Была интересная ситуация, в начале моего творческого пути, когда Лора Квинт мне позвонила и спросила: «Вы можете приехать, нам для фильма «Зверобой» («Мосфильм» снимал кино по Фенимору Куперу и там снимались наши известные актеры) приехать и спеть индейскую свадебную песню в стиле «у-лю-лю». Там в фильме индейское племя справляет свадьбу, и надо было спеть чокнутую этнику. Я приехала и напела с хорошим настроением такие дикие рулады, что Лора меня спросила «Что ты делаешь в этой стране?», а я ответила: «Люблю эту страну!». Выходит фильм в 1992м году, и я слышу свой голос не в свадебной песне, а в сцене пыток Зверобоя. Вместо свадьбы получилась пытка, голос мой вставили именно туда, где его жутко пытают. Я подумала: «Неужели я этого достойна?» и дико хохотала над
этим.
Когда поступала в музтеатр, то пришла с «Карамболиной», и мне сразу сказали: «Девушка, у нас с ней выпускаются, а вы поступаете». И я поняла, что академический вокал будет у меня всегда, но посвятить этому свою жизнь не хочу, мне ближе по моему темпераменту с учетом всех противоречий иное звучание.
Помимо рока было понятно, что форму голоса надо поддерживать упражнениями, а это можно было сделать только академически, и я занималась, продолжала развиваться. Борис Моисеев, появившийся в моей жизни после Ялты, стал моим другом, воспринял от меня эту классику. Я пела серенаду Шуберта в Болгарском Культурном Центре с оркестром и дирижером Александром Хургиным, который тоже работал в «Рок-клубе». Выступая у Моисеева, в его шоу, пела только классику. Правильно поставленный голос еще и характерен тем, что ты берешь звук и тянешь его ровно, без кошмарного старческого вибрато с недобором или перебором дыхания. Я вообще люблю прямой звук без всяких черных вихляний, не люблю «соул», хоть иногда и пою джаз.
Я сформировалась в другой, нише, и, поскольку, музыкальный и театральный мир построен в большей степени на династийности, я усвоила, что здесь я могу рассчитывать только на своих друзей. Они мне и до сих пор помогают.
В какой-то момент у меня стали возникать мысли пойти в театральный. Высшее образование нужно, чтобы понять себя, выяснить «кто я?». Стала думать о ВГИКе. Но, попав в Международный Детектив Клуб, который был создан братьями Вайнерами и Юрием Никулиным, познакомилась там с Анатолием Ромашиным, и он мне сразу сказал: «Ира, поскольку ты человек не династийный, готовь бюджет для поступления». Я тогда повременила с институтом и выскочила замуж.
Позже я все же поступила, но не совсем туда. На одном из заседаний Детектив Клуба меня остановил Борис Брунов и сказал: «Давай-ка ты, родная, в ГИТИС. Ты артистка больше комедийного жанра, хоть и можешь сыграть в песнях серьезные драматические роли». Родив Ванечку и будучи замужем, все же поступила в ГИТИС. Курс наш набирали Юрий Стоянов с Олейниковым, я им сдала экзамены. Потом Стоянов сказал мне: «Что вы на актера, вы можете режиссером быть!», и перевелась на режиссера телепрограмм. Нас отдали Авшарову Юрию Михайловичу, замечательному актеру и режиссеру Родиону Юрьевичу Овчинникову. Тут и началась настоящая драматическая школа Михаила Чехова, меня это сильно захватило. Сама снимала телепередачи, за два года поняв, что работа на режиссера телевидения мне неинтересна, и перевелась обратно, на актерский. Вскоре мне предложили освоить еще одну профессию – пойти работать в мюзикл.
Тогда в Москве начали появляться мюзиклы, приехали чехи с постановкой «Дракулы», и муж Татьяны Анциферовой, Владимир Белоусов взялся за это дело. «Тебе практика, подзаработаешь на учебу, новые лица увидишь» – предложил он мне. Я туда отправилась, и меня взяли на главную роль. Там было две главные героини, одну играла наша джазовая певица Аня Бутурлина, а вторую жену Дракулы, Лорэйн, сыграла я. Это был серьезный репетиционный период, меня вообще дома не было. Театр мюзикла – это совсем другая схема, «когда ты жертвуешь многими вещами, даже семьей», как говорил Этуш.
Когда «Рок-Клуб» Пашаева закрылся, я перевелась в Подмосковную Филармонию. Здесь нужен был совсем другой репертуар, не рок, а наши советские песни разных периодов по запросу. «Горбушка» стала моим спасением: за реальные деньги можно было купить весь фонд оркестра Гостелерадио с минусовыми фонограммами песен. Под них я и пела на праздничных вечерах и концертах.
«Дракула» шел в Академии Наук в большом зале, но вскоре чехи прикрыли спектакль из-за финансовых проблем. «Дракула» был вторым мюзиклом в Москве. До этого был «Метро» с его польским режиссером Янушем Юзефовичем, с которым мне тоже пришлось поработать, на постановке мюзикла «Истквикские ведьмы» в 2001м году. Спектакли шли до 2005го в Театре Киноактера. Юзефович взял английский материал, но сделал постановку авторскую. Если «Дракула» была калькой чешской лицензии, то в «Ведьмах» от оригинала была взята только музыка, а постановку делал Януш как хореограф и режиссер. Были конфликты, была адская работа. Я играла Фелицию Гэбриэл, праведницу, и из моего рта вылетали и пух и перья…
До начала работы в музыкальных проектах я была сформирована полноценно, пройдя школу в роке и выпустив первый альбом «Дорога Домой», который главный менеджер по Хай-энду Михаил Кучеренко выпустил на лэйбле «Пурпурный Легион».
На «Иствикских ведьмах» меня стали звать работать в театр. Раньше, в 1991 году, после конкурса в Ялте, я познакомилась с администратором Театра Киноактера и стала выступать в программах с киноактерами: с Георгием Вициным, с которым мы ездили на гастроли, и он всегда мне говорил: «Ну почему ты так волнуешься, вот будет тебе лет 70, волноваться уже не будешь», с замечательной актрисой Титовой, со многими. Я выступала в этих программах с песнями между монологами и выходами киноартистов. После того, как я попала в «Ведьмы», режиссер театра Олег Михайлович Бутахин звал меня работать в штат. Ведь я была на договоре, а уходить из филармонии не хотелось. В 2013м решила стать штатной актрисой Театра Киноактера, поскольку актерская профессия моя основная. Петь-то мне никто не мешает, я и так пою. Проработала и работаю со многими режиссерами, это и Борис Лейбович Бланк, и Яббаров Анатолий Ахметович и Михельсон Владимир Григорьевич, и Байчер Владимир Григорьевич тоже, Иван Колдаре и Тимофей Иванович Спивак и надеюсь работать и дальше.
Пока был небольшой перерыв в театре, шли постановки, но новых ролей не давали, решила сделать музыкальный проект «Интимные песенки Изы Кремер», который мне подарил историк моды Александр Васильев. В 1998м я выступала для Пако Рабан, меня вызвали туда специально через Бориса Моисеева, чтобы спеть для него. Рабан тогда привез свою «железную» коллекцию в Москву, там и познакомилась с Васильевым. Ему понравились мой голос, он предложил мне исполнить песни Изы Кремер. Спросил: «Ирина, вы знаете такую певицу Изу Кремер?», я не знала, откуда мне знать! Он начал меня просвещать, мы сидели с ним за столиком в ресторане, и нам присылали какие-то нереальные бутылки шампанского от каких-то людей. «Вы знаете, у меня есть парижская коллекция нот. Я думаю, Вам это очень подходит, Вы сможете. Пойте на здоровье!». Такой, видимо, он чувствительный человек. «Да, – отвечаю я, – вот сейчас рожу (была беременная на тот момент) и займусь этим». Он мне действительно прислал большую часть нот из Парижа. Соприкоснувшись с нотами, поняла, что просто так мне это не дастся, нужно знать эпоху, надо прочувствовать дух, тем более, там есть французский язык. Надо было войти в материал, и долго репетировать.
Демо материал начала готовить где-то в 1999м году, так часть песенок уже исполняла на концерте в ЦДХ. Занимаясь актерским мастерством и вокалом как раз в ГИТИСе на факультете эстрады, стала изучать тот период. Поняла, что помимо Вертинского, который уехал, но вернулся, поэтому был здесь известен, была еще женщина, прародительница настоящего шансона в России. Она была дружна с Вертинским, дружила с Тэффи, с Верой Холодной и писала для нее песенки, по темам которых снимали короткие фильмы с Холодной.
В 2014году, в сентябре, меня позвал Вячеслав Юрьевич Шмыров (Директор кинофестиваля «Московская премьера») выступить на концерте, посвященном Татьяне Лиозновой. На этом вечере познакомилась с молодым коллективом музыкантов из Красноярска и предложила им сделать культурную программу на базе песен Изы Кремер, и они как-то очень лихо в это вписались, очень талантливые оказались ребята. Помочь в записи я обратилась к Олегу Нестерову (группа «Мегаполис»), поскольку мы с ним тоже сделали массу проектов: Олег Нестеров выступил как продюсер на фильме-сериале «Молоды и счастливы», где я исполнила большую часть песен группы «Ундервуд», озвучивала Оксану Фандерув фильме «Соловей Разбойник» режиссера И. Охлобыстина. Для «Мегаполиса» я пела в
альбомах «Супертанго» и «Негоро». У них на студии «Снегири», на улице Правды стоит немножко расстроенный кабинетный рояль «Baker».
«Отлично, это то, что стилистически подходит!» – сказала я. Мы работали с бас-гитаристом « Мегаполиса», Михаилом Габолаевым, который помог записать весь материал. И за два месяца сделали запись с пианистом Евгением Баженовым. Несколько песенок, в основном это были вальсы, которые написала Иза Кремер, сыграли приглашенные музыканты, поэтому альбом получился состоящим из двух частей – одно отделение под рояль, второе – с ансамблем: цимбалы Роман Пост, кахон Василий Колода, контрабас Кирилл Демьянов. Аранжировки написал сам Женя Баженов. Потом я обратилась к Яну Миренскому и он сделал сведение. Так я решила выпустить полноценный альбом на си-ди. Мне помогла моя ученица по вокалу Яна Агафонова оформить этот диск по моим идеям. Ян Миренский предоставил архивы своего отца – театральные журналы «Рампа и Жизнь», «Природа и люди», «Огонек» начала прошлого века. Выпустила диск я за свой счет.
В 2005м году я снималась на одной из первых проб в киноленте «Виола Тараканова» (это был сериал из трех больших частей) в эпизодической роли, меня вызвали на съемку к девяти утра и я, очень дисциплинированная, приехала даже заранее. Симпатичный и молодой режиссер загонял: «Бегом на грим, скоро придет другая актриса, ее надо снимать вовремя!». Тут же он мне торопливо объяснил, что мне делать: «Здесь трубку сняла, трубку положила, сюда встала, тут сказала, снова села, поговорила – прибежала – ушла. Будем снимать как обычно: крупный, общий и средний план. Только быстрее, мне надо очень быстро, я до 12ти должен все закончить». Побежала я на грим, а снимали мы в одном интересном здании, в котором двери были стеклянные и абсолютно прозрачные, настолько чистые, что ни царапинки, ни пылинки и ручек на них не видно было. Это был какой-то ресторан-клуб на Фрунзенской. За полчаса сделали мне грим, тут прибегает этот режиссер и орет: «Все! Уже камеры стоят, мотор-начали!». Бегу, конечно, переодеваюсь на съемку, бегу, бегу, и единственное, что помню – как мои губы поехали по этому стеклу, и я, не знаю что в этот момент у меня было с носом, но дверь снесла. Дверь выпрыгнула из направляющего рельса и встала, накренясь. Слава Богу, не упала, не разбилась. А режиссер стоял с другой стороны, и я видела, как расширяются его глаза и начинается дикий ор: «Кто закрыл двери?! Я же сказал, что она сейчас впечатается, она же в стекло влетит!». И я реально упала. Лоб, нос, губы были в кошмаре. Приложили срочно что-то холодное и тут, наконец, режиссер успокоился и спросил нормально: «Как ты себя чувствуешь? Сможешь работать?». После съемок я приехала домой, подошла к зеркалу и чуть в обморок не упала – на носу был таааакой синяк! Это нормальная система для кино – накручивать всех, кто занят на съемках; другой вопрос, что двери такие не нужны нигде, потому что таких историй много, сколько раз жертвы стеклянных дверей впечатывались в них с разными последствиями.
Закулисная жизнь, она сложная, тяжелая. Помимо того, что есть в театре – это вечные интриги, ты должен все время поддерживать себя в форме. Дело в том, что актер играет телом, как правило, то есть жесты, движения, требуют физической подготовки. Ходить вперед-назад свечой – это никому сегодня неинтересно, к тому же сейчас полижанровое время, время применять самые разные приемы. Мне надо было сделать некий трюк в определенном месте, чтобы было удобно и актерам и танцорам и меня, конечно, заинтересовала работа с «верхом». Это паркур, и я работаю без страховки, правда, не умею делать прыжки в сальто, но ходить по трубам, по конструкциям могу, сохраняя равновесие. Нужно было, конечно, получить разрешение на все это, поэтому я пошла конкретно заниматься по технике безопасности, и теперь у меня есть еще одна профессия – специалист по верхолазным работам. Я закончила спецкурсы благодаря театру Киноактера. Верхолазные работы – это опорное пространство, и теперь могу работать как строитель на верхних этажах, также частично ознакомлена с промышленным альпинизмом. В следующем сезоне планирую сдать экзамены на промальп. Мне реально это понравилось, и я знаю все эти узлы крепления, знаю снаряжение. А высоты боятся все и даже промальпинисты сто раз проверят, правильно ли привязаны веревки, такого не бывает, чтобы человек высоты не боялся, все волнуются, но без животного страха. Страховка перепроверяется всегда и осматривается все вокруг обязательно. Гибкость, знание «верха», знание собственного равновесия, тренировка дыхания и вестибулярного аппарата. У меня теперь есть удостоверение, что я могу работать на высоте «без применения средств подмащивания».
В 2012 году, в театр Киноактера пришел продюсер и директор РАМТа (Российский Молодежный Академический Театр) Влад Любый с группой «Король и Шут», с проектом рок-оперы «ТОДД». У нас был жесткий кастинг, нужны были в основном мужские роли, и я не вписывалась в никакие ворота, но на тот момент меня услышал актер и режиссер Александр Устюгов и он сказал: «Надо брать!».
На кастинге мы встретились с Мишей Горшеневым и вспомнили, что вместе снимались у Антипова в «Программе А». У меня была уникальная съемка с панковскими группами в 1991м, со мной приезжала туда моя мама, там выступал «Сектор Газа», и я была лысой, пела песню Паши Марказьяна (клавишник из «Браво») «Сезон дождей». После эфира мне позвонил Серега Антипов, царство ему небесное, и сказал: «Ира, ты не представляешь, какой фурор произвела наша программа в Польше, тебя назвали самым главным панком России!». Все эти музыканты оставили после себя целую помойку мусора и я, маленькая лысая девочка в кружевной юбке пела песню босиком с голенькими ножками, плакала и рыдала среди этого мусора.
Но это было раньше, а в тот раз мы готовили спектакль «Карьера Артура Уи» по Брехту, постановщик Бланк загрузил меня вокалом и пятью ролями одновременно. Я понимала, что я в этом спектакле лидер и мне надо держать все действие. Спектакль был сделан в стиле немецкого кабаре догитлеровской эпохи, с белым гримом, с черными глазами, такой почти стим-панк. Похожие образы у английской группы «TigerLilys». Тогда я поняла, что сама нуждаюсь в лидерстве, мне нужен лидер для ориентиров работы в этом стиле. Тогда и пришел Миша Горшенев с продюсером «ТОДД» к нам в театр. Репетиции «Карьеры» проходили на достаточно неспокойном, нервном уровне, ведь я человек, всегда переживающий за репетиционный процесс, не могу равнодушно относиться к этому. Там где нужно промолчать, я всегда промолчу, но внутри меня все равно нервы работают. И я помню, что как раз Горшенев и почувствовал это во мне и сказал: «Ты знаешь, Ира, я тебя только очень прошу, ничего вообще не бойся,- ты всегда будешь под моей защитой, запомни это». После этого мы с ним подружились, в гости он ко мне приходил и мы общались как друзья. Он меня в чувства привел: «Встряхнись и иди, делай, спокойно относись к процессу, нельзя так нервничать!».
Так вышло, что меня попросили помочь Александру «Ренегату» Леонтьеву (группа «Король и Шут») провести линию роли рассказчика в рок-опере «ТОДД». Это не мюзикл, там нет хэппи-энда, это рок-драма с несчастливым концом. Работа была серьезной, придумывали, импровизировали. Что касается моей роли «Рассказчицы», то я решила дать образ Бэтти, которая осталась жива. Драматурги не сказали, что Бэтти конкретно умерла, «Юное тело поплыло по Темзе»,- она могла ведь и выжить… Миша Горшенев знал об этом, но это были его уже последние два спектакля. А сами Репетиции начались в Театре Киноактера 6 и 7 августа 2012 года, а премьера 6го ноября. Доделывать рок-оперу пришлось другому режиссеру Владимиру Золотарю и нам, к сожалению Устюгов ушел из проекта. Спектакли шли по четыре подряд в ноябре, декабре и январе. В марте и апреле проект переехал в Театр Натальи Сац, а июле Миша Горшенев умер в Питере. Наш муз. руководитель Ольга Шайддулина нашла Роберта Остролуцкого (группа «Собаки Табака») на роль парикмахера. Так мы играем, иногда меняем площадки, и в Питере и в Москве публика идет валом, и все билеты всегда проданы. Мы подружились с Мишей Горшеневым. Поклонники приносили ему разные подарки, когда он увидел свой портрет, написанный маслом, то не захотел его брать. Я спросила: «Миш, можно я его себе заберу?» и он согласился: «Тебе от меня на память».
Говорить о мужских отношениях в коллективах мне не хочется потому что у меня нет яиц, я – женщина! И я понимаю, что далеко не бездарна. Какие-то вещи мне присущи, исходя из моего жизненного опыта. И такие поступки, когда тот, кого ты считаешь другом, вдруг отбирает что-то у слабой женщины, а не сильного мужика приводят в недоумение. А ты попробуй померяться с сильным, своими яйцами с такими же яйцами! Чего ты у меня отнимаешь? Для меня такие поступки всегда были нонсенсом, тогда как мужчины запросто выгораживались своим алко-наркотическим состоянием. За всю свою жизнь, откровенно, я ни одному рок-музыканту не перешла дорогу. Я ничего ни у кого не отняла, а наоборот, всегда только помогала. Я считаю, что РОК – он разный, все имеют право на существование со своими идеями и стилями и звуком. Это публике выбирать, не смотря на заказ продюсеров и спонсоров. Сейчас возможностей много и ты можешь раскрутиться через интернет, например.
Я поняла для себя и это очень важно, что певец и актер – это совершенно разные профессии. Вся травматичность театральной актерской профессии заключается в том, что режиссер очень любит чесать свои комплексы об актеров. Режиссеры очень любят сталкивать актеров лбами, устраивая конкурентное соревнование.
Ирина в театре
Тот режиссер идеален гениален, который создает здоровую атмосферу на площадке, а не орать благим матом на актеров. Хотя режиссеры все орут. Мне попадались режиссеры, которые мне завидовали не скрывая. Просто потому, что ты можешь петь. Когда мне говорят: «Единственное, что ты можешь хорошо делать – это петь», я возмущаюсь! Это что, мелочи что-ли? Вы так считаете, что хорошо сыграть это не мелочь, а хорошо спеть – это мелочь! Сейчас я понимаю, что актерское мастерство – это бесконечное обучение, как и мастерство пения. Это не мелочь! Под режиссером ты можешь быть кем угодно: лидером или половой тряпкой. Причем, они всегда смотрят – сломаешься ты или нет. К большинству актеров никогда не было стольких требований, как ко мне. Я не сломалась, я понимаю, что вышла уже за некую грань, мне не все подходит, я – актер определенного амплуа. Но осадок-то остался, и я предпочитаю не забывать ничего. Человек-актер, который сломался просто не придет в театр. Если он и придет, то в другой театр. Как нельзя войти в одну воду дважды.
Может быть, я на своем примере, скажу, что это возможно только в одном случае – если воин изменился, а вода ни фига не меняется, а воин поменяться может. Измени себя сам!
Чтобы пройти ад собственных чувств нужно сказать самому себе три вещи: «Ничего не вижу, ничего не слышу, ничего никому не скажу».
Для SpecialRadio.ru
Май-июль 2016
Материал подготовлен Игорем Шапошниковым
Видео по теме:
https://youtu.be/V7GVIz4iTnE
https://youtu.be/E55EfdGuhEI
