на рек-стойку. Саша ответил, что функционально – там мало приборов, способных нам помочь – они врубают её от пола до потолка помигивать и светить своими огоньками, “чтоб лох цепенел”. Чтобы богатый клиент “знал”, за что он платит деньги. Выяснив, что за музыку мы собираемся записывать, Бармаков сказал, что это они уже проходили…
Поехали в магазин за инструментами. От выбора гитар у меня потемнело в глазах – наверное потому я выбрал “Сharvell”… мне еще продавец сказал – попробуй её, вот комбик… но к такому сервису я не был приучен и заартачился – мол, да что проверять, вот беру её и забираю. Андрей Лукин взял настоящий Fender Jazz Bass. Приехали в студию, распаковали инструменты… там все удивились, почему я выбрал такую, далеко не самую лучшую гитару – ведь можно было взять что угодно, на время то… включив её в комбик, стало ясно, что ничего на неё не запишешь… китайская она, либо просто неудачная модель…
Игорь Патокин, уже к тому времени съездивший в Америку и видевший оригиналы таких “Петрошопов” там, не растерялся. Запаковал инструмент, отвёз и заменил его на самый лучший во всём магазине. Он взял “Fender Strat 5” – больше таких гитар никто из нас не видел. Жаль, что такой инструмент мне в руки попался всего лишь на несколько дней. Коля Лысковский взял себе Коrg T3 – самый новейший из линейки Коргов, на тот момент.
Мы были готовы начинать. Приехали с утра, подключили Fender через взятый там же, в магазине, фирменный Overdrive – звук не понравился. Решили воспользоваться проверенным эффектом – я стал подсоединять проводочки к своей, видавшей виды, деревянной примочке. А по ночам там записывал сольный альбом Александр Кутиков из “Машины Времени”. В первый же день мы с ним пересеклись – он отдыхал после ночной записи в баре, расположенном здесь же, за комнатой отдыха. Увидел он это дело и ахнул… попросил посмотреть это чудо… но не мог же он знать, что примочка моя представляла собой карточный домик. Перед отъездом я что-то поправлял в ней и не закрепил внешние части между собой, а впопыхах скрутил их проводом. Александр взял её за верхнюю панель, на которой были закреплены управляющие звуком потенциометры, и просто поднял вверх. Буквально секунду нижняя часть корпуса с закреплённой платой провисела на монтажных проводах и рухнула оземь. В руках Александра осталась верхняя панель… Кутиков смутился. Чувствуя за собой вину за сломанный артефакт, он предоставил нам свой цифровой гитарный процессор, на котором играл по ночам.
Высокомерное отношение приставленного к нам звукооператора нам не очень нравилось, и мы быстро нашли компромисс. Узнав по быстрому что да как, мы стали работать сами, а Саша Бармаков коротал время в комнате отдыха. Мы обращались к нему лишь по необходимости. Когда барабанную установку запустили, стало ясно: звука нет. Юра не издаёт нужный шлепок своей порезанной рукой. Каждый удар по рабочему сопровождается гримасой боли. Зашел я к нему, в барабанную и спрашиваю: «Ну что?» – пластик рабочего барабана окроплен, повязка источала кровь.
Было решено: Юре нужна анестезия. Однако на Петростудии был принял сухой закон. Мы поговорили с Гордеевым, попросили для Кораблёва маленькую поблажку. В порядке исключения он дал добро. Денег у нас было у каждого – как у дурака фантиков – тратить их было некогда и не на что. Покупали самый дорогой коньяк, Chinzano и Martini – всё самое настоящее, только в студии употреблять было нельзя. Юре разрешили. Но нам-то спрятать и пронести с собой – не было никаких проблем.
И вот как-то принюхался Гордеев и спрашивает, а что, мол, за запах такой в студии стойкий стоит. Вы же пьяны в собаку… ну-ка поставьте мне, что вы уже записали? Поставили: результат его очень удивил. В таком состоянии, по его убеждению, можно было записать, разве что шумел-камыш, а тут – все звучит, всё вместе, и так уматно, короче, дали нам зелёную улицу – разрешили не прятаться, типа горбатых могила исправит. С того дня у нас всегда открыто стояли на столе Чинзано и пятилитровая банка из под маринованного болгарского ассорти “Globus” с разливным пивом.
Работать было легко и непринуждённо, как будто всё происходило само по себе. Оборудование новейшее, что и говорить – не зря оно таких денег “за посмотреть” стоило. К приезду Рауткина запись болванок была уже почти завершена. На этот день нам выпал выходной – студийцы, вероятно, решили хорошенько проветрить после нас помещение…
В этот день в гостинице хорошенько напились, встречать послали Костю Леонтьева. Пока он ездил – добавили еще, и к тому времени, когда Олег появился – традиционно с иголочки одет – брючки-стрелочки, галстук – мы лежали на диванах и смотрели в телевизор не понимая, что происходит. Вокруг нас – пустые, полупустые и полные бутылки заморских напитков. И только зычный окрик “встать! что вы тут развели, пьяницы-бакланы, а?” – заставил работать наши отяжелевшие веки. Иными членами пошевелить мы уже были не в состоянии. После того, как мы всё-таки пробудились, перед нами предстал уже обновленный Рауткин в драных джинсах и старой футболке, поющий завернутому в полотенце нашему спонсору Вадиму все знаемые ими песни. Они быстро закорешились, уединились, три бутылки Мартини уже осушили и нас не видели в упор – пели в обнимку свои песни.
Наутро мы их так и не смогли разбудить – поехали сами. Зашли в ларёк – наполнили банку, и, в студию. Приехали рано, милиционер нас не пустил – велел ждать назначенного времени. Нам это было не в облом, благо летняя жара еще не успела растворить в себе наш заветный живительный холод. Мы сели в тенёчек и быстро скоротали полуденный зной. В нужное время дверь отворилась, подобревший милиционер игриво блеснул обрезанным дулом автомата: «Милости прошу, товарищи музыканты. Ваше время».
Бармаков уже заметно проще и доброжелательней с нами стал – вероятно постиг нашу суровую северную мощь. Знал он и о том, что сегодня предстоит первая запись вокала – к этому уже всё было у него готово. – «Ну где ваш хваленый долгожданный вокалист?» – вопросил он, увидев нас в прежнем, привычном для него составе. – «Скоро приедет», – отвечаем мы, – и как приедет, ты сразу его узнаешь…
И вот сидим мы, готовим болванки к вокалу, и вдруг – заходит в аппаратную наш милиционер: «Извините, товарищи, что прерываю ваш творческий процесс, однако на посту царит полный бедлам. В дверь стучат какие-то звери. Бросают камни, палками лупят, я говорю, буду оружие применять, они грозят заслать в амбразуру гранату, говорят что пришли на запись. Их пропустить – противоречить уставу. Что делать?».
Мы переглянулись… медленно пошли наружу и самые тяжкие прогнозы наши сбылись – это были Вадим с Рауткиным – пьяные вдрызг. Они стояли, поддерживая друг-друга, представляя собой ох, мрачную картину. Твердо завернули их в гостиницу – пустить их на запись было бы полным крушением остатков нашего реноме. Они, в общем, особо и не были против. Проводили их до Варшавского шоссе, посадили в тачку, попросили водителя присмотреть за ними, и до “Арктики” нигде не выпускать – дали много денег. Писать нам было уже нечего, немного посидев, мы направились вслед за ними. Нашли их спящими, решили и сами снять напряжение. Вызвался я – мне просто надоело все время в помещении сидеть, погода была хорошая – середина августа.
Прошелся по проспекту, поглазел на девчонок, вошел в один магазин что-то купил, в другой зашел – купил кое что, в третий… возвращаюсь домой, хвать! А ключа то и нет. Порылся порылся – нет как нет. Сунул руку… записной книжки нет! Нет записной книжки, в которой все телефоны, а главное – тексты, которые завтра Олегу нужно будет петь! Я похолодел. Тексты нового альбома… студия проплачена, мы все здесь, музыка написана…
Я дважды обошел каждый дюйм своей бесшабашной прогулки, но тщетно… как побитая собака вернулся в номер на остолбеневших цирлах. Олег с Вадимом так и спят, а остальные ждут нас. Увидев мою кручину, несмотря на то, что я с кульком, и вроде бы жив и здоров, спросили, в чем дело. – «А дело всё в том, – говорю я, – что завтра нам с Олегом нечего петь – я потерял тексты. Хотите – верьте, хотите – нет».
В тот день мы снова, но уже в два раза крепче напились от горя, а наутро поехали в студию. Простой в записи вокала решили свалить на Юру Кораблёва, с его молчаливого согласия. Не мог я поделиться нашем горем со студийцами, вынести такой сор. Решили, пусть пока барабанщик внимательно проштудирует свои огрехи, а мы, тем временем, лихорадочно будем восстанавливать тексты – что делать… рука-то у него подзажила уже.
Студийцы приняли наше решение с восторгом: выделить полную смену из десяти на зачистку огрехов барабанщика посреди записи – им показался сей подход крайне профессиональным. Мы уединились, троицей с Рауткиным и Патокиным, и бросили все силы на мозговой штурм. Что-то Юра перестукивал – где один удар добавит, где такт перестучит… а мы в комнате отдыха закрылись. Я тезисно описал темы, что помнил – то помнил, короче процесс реанимации пошел. Три текста были готовы уже к концу смены. По дороге в гостиницу купили много пива, в метро даже сочиняли.
В гостинице нас ожидала еще одна проблема. Вселяя, нас строго-настрого предупредили: потеря ключей чревата неминуемым выселением из гостиницы. А попасть в номер на десятом этаже можно было лишь по балкону, соединяющему снаружи все наши номера, преодолев перегородку. В итоге, всю ночь мы лазали туда-сюда. В трезвом состоянии никто из нас не согласился бы на такой трюк. Признаваться администрации в потере ключа мы решились.
Еще один текст набросали и расслабились. Если мы сорок процентов за сутки сделали, что нам мешало неторопливо вспомнить всё, пока Рауткин поёт готовое. Наутро он спел заглавную песню “Святое дело”, затем вторую, со странным названием “Только старший брат поможет”. Название это придумал Игорь Патокин. Объяснить, что бы оно значило по отношению к тексту, он так и не смог, да и времени не было циклиться на этом. Нужно было срочно впевать слоги и фонемы – нам было не до грибов.
И только распелись, дверь открывается, и входит Владимир Пругло по имени Пётр – хозяин студии: «Ребята, я прошу вас прерваться ровно на один час. Смену мы вашу продлим, а сейчас сюда приедут из программы “Время”, будут снимать сюжет». Спустя минут десять они приехали. Руководила группой какая-то взбалмошная, растопыренная бабища неопределённого возраста – вздорная и взъерошенная – типичная столичная представительница большого искусства. Стала всех строить: «Так, эти сюда пусть встанут, а этот туда сядет. Где руководитель? Эту футболку надо снять».
На футболке моей был нарисована страшная рожа, и написано “Ozzy Osborn” – ей это не понравилось, как впрочем, и внешний вид остальных участников процесса. Мы предложили вообще футболки снять, обнажить свои торсы, на что было нервно сказано, что типа у нас программа “Время”, а не “Здоровье”. В итоге, снимались мы в полу-оборот, а интервью вместо меня давал Лукин – у него на футболке было написано что-то безобидное про рок-н-ролл.
Самое главное было – не напиться и не уснуть до 21:00. Мы обзвонили всех своих родных и предупредили, чтоб смотрели “Время”. То ли в середине, толи в конце… лишь только когда рассказали о спорте и побежали титры о погоде мы поняли, что сегодня нас по телевизору не покажут. Разочарование своё мы надёжно топили в ирландском, полусладком вине. Они приехали потом в студию еще раз. Извинились перед Пругло, попросили позвать их на съёмку более адекватного героя, коим стал Филипп Киркоров, записывавший свой альбом в те же дни.
А наша работа уже подходила к довольно-таки успешному концу. Наша авантюра с восстановлением текстов прошла на ура, по крайней мере, запись не была отменена. Что-то спел я, что-то Рауткин, мы и не заметили, как все было закончено. Студийного времени осталось ровно два дня. За это время нужно было всё свести. Попросили Сашу дать нам максимальное количество свободы, потому что именно мы знаем, как хотим звучать в окончательном варианте. Сели с Патокиным за пульт и сводили его два дня, сами. Сделали мастер: одну копию для нас, и одну для студии – в исторический архив. Каждый себе сделал по копии на 19. Свершилось это 15 августа, в первой половине дня. Посидели, выпили, и даже Саша Бармаков и Юра Гордеев пригубили за окончание нашей работы.
Довольные, мы возвращались домой. Рауткин – на Украину из Внуково, а мы в Архангельск, из Шереметьево. Затарились Мартини, Чинзано, Армянским коньяком. В Шереметьево на день вылета билетов не было, а ехать в поезде сутки нам совершенно не хотелось. Мы понимали: пока едем – ни хрена до дома не довезём, а нам так хотелось порадовать родных и донести заморский дефицит. Час двадцать, и дома… конечно, мы ждали билетов. Ждали сутки, уничтожив половину гостинцев. Наступило 16-е. В справочном пообещали, но без гарантии – может быть в течение суток. Только решили рвануть обратно в гостиницу, как услышали объявление: желающим вылететь в Архангельск подойти к кассе – выбросили десять билетов!
Андрей Лукин и Костя Леонтьев решили подвиснуть еще в Москве. К ним приехали подруги, их нужно было потанцевать в ресторане “Седьмое Небо” в Останкинской телевизионной башне… мы же – благополучно улетели домой.
Записал Алексей Вишня
Для Специального радио
Январь 2007
ИЗ ИСТОРИИ ГРУППЫ «ОБЛАЧНЫЙ КРАЙ». ГЛАВА 10, ЧАСТЬ 1: «СПОНСОРЫ»
