Независимо от моего желания меня родили 14 августа 1950 года в городе Москве. Но, как я потом узнал, в это же самое время родился и мой брат Вовка, только позже на 20 минут! И вообще у нас в семье получилось так, что дни рождения мамы, старшего брата Виктора и наш с Вовкой, выпал на 14 августа, потому, что все мы родились в этот день, но в разные годы. О как! Несмотря на этот замечательный факт, после моего рождения, ещё целых три года, моей страной правил самый большой друг всех маленьких детей – дедушка Сталин. Таким образом, я родился хоть и не при Ленине, но зато при Сталине!
Мы жили в районе «Красная горка», что на Красной Пресне, в деревянном одноэтажном доме, в большой роскошной комнате, размером целых девять (!) кв.м. Мама, папа, бабушка и трое нас – братьев, не считая рыбок в аквариуме, чувствовали себя в ней вполне удобно, почти как дома. Наши соседи – супруги с дочкой, теснились в трёх остальных комнатках. Так мы жили до конца 1957 г., когда перед новым годом переехали в новую трёхкомнатную квартиру, где нашей семье дали аж целых две комнаты!
Обычно летом нас с братом увозили в военный городок, где служил офицером дядя Миша, с которым жили наши бабушка и дедушка. Воинская часть была окружена колючей проволокой, а на её обширной территории были два леса, ближний, в котором было классное болото с лягушками и камышом, и дальний, где был пруд с островами, лодочной станцией и пляжем. Мне почему-то не нравилось гулять во дворе с другими детьми, меня тянуло туда, в лес, на болото, на пруд. Я вставал рано утром и шел гулять, как правило, на весь день.
Однажды, я выследил гнездо, каких-то больших птиц, которые в полёте громко трещали. А когда залезал на дерево, чтобы посмотреть гнездо, был весь обосран атакующими родителями. Они по очереди пикировали на меня и, подлетая поближе, резко сворачивали в сторону, выпустив очередную порцию своего говна, которое попадало каждый раз точно в цель – прямо мне в рожу! Но я всё же долез до гнезда и увидел там несколько перепуганных птенцов. В тот раз я долго не мог очиститься, чтобы пойти домой.
Вообще птиц я любил и у нас с Вовкой, в школьные годы, на балконе жили голуби, но не простые, а «Николаевские бабочки». Они, порхая, стояли на месте при этом, поднимаясь вертикально так высоко, что их даже увидеть, было трудно. Летали они очень долго. Утром, уходя в школу, мы их сгоняли, а возвращаясь домой, видели, как они всё ещё порхают над домом, постепенно снижаясь. Голуби, в то время были моей главной страстью. Кстати, в те годы голубей гоняли почему-то, в основном, люди с уголовным прошлым. Во дворах домов, порой, было несколько голубятен и около каждой собиралась своя «шара» (тусовка), где пили водку и, громко ругаясь матом, играли в карты на деньги.
Во дворе нашего дома были две голубятни. Одной из них заведовал Генка-таксист. Выглядел он, как и положено было – постоянно поддатый, весь в наколках типа «не забуду мать родную и отца духарика». Свисающие на лоб прямые светлые волосы, папироса, катающаяся на языке из одного уголка рта в другой, руки всегда в карманах. Говорил он скороговоркой вроде: «Эа, пы суа, сыш шоль, я скал, баля!» Вокруг Генки кучковались пацаны, кликухи некоторых я до сих пор помню – Ботинок, Сыр, Буратиныч, Чайник. С утра и до позднего вечера со двора доносились вопли шумных компаний. Время от времени кто-то из них исчезал, садясь в тюрьму, а кто-то появлялся, вернувшись из заключения. Эти события отмечались по традиции сильнейшими возлияниями, которые часто заканчивались драками с поножовщиной. Я думаю, так было в каждом советском дворе, в то время…
Мой старший брат Виктор, начиная с 1957 года, когда наш папа купил радиоприёмник «Байкал», регулярно слушал по ночам джаз, который передавала радиостанция «Голос Америки». Наши власти это дело просто глушили. Кто не понимает термин «глушили», объясняю – в Москве стояло несколько вышек с антеннами, которые передавали гул на частоте «Голоса Америки» и других вражеских радиостанций, из-за которого, саму станцию было очень плохо, а иногда и совсем не слышно. У советских радиоприёмников, специально, самый низкий диапазон коротких волн был не короче 25 метров, поскольку на «слишком» коротких волнах частоты «голосов» и «глушилок» часто «разъезжались» и вражеские голоса вылезали тогда из-под жужжания советских цензоров.
Счастливые обладатели заграничной аппаратуры могли почти без помех слушать и «Голос Америки», и «Радио свобода», и «Немецкую волну» на волнах 19, 11 и 9 метров – эти диапазоны власти почти не глушили. Но джаз был только на «Голосе Америки». Мы со старшим братом жили в одной комнате и, волей неволей, я тоже слушал джаз и как-то постепенно начал понимать эту музыку.
В то время к Виктору приходили друзья и они веселились, включая принесённый ими, магнитофон “Маг-8” на полную мощность. Но это был не только джаз, это были и рок-н-роллы! Однажды, во время какого-то праздника, видно спьяну, кто-то из них неправильно включал магнитофон и почти все катушки с рокешниками превратились в кучи запутанных лент, и весь следующий день гости наматывали ленты обратно, на катушки.
Это надо было видеть – несколько пьяных стиляг, с набриалинеными волосами, держа в руках карандаши, на которых крутились катушки, наматывали на них ленту, которая никак не хотела распутываться и иногда, её приходилось резать. А когда всю ленту намотали на катушки и склеили, оказалось, что все рок-н-роллы резко переходят один в другой, начинал, например, Чаби Чекер, а заканчивал Элвис Престли и т.д. Склеили всё не правильно, чем и загубили фонотеку. Представляете, что это означало в то время!
Кроме магнитофона, тогда, слушали рокешники и на «костях» т.е. граммофонных пластинках, но не простых, а нарезанных на рентгеновских снимках грудной клетки или черепа.
И вот, наслушавшись с братом Вовой джаза и рок-н-роллов, мы решили поступить во Дворец пионеров, где был оркестр им. Локтева. Мы прошли экзамены и нам на двоих выдали духовой инструмент альт. Для начала мы его начистили зубным порошком, как было велено и приступили к занятиям во дворце пионеров с преподавателем. Вскоре мне выдали трубу, а брату саксофон.
Занимаясь музыкой, я туго перевязывал голову на лбу полотенцем и пердел на трубе гаммы. Честно говоря, мне физически было тяжело играть на трубе и тогда, к счастью, входила в моду гитарная музыка и она мне нравилась.
У нас во дворе был один парень по прозвищу Чайник, который играл на гитаре и пел блатные песни. Гитара, правда, у него оказалась семиструнная, зато он знал как настраивается шестиструнка. Мне очень хотелось научиться играть на гитаре и вот, однажды, у нас появилась настоящая электрогитара, и мы с Вовкой стали осваивать её, нашу первую в жизни гитару!
Это была акустическая семиструнная гитара с адаптером (так тогда называли звукосниматель) и двумя ручками – громкости и тембра. (Недавно, совершенно случайно, я нашел такую гитару и купил. Этот замечательный экземпляр, выпуска 1965 г. оказался в очень хорошем состоянии. В родном футляре и, сядьте, если стоите, с чеком из магазина ГУМ, ценою аж 54 руб. Это, по сути, первая советская промышленная электрогитара. Она сделана на Московской Экспериментальной Фабрике Музыкальных Инструментов).
…Каждому из нас хотелось скорее научиться играть на ней и мы, конечно, ссорились из-за этого. Мне пришлось долго уговаривать одноклассника продать мне его «простую» гитару, и он, не выдержав моего нытья, согласился продать её мне за пять рублей! С этого мы начали учиться играть уже на двух гитарах. Как-то само собой повелось, я играл соло, а он ритм. Аккорды подбирали по слуху или запоминали, как берут другие, иногда даже по фотографиям «фирменных» групп, но в основном, конечно, группы The Beatles! Пробовали даже смазывать гриф подсолнечным маслом или тальком для лучшего скольжения!
Однажды летом, в военном городке, на перекрёстке, возле нашего дома, один парень принёс транзисторный радиоприёмник «Спидола». Мы с братом включили в него гитару со звукоснимателем и стали играть Boogie Woogie. Пацаны, стоящие вокруг нас кольцом, топтались на месте, танцуя и изгибаясь от удовольствия, а проходящий мимо патруль с автоматами, остановился и тоже немного, как бы твистуя сапогами, с сожалением пошёл служить дальше.
Немного научившись играть, мы стали делать себе электрогитары-доски, как положено! Так получилось, что мы начали делать первую гитару втроём, но вскоре я поссорился с братьями и стал делать себе гитару сам. У Вовки, которому помогал старший брат, гитара вышла лучше, чем у меня. Но зато свою – я сделал сам! Эти гитары мы покрыли чёрным целлулоидом, который купили у знакомого, работавшего на баянной фабрике. На них сделали рычаги (Tremolo) собственной конструкции, как и всё остальное. Впрочем, грифы и колки мы снимали с обычных гитар.
Наша первая группа состояла из нас с Вовкой, а иногда и ещё кого-нибудь. Играли мы, включая гитары, сначала в наш радиоприёмник «Байкал», а потом в какой-нибудь «хороший» самодельный усилитель, сделанный Виктором, как на этой фотографии 1964 года. Здесь мы с Володей (я в центре) играем на «самопалах» в усилитель, который в тот же вечер сгорел, а на фирменной «музимовской» гитаре (слева), включенной в магнитофон «Яуза» играет наш друг Алик (у него в ногах), участвующий с нами в концерте. Вот так, с такой «мощной» аппаратурой мы играли на разных вечерах.
Однажды к нам присоединился наш старший брат Виктор, изъявивший желание играть на барабанах. Вчетвером мы уже были похожи на настоящую группу! Продав самодельные гитары, – Вовкину за сто рублей, а мою за восемьдесят и добавив заработанные на выступлениях деньги, – купили себе гитары фирмы «Musima» (Германская Демократическая Республика).
Репетировать с барабанами дома стало невозможно, и нам пришлось искать базу. В результате клуб «Красная Роза» при московской текстильной фабрике, что на ул. Тимура Фрунзе, стал базой нашей группы, которую мы назвали «Москвичи». С 1965 года мы начали там репетировать, а за это бесплатно играли на танцах по праздникам для работников фабрики. В состав группы входили мы, три брата Шаповаловы (Виктор (ударные), Валерий (соло гитара) и Владимир (ритм гитара)), а на электрооргане играл Владик. После того, как он ушёл, мы решили играть вообще без органа.
Первым бас-гитаристом у нас был наш сосед по подъезду Вова Иванов. Он играл на бас-гитаре, сделанной нашим старшим братом Виктором. Этот бас был такой формы, что и сегодня смотрится вполне современно. К сожалению, у соседа была проблема с музыкальным слухом и, когда мы репетировали, он постоянно играл по соседям и, в конце концов, мы расстались с ним.
Эту бас-гитару потом перепробовало столько народа, что трудно даже вспомнить всех. Они менялись часто по причине, скажем так, самого того времени – 60-х годов: большинство пацанов-битломанов осваивали гитары, а на бас гитаре играть мало, кто хотел. Да и в продаже их, практически, не было. И это была наша головная боль, потому, что каждого нового «басиста» нужно было сначала найти, потом ввести в репертуар, а это репетиции и репетиции. Только разучишь с одним программу, как что-то случается – или ему родители запретили, или ещё что-то, опять двадцать пять, ищи нового. Так что басист в 60-е годы – «птица» редкая!
Для Специального радио
Апрель 2007
VALEROCK: ТИПО МОЯ «ЖИЗНЬ В ИСКУССТВЕ». ЧАСТЬ 2: КОКТЕЙЛЬ БАР «ВРЕМЕНА ГОДА»
