Городу Муром в 2007 году исполняется 1145 лет
Лет так 25 назад моя старшая сестра, обучаясь в одном из престижных творческих ВУЗов, любила собирать по праздникам, сейчас бы это назвали, «тусовки». Приходили к нам в гости странноватые помятые сценаристы, голодные режиссеры из регионов, хитроватые замдиректора с будущими кинозвёздами.
Было это на пролетарский праздник труда и мая. Компания собралась многочисленная. Так как наши родители работали на ниве общепита в скромном кафе-ресторане «Паланга», что располагался недалеко от Нескучного сада, выносилось ими добра немерянно, жратвы для застолий хватало. На эту изысканную кулинарию народ слетался и магнитился разношёрстный. Закусить и выпить творческая интеллигенция любила и любит, это не обсуждается, а когда все нажирались и обпивались, начиналась импровизация, святых выноси.
Училась я тогда в школе, была почти взрослой, для реального счастья не хватало только влюбиться. Мой герой пришёл в тот день не один, поначалу с ним была какая-то девица, говорили «…подающая надежды из «щуки»…». К середине застолья, в дальнейшем и в кровати, так как многие оставались ночевать, она оказалась уже с другим. От такого неожиданного поворота событий парень этот взгрустнул и пытался выброситься из окна, но хорошо, что я удержала его за штанину добротно сшитых американских, жутко моднючих в тот период джинсов фирмы «Монтана» по 200 рэ. Заволокла я его обратно с подоконника на пол кухни, и сразу после этого полюбила, да так сильно, что до сих пор вспоминаю, и буду помнить, возможно, всю жизнь.
Мы проговорили всю ночь, он рассказывал мне о практике на Мосфильме, об искусстве фотографии, о видео, что тогда только начинало оккупировать Москву. Потом мы почти не расставались целую неделю, а позже он признался, также неожиданно, как и всё случившееся со мной перед этим. «…его, видите ли, забирают в армию, пришла повестка…»
Проводили его седьмого мая, интимные скабрезности рассказывать не буду, но так получилось, что я полюбила его ещё больше. После нескольких месяцев переписки и несусветной тоски, с желанием увидеться я направилась к месту его пребывания и прохождения службы. А было это в городе Муром.
Приехала ранним утром, вокзал-крепость-местный кремль сразу дал понять, что в городе всё имеет исторически стратегическое значение. Муром, как и Москва, построен на семи холмах, на берегу Оки. Название отсылает к историческим корням финно-угорского племени, проживавшего когда-то на этой территории. Позже пришли славяне, идолопоклонников крестили и адаптировали под себя. Это место всегда считалось удобным для жизни, густые леса чередовались с заливными лугами, реки наполнены вкусной питательной рыбой, а зверья было столько, что до сих пор водятся медведи, волки, не говоря уже парнокопытных и рогатых.
Историки утверждают, что эти места ещё со времён палеолита привлекали людей, иногда на песчаных пляжах Оки отдыхающие находили останки доисторической утвари, орудия труда, фрагменты эпохи бронзы, а то, и какого другого каменного века.
Муром, войдя в 10 веке в состав Киевской Руси, долгие годы был форпостом на её восточных границах. И для друзей и для недругов, пришедших с востока, Русь начиналась именно с Мурома. Теперь понятно, почему былинный герой Илюша Муромец родился именно здесь. Пограничное положение, которое долгое время занимал Муром как крепость, определяло его стратегическое значение. Город был неоднократно разграблен, горел, но возрождался на прежнем месте ещё краше и неприступнее. К его стенам подходили монголо-татарские войска под предводительством хана Батыя, а в смутное время польско-литовские интервенты во главе с паном Лисовским, мироедом и кровопийцей, вырезавшего половину города, разграбившего монастыри и церкви.
Я прошла Муром почти полностью, с севера на юг вдоль Оки, пока искала военную часть, расположенную в одном из бывших мужских монастырей. Деревянные дома на курьих ножках соседствовали с 5-ти этажными хрущобами. Яблочные сады – вековухи подпирали фабричные корпуса и памятники, монументы героям революции и Великой Победы.
У церкви Козьмы и Демьяна, расположенной на высоком левом берегу Оки, я даже в дымке тумана разглядела переправляющиеся войска Ивана Васильевича Грозного по современному понтонному мосту. В 1552 году именно на этом месте, гласит предание, стоял лагерь его ратников, готовящихся идти на покорение Казани. Приглядевшись повнимательнее, обнаружила, что это маршировали уставшие, измученные гренадёры настоящего – подневольные срочники, продолжатели традиций бесстрашного Муромского войска.
У КПП, врезанного в старые монастырские стены, меня встретил дневальный с повязкой, игриво стал интересоваться «…к кому? Зачем? Откуда?…». Пришлось подкупить его пачкой сигарет «Космос». Он мгновенно испарился разыскивать самое значительное, что было на тот момент в моей жизни. У ворот части я была не одинока, ключниц, вроде меня ждавших свиданий, стояло человек 15. Как в дальнейшем оказалось, это были местные девы с муромских текстильных фабрик. Они каждый вечер после смены оккупировали это логово породы, силы и воздержания.
Мануфактурное производство стало развиваться в Муроме после отмены крепостного права и тотальной капитализации России. Современное льняное и хлопчатобумажное производство осваивали как раз эти многочисленные подневольные красавицы, приехавшие из деревень, районных центров, других областей. Другой массовой формы занятости на тот момент в городе не было. Сейчас, допускаю, ничего там не изменилось, а может, ошибаюсь, возможно, стало ещё хуже.
Самый красивый, умный, дорогой человек предстал передо мной в зачуханном виде с ведром хлорки и обувной щёткой, но был так обрадован, оправдывался, так бежал, что даже про орудия производства забыл. Его, как столичного диссидента неволили с уборкой мест общественного пользования. За какие-то смелые высказывания он был пожизненно назначен главным по дезинфекции.
Пришлось взять инициативу в свои руки. Командир его подразделения оказался милым дядькой, деньгами взятки не брал, за бутылку армянского коньяка и обещание достать джинсов жене и всем его детям дал разрешение на увольнение по-тихому на три дня.
Мы сняли комнату в деревянном доме у старушки – божьего одуванчика, помнящей ещё Соловья-разбойника и его гипнотические трели, дурманящие мозги купцам на киевско-муромском торговом тракте, а то даже возможно, внучки самого Добрыни Никитича. Бабка специализировалась на сдаче углов за доброе к ней слово. Вечерами правда доставала с чаепитиями, а то и водочкой. По просьбе выдала гражданскую одежду, чистое бельё, ключ, чтобы закрываться изнутри. Кроме нас было ещё полно других псевдо-родственных пар.
На следующий день скрытно, задними дворами, переодевшись в бабкин прикид с чужого плеча, пошли болтаться по городу. В Муроме оказалось огромное количество на тот момент ветшающих, сейчас допускаю, идеально отреставрированных церквей, монастырей женских и мужских. Местные купцы из древности старались увековечить себя в дереве и камне. На высоком берегу Оки стояли они в ряд, одна краше другой.
Я не люблю отреставрированные вещи, те же церкви и храмы были заброшены, заросли бурьяном, с берёзами на куполах, но от них исходила историческая правда и сила. Видевший их, словно переносился на сотни лет назад во времена Ильи Муромца – карачаровского богатыря, былинного русского героя, представляя как бьётся тот с драконом поганым, вон на том холме за рекой, не на жизнь, а на смерть.
Сейчас, слышала, Илью Муромца, которого, скорее всего и не было никогда, причислили к лику святых, почитание его усилилось как в Муроме, так и по всей стране. Современные военные считают богатыря своим покровителем, воздвигают ему храмы на территориях частей и гарнизонов. Главная улица любого города и Мурома в том числе – это улица Ленина, на ней сосредоточены основные достопримечательности. Падающая водонапорная башня, построенная в 19 столетии, продовольственные и галантерейные магазины, кинотеатры, клубы, гостиницы – по одной-две штуки, не более. В парке отдыха также имени Ленина попали на местные танцы на уютной веранде, утопающей в яблоневых садах, играл вокально-инструментальный ансамбль, народу было столько, казалось, в этом месте собрался весь город.
Муром тогда был городом, на 90% состоящим из молодёжи. Местные красавицы выстраивались в длинные очереди в ожидании счастья. Рядовые, сержанты, не говоря уже об офицерах, испокон веков пользовались авторитетом и уважением. Муромские дружины и пехотные полки участвовали в войнах Руси, Российской империи, СССР. Отличались храбростью и бесстрашием в битвах под Казанью, в освобождении Москвы от поляков. Победным маршем входили в 1813 году в Париж и Берлин. Под командованием Суворова участвовали в сражении с турками под Кинбурном. За защиту Севастополя в 1855 году воины Муромского полка получили 12 Георгиевских Крестов, 1 300 солдат и 32 офицера остались лежать на поле брани.
9-ти тысячам жителей города Мурома, погибших во время Великой отечественной войны, установлена памятная стела на площади победы. По праздникам у монумента проходили торжественные мероприятия. Пионеры и октябрята стояли в почётном карауле, ветераны войны делились воспоминаниями и демонстрировали награды.
На правом берегу Оки, куда можно было переправиться на пароме или по понтонному мосту, находилась зона отдыха, не уступающая по красоте и уюту ни Палангам, ни Сочам. Чистейший, белый речной песок шуршал под ногами и приятно массировал босые пятки. Вода Оки была идеально прозрачна, бодрила, говорили, обладала лечебными свойствами. Следующий день мы провели на пляже.
Церковь Козьмы и Демьяна, Спасо-Преображенский Собор, Благовещенский и Спасский монастыри куполами как величавые исполины возвышались на противоположном берегу. От этой истинной русской красоты трудно было оторвать глаза. В тот момент я была по-настоящему счастлива, хотя, сознаемся, это довольно сложное и противоречивое чувство. Последний день мы провели в бабкином скрипучем сказочном замке, она без конца, с присущим местным говорком, рассказывала о своей долгой тяжёлой жизни, что в войну ели корешки да вершки, что осталась одна, все померли от беспробудного пьянства, что единственная радость у неё в жизни на тот момент мы и были. Оправдывалась, что если ещё жива, значит не все дела на земле доделала.
Я ей на память подарила свою модную косынку, купленную в «берёзке» за чеки. Когда мы прощались, она долго ещё стояла на крыльце, махала этой косынкой нам вслед.
Обратная дорога в Москву напоминала штурм неприступной крепости, залезать в вагон пришлось через окно, хорошо, что была миниатюрна, пролезла, сейчас, думаю, пришлось бы ехать на крыше. Народу набилось в общий вагон при посадочных 9 местах человек по 20, лежали и сидели на третьих полках, стояли, плотно прижавшись друг к другу в тамбурах и проходах.
Советский народ ехал в Москву, в столицу, затариваться промтоварами, докторской колбасой, куртками-«алясками», финскими ботинками и сапогами, отстаивать многокилометровые очереди в универмагах, отмечаться по 20 раз на дню. Главное, это купить дефицит и вернуться на историческую родину победителем. Сама была такая, никого не осуждаю. Сейчас, по прошествии двух десятков лет вся эта потребительская игра приняла ещё более глобальные масштабы, а может и правда, ради этого и живём.
Любимого и самого единственного на земле после окончания Муромского училища связи, как командира приёмной радиостанции дальнего радиуса действия из-за ряда залётов и самоволок, употребления алкоголя в чрезмерных количествах отправили служить в Среднеазиатский военный округ, куда-то в сыпучие пески южного Казахстана. Письма приходили оттуда редко, или возможно, он просто ленился писать…
…где-то через год нам кто-то неожиданно позвонил в дверь, на пороге стоял загорелый сержант в лихо заломленной по-ковбойски панаме… Он рассказал нам, что это случилось на 23 февраля. Подразделение связи, базировавшее в Чуйской долине встречало мужской праздник с ящиками одеколона «шипр» и 6-литровой канистрой анаши, заныканной кем-то на дембель. В боевом карауле по охране машин и антенного снаряжения при передаче поста произошла нелепая ситуация. Из-за неосторожного обращения с оружием при отсутствии самоконтроля часовой случайно выстрелил в сторону разводящего, пуля попала тому в самое сердце…
Текст Ева «L» Лаурентис
1983-2007гг.
