Марсель Пруст. Содом и Гоморра
Даже если с традиционной точки зрения рассмотреть культуру, то наличествует, конечно, чудовищный кризис. Искусство должно состоять из трех основных элементов: традиция, мейнстрим и авангард. Поскольку я все-таки больше всего имею отношение к музыке, то могу сказать, что традиции у нас нет, академическое искусство заполонило всё, у нас есть только мейнстрим, причем кичевый. Плюс ко всему у нас полное отсутствие авангарда. Нет ничего свежего. Я поражаюсь, когда достаточно умные люди делают осознанно вещи, которые уже делали много-много лет назад все.
Сергей Курехин Из интервью журналу “Медведь”
Итак…
Летом я получил от одного японского музыкального продюсера письмо, в котором тот употребил чрезвычайно забавный термин, подсказавший мне заголовок письма к вам или его тему. Японцы трепетно и с чрезмерным доверием относятся к возможностям электроники, так что есть основания предположить, что первоначально письмо было написано по-японски и подверглось затем машинному переводу на английский. Поэтому в результате вместо “музыкального авангарда” появилось “ADVANCED GARD MUSIC”, то есть буквально “продвинутая охранительная музыка”. А может быть, это какая-нибудь программа проверки правописания с отсутствующим в ее тезаурусе словом “авангард” так покорежила текст? Неизвестно, да и не важно в конечном счете. В итоге получилось замечательное в своем роде выражение. МУЗЫКА ПРОДВИНУТОГО ОХРАНЕНИЯ. Кого и от чего она охраняет или предохраняет? Или от чего/кого сама предохраняется?
Когда в конце 80-х – начале 90-х рухнул пресловутый “Железный занавес” и представилась возможность воочию лицезреть некоторых представителей зарубежного музыкального “авангарда” конца XX века (например, на фестивале в вышеупомянутом Марселем Прустом городе немытых окон), оказалось, что эти представители по большей части относятся к тем или иным меньшинствам – национальным или сексуальным. Когда эмоции от лицезрения Великих и Ужасных утихли, появились крамольные вопросы… А что если этими Великими и Ужасными двигала не героическая борьба за переустройство мира, а всего лишь за обустройство своей этнической или педерастической группки, манифестация своей субкультуры-ориентации? Присутствовавший на фестивале музыкант, один из пионеров свободной импровизации в СССР – смоленский виолончелист одернул меня: “Ты не представляешь, какую роль они сыграли в Истории! Сколько страниц им посвящено в таких-то и таких-то энциклопедиях, даже в Справочнике по современной музыке!” Я примолк было со своими неуместными в столь возвышенный момент комментариями, а про себя подумал: “Опять покупаемся на широковещательные заморские декларации!” Увы, все, что приходит к нам с Запада – не может и ни в коем случае не должно подвергаться сомнениям, даже казалось бы самоочевидные несуразности…
Революционность “Продвинутой Охранительной Музыки” второй половины XX века в наших глазах напоминает мне революционность рока в глазах новосибирских студентов в 70-х. Те слушали Shoking Blue или Sweet и полагали (возможно, вследствие недостаточного знания английского языка или общей невысокой культуры), что это не поп-музыка, а квазибожественное откровение. Потом в 80-е один ленинградский культовый персонаж попереводил некоторые из достижений британской и американской рок-поп-эстрады на русский язык и стал исполнять под собственным именем эти адаптации, но ореол глубокомысленности и квазибожественности сохранялся (он даже своими инициалами на “божественное” намекал – ну для самых тупых и недогоняющих).
В перерыве между фестивальными концертами я встретил Африку – культового персонажа питерской рок- и арт-тусовки. Африка, хихикая, сообщил мне, что ему только что позвонил вышеупомянутый мной персонаж с божественными инициалами и рассказал, что записывается сейчас с известным американским гитаристом-авангардистом, приехавшим на тот же фестиваль. Так вот, этот кесарь гитары поведал “богу” о том, что он еще в молодости сам себя оскопил, прямо как Ориген, так как мужественность ему в себе была отвратительна…
Да…
Закралась крамольная мысль. Подумалось, а может быть, и вся знаменитая нью-йоркская noise scene – это всего лишь некоторого рода антураж секс- и нац-меньшинств? Ну, как мода на дзэн-буддизм, Тибет и т.п.? (Дзэн, правда, уже вышел из моды – Япония потеряла романтичность в связи с индустриализацией, но не для всех…) так сказать, манифестация их образа жизни?
В тех же кругах, где когда-то благосклонно смотрели на “авангард”, теперь с тем же, если не большим успехом, культивируется “этно”. Интерес к этнике – это интерес к иному, желание освоить его буквально – сделать своим, сделать не таким угрожающим привычной культуре (приручить?), лишив таким образом смысла. По сути, интерес к субкультурам и секс меньшинствам – это также эскапистская попытка отклонения от мейнстрима. Ни в коем случае не борьба с ним, не развитие его или шире всего искусства, понимаемого как целое. Сошлюсь на Гегеля – избегающий чего-либо не свободен, ибо в своем бегстве он опосредуется тем, от чего убегает. Однако наличие скрытого от посторонних сообщения имеет место не только в искусстве этнических групп, но и в проявлениях искусства субкультур. Музыкант-то знает, что апеллировать нужно прежде всего к своим, а не к чужим, некомпетентным. Вырванное из культурно-исторического контекста сообщение утрачивает смысл. Следовательно, то, что является шумом для масс, для специфического узкого круга носителей субкультуры, посвященных является вовсе не шумом. Субкультура как бы распространяет свое влияние в бессознательной форме на посторонних профанов/чужаков, подготавливает их к приятию своих принципов, как данности. С другой стороны – орнаментальность, декоративность, отсутствие воспринимаемого сообщения – это именно то, что устраивает тех, кто культивирует современное искусство в настоящих условиях.
Впрочем, возможно, засилье этники или злоупотребление ею – это тема для отдельного разговора. А что если то, что сейчас иногда ошибочно называют авангардом, и вовсе им не является? Авангард – это нечто новое прежде всего, передовое. Каким к черту авангардом является стиль, который, как верно подметил Сергей Курехин, широко известен в течение чуть ли не полувека, а то и больше! За незнание которого студенты могут получить незачет, по которому давно пишутся не только диссертации, но уже курсовые работы и студенческие дипломы!
Главное, мне кажется, – содержательный принцип, а отнюдь не приколы. В начале прошлого века новое содержание потребовало новых форм. Зарубежные придворные историки культуры и госчиновники-теоретики искусства постарались выхолостить эту связь, перевести все на формальный принцип, сфокусировать внимание на декоративности, орнаментальности, развлекательности, плюрализме, при соблюдении политкорректности, по возможности. Главное, чтобы было или в соответствии с фундаментальными ценностями либерализма, или – ни о чем серьезном. Никаких содержательных альтернатив господствующей идеологии! Альтернативы только в форме саморазоблачительных извратов, буйства плоти и проблем психики.
Когда недавно один русский поэт и переводчик обратил внимание на бессодержательность, а возможно и просто недостаточное владение русским языком признанного (в первую очередь на Западе, в Германии, конечно – так как история русского искусства в последние полвека сочиняется и направляется преимущественно оттуда) поэта-лауреата, какой хай поднялся!!! Взвыли сначала ТАМ – среди славистов и филологов-русоведов, специалистов по русской литературе, а потом и здесь среди подконтрольных и зависимых от забугорных фондов и грантов. Надо же, посмел посягнуть на святая святых, всеми нами признанного лауреата такой-то премии!!! Ведь великий поэт – это прежде всего то, кого переводят и издают в Германии, Великобритании и Франции, кому там выделяют премии и гранты, кто неоднократно засвидетельствовал за это благодарность дающим и подтвердил свою лояльность принципам либерализма. А кто с этим не согласен и, больше того, даже осмеливается публично высказываться с сомнениями, тот, разумеется, недостоин грантов и премий, даже больше того – публикаций недостоин, дистрибуции своих изданий недостоин, вообще включения в мировой культурный процесс… и т.д. и т.п.
Авангард, шире – современное искусство согласно такой точке зрения должен быть принципиально непонятным для широкой публики. Можно даже и не использовать никаких специальных формальных приемов, а просто описывать гомосексуальную жизнь элитарных кругов города Петербурга с экскурсами в зоофилию, копрофагию, садо/мазо и намеками на французов – от Лакана до Деррида или Бодрийяра. Ореол авангардизма обеспечен. Далеко за примерами ходить не надо, увы.
В последние годы больше, чем обычно, за “авангардом” (или за претензией на авангард) прячется просто графомания, следование простому рецепту – делай раз, делай два: норма + некоторая примесь кривизны, отступления от любой нормы. Очень часто в связи с этим именно в Россию приезжают из-за рубежа совершенно неубедительные с моей точки зрения музыканты-перформеры. Почему они находят здесь прием более теплый, чем зачастую у себя на родине? Потому что Россия последних лет – это страна протеста. В основе этих “продвинутых” жанров лежит протест: отказ от тошнотворной отечественной попсы – неоспоримо худшей в мире. Этот “авангард” – никакой не авангард, а просто обусловленный протестом отказ от мейнстрима при осознанном отсутствии отечественной традиции. Отказ от мейнстрима в религии, сексуальной ориентации, образе жизни, от признания системы ценностей. Впрочем – и на Западе, особенно в США, ситуация зачастую точно такая же. Музыкант или художник, осознающий себя авангардистом или хотя бы “продвинутым”, должен обязательно употреблять наркотики, ну хотя бы легкие, обязательно должен придерживаться гомосексуальной ориентации и вообще во всем должен отличаться от нормы. Это намного проще – на самом деле, чем действительно сочинять, изобретать что-то новое, способное продвинуть хотя бы даже в узко-цеховом смысле искусство, я не говорю уже о сознании общества.
На людей, не разделяющих представления секс-и-суб-культуры, как правило, смотрят как на недостойных внимания “засланных казачков”, недостойных не только обожания, но и продвижения. Возможно, какие-то свежие и осмысленные явления в современном искусстве и музыке и существуют, но им крайне тяжело выйти на поверхность, выйти из подполья. Вся поверхность заполнена безраздельно тем, что всплыло за последние 20 лет.
Что касается охранительных тенденций, то естественно любым организованным сообществом легче управлять, чем одиночками. Поди, узнай, что у того или иного индивидуума на уме? Тут даже внедренные спецслужбами эксперты (зачастую тусовщики-журналисты, давно сидящие на крючке у органов за те или иные “чудеса”) не могут помочь. Вообще, с талантливыми людьми – трудно. Трудно и с людьми, имеющими свои собственные, негрупповые убеждения, не соответствующие якобы прогрессивным тенденциям либерализма. С тусовками посредственностей – куда проще.
Так называемый авангард или, используя чуть менее затертый, но ничуть не менее претенциозный термин, “актуальное искусство” – это совершенно управляемый в наше время контингент, призванный наглядно продемонстрировать безальтернативность существующего порядка. Ну, не устраивает Киркоров, Кобзон или сериалы про ментов – вот вам прилюдно срущий и мастурбирующий Бреннер, напоказ трахаемый собакой в попу Олег Кулик, рубящий иконы топором Тер-Оганьян. Короче, как в бане – или наденьте трусы – или снимите крест…
Местное (хотел написать “отечественное”) актуальное искусство финансируется целиком и полностью из-за рубежа: всевозможными фондами, соросами, грантами, открытыми обществами, курируется кураторами, выставляется на биеннале, международных выставках и фестивалях, закупается крупными государственными кунстхаузами и галереями, центрами современного искусства, издается и тиражируется (опять же на гранты), можно сказать заботливо пестуется и культивируется. Происходит это, разумеется, не случайно. Ситуация устраивает как наследников советских партократов, так и партократов западных – “министерства свободы, равенства и братства, то есть либерализма и политкорректности”. Эта та маргинальность, когда “поля” на самом деле занимают уже полностью всю страницу. Когда тотально все под контролем – как вся страница со всеми ее полями, так и вся книга вместе с переплетом. “Книга”, за пределы которой никогда не вырваться…
Так что осталось еще задаться последним вопросом – кого защищает “Музыка Продвинутого Охранения”? И что делаем здесь мы – не венгерцы, не педерасты, и даже не дзэн-буддисты?
Письмо получено в сентябре 2004 г. Орфография сохранена – Прим ред.
