Пою так, пою эдак, а потом приехала милиция, закрыли сцену, и всех на всякий случай выгнали из зала, и мне Летов говорит, что это громадный успех, что закрыли сцену. А я даже не успела понять, что произошло, а тут уже всё, концерт окончен. Ну, ладно, думаю – пошли домой. Нас никто не винтил, а Летов всё говорил, какой был удачный концерт, просто необыкновенный, потому что закрыли сцену. Я говорю: «А чё хорошего, что закрыли сцену – это же не очень хорошо на самом деле, может я плохо пела, что ли?».
Тогда казалось, что ты открываешь мир, казалось, что ты создаёшь абсолютно свободный художественный жест, который не повторим и уникален, создающий чувство радости и внутренней невинности. Когда ты знаешь всё про эту жизнь, богатый опытом, ты намерено всё упрощаешь, теряешь слова. Раньше слов не было, потому что они были не нужны, а сейчас слов нет, потому что они ничего не передадут всё равно. Песни с маленьким количеством слов, текста, уже тоже надоели.
