Да здравствует Франция, Париж и коньяк «Наполеон»!
У меня был один клиент, я ему доставала редкую живопись, лизала его своим вниманием с постоянством года три. Мужик лихой, с гусарскими замашками, не чета многим жертвам коллекционирования, скупердяем и фетишистам. Позже оказалось, когда он окончательно раскрылся, что у него во Франции туристический бизнес налажен, и он чуть ли не подпольный экскурсовод-предприниматель «корейко». Я, бальзаковская женщина часто фантазировала во снах своих, как мы, взявшись за руки, идём с этим хорошо сохранившемся «львом», любителем масляных картонок и мебели из красного дерева по Монмартру, Елисейским Полям и другим парижским достопримечательностям.
И вот, как-то недавно, совершенно неожиданно для меня была организована поездка в Париж, почти бесплатно, или нет, за символические деньги. Я поначалу отказывалась, ехать никуда не хотелось, да и путешествие совпало с началом дачного сезона, где я видела себя с палкой шашлыка в одной руке и со стаканом красного в другой. Но ветер дальних странствий дунул в лицо, я подобно Мэри Поппинс раскрыла зонт и полетела.
Летела «Аэрофлотом», как по заказу с неба увидела родную дачу – покосившуюся избушку, противопожарный пруд, сады-огороды и даже старушку-маму, сидевшую на веранде в кресле и махавшую мне платком. В воздухе находились ровно 3 часа 50 минут. «Пристегнитесь», «Взлетаем», «Завтрак» – покатили тачки с «дьюти фри». Выпивка. Покемарила. Пролетаем Ригу, подумала о подруге, рожавшей там в тот момент. Над Копенгагеном съела рыбную котлету, заныканную в пакете. Далее пошли взбитые, словно сливки розовые облака и проекции старинных крепостей и замков.
Да здравствует Франция, Париж и коньяк «Наполеон»!
Прилетели в главный аэропорт города Париж – имени Шарля Де Голля, занимающий огромную территорию, раскинувший свои взлётные линии в 30 километрах от столицы. Аэропорт состоит из множества терминалов и пересадочных пунктов. Масштабное, скажу вам, сооружение, дело рук человеческих, но наше «Домодедово» ничем не уступает. Порадовалась, мы, россияне щи тоже не лаптем хлебаем, умеем, когда прижмёт. Быстро прошла через «зелёный коридор», ни оружия, ни драгоценностей, ни контрабанды собой не везла, таможенного досмотра не было, шла с гордо поднятой головой, держала марку, правда иногда подкрадывалось сомнение, а что, если не встретят, и это такой своеобразный развод.
Но всё было по-честному, нас встретил трансферщик – бывший соотечественник с табличкой, оказывается, давно ждали. Слоеных караваев и французских булок не было, выпить за встречу тоже никто не предлагал. Всех пересчитали, лишних не было, да и никто не потерялся. До отеля ехали на автобусе по одной из центральных скоростных автомагистралей Франции. Водитель по имени Жан был утянут в облегающую униформу, чем-то напоминал певца Джо Дасена, производил сильное впечатление, беспрерывно щебетал по-французски.
В дальнейшем пришла к выводу, что в Париже мужик независимо от профпригодности импозантен, породист, статен. Решила блеснуть французским, наладить связи: «…эт ву марье?» (вы женаты?). Этот Жан от моей хронической любознательности, так свойственной мне, чуть руль не выпустил из рук, машину слегка дёрнуло и повело вправо. «…диварсе..» (разведён) – и оценивающе осмотрел меня, российскую хабалку, про себя возможно подумав какие-нибудь неприличности.
«…парле ву франсе?» (вы говорите по-французски?)
«…жё парль эн пё англэ…» (я говорю по-английски чуть-чуть)
(дальше предупреждаю, импортные тёрки по тексту приводить не буду, или почти не буду, не для «Либерасьён» пишу, так что диалоги с людями будут записаны только родным «рюс»)
Жан этот начал уже трещать на корявом английском, некоторые слова не понимала, но возможно, он начал рассказывать мне историю своего развода и вводить меня в курс своей жизни. Я только мило улыбалась, изучала его рельефное лицо, словно когда-то случайно отвалившееся от какой-то неизвестной скульптуры Родена, и непонятно как прикатившееся к нам в автобус, да ещё установленное на живом постаменте, лихо крутящем баранку.
«…перметэ муа дэ ву ренэрсье пурту…мэрси..» (круто чувак, спасибки) – сказала я ему на прощание и спрыгнула по-детски с подножки 6-ти колёсного лайнера на замоленную многочисленными туристами мира землю города Париж.
Поселили меня в малюсеньком, микроскопическом номере 5*5 гостиницы «Фобур» 2-звезды. Кровать, без холодильника, на стене на кронштейне телевизор, стул. Даже пульта управления не было, как потом оказалось, его выдают, если ты оплачиваешь подключение других каналов вещания на ресепшене у администратора. А так принимал только муниципальный канал ТВ1, но времени не было и его посмотреть. От пеших прогулок так уставала, еле тело доносила до кровати.
Бросив сумку, даже не переодевшись, сразу потянулась к великому. Побежала как чумовая эстетка-модернистка в Центр Современного искусства, культуры и другого индустриального творчества имени Жоржа Помпиду, ещё известного у местных как квартал «Бобур». Эту огромную клетку из стекла и стали, эту модерновую свалку часто видела в искусствоведческих справочниках и журналах. Гигантский параллелепипед, окруженный всевозможными нагромождениями, авангард одним словом. Ещё в Москве все знакомые предупреждали, в Париже все дороги ведут к нему, к этому футуристическому кладбищу искусства, в эту Мекку для современных художников-профессионалов и других любителей всего самого необычного, нестандартного и оригинального.
Центр построен в 1977 г., несмотря на многочисленные протесты горожан, на этом месте ещё с 1183 г. находился рынок, когда-то описанный Эмилем Золя, и названный им как «чрево Парижа». Все древние архитектурные павильоны были разрушены, а на месте старины выстроен огромный подземный комплекс – Центр Жоржа Помпиду. И оказалось не зря, экскурсовод утверждал, что это самое посещаемое место города. «Мама родная, ляпота, грандиозная ляпота!»
Здание Центра словно вывернуто наизнанку, лифты, вентиляция, водопроводные и канализационные трубы висят на фасадах и вытянулись вдоль них. Всё это футуристическое хозяйство выкрашено в разные цвета, складывается впечатление, что попал на нефтегазовый комбинат по переработке бензина, но в дальнейшем, как рассказывали поводыри-комментаторы, каждый цвет здесь на своём месте. Архитекторы таким образом пытались продемонстрировать, как действуют все системы жизнеобеспечения здания. Получился своеобразный пиар промышленной логике в цвете.
По многочисленным залам тусовались туристы, студенты художественных вузов, в основном публика не старше 30. Коллекция современного искусства представлена огромная, здесь и всевозможные художественные школы, кубизм, сюрреализм, и многие другие шедевры Матисса, Маро, Поллока. Увидела наконец-то «Бронзовую Лошадь» Дюшана Веллона – замечательный образец кубической скульптуры, прошлась по творчеству Марка Шагала и его воспоминаниям тяжёлого еврейского детства, заново открыла для себя Василия Кандинского, Пикассо, Джако Мэтти, Пьера Клоссовского – порнографа, художника-концептуалиста. Сюжеты его картин будут понятны только девушкам и женщинам с зооэротическими фантазиями. Представьте, молодая пейзанка отправляется в лес по грибы и ягоды, бродит среди кустарников и деревьев, встречает мирно пощипывающего травку оленя с саблевидной, эрегированной «олдой». Олень говорит человеческим голосом: «…любимая, единственная, может я тебе всандалю по-быстрому, на полшишечки…», трусняк с неё снимает, словно лимон лишает кожи, желая плода насладиться. Серию его эротических рисунков-юморесок я бы обозначила как «…без ебли милая зачахнешь, и жизнь та будет не мила…» или нет, вот ещё одна частушка-зазывалка пришла на ум, так, неожиданно, пропёрло память и вдохновение, рекомендую как рекламный слоган для возможно будущей экспозиции этого художника в России
«…на дворе сирень цветёт,
ветка к ветке клонится,
олень девушку ебёт,
хочет познакомиться…»
Ну что, холодок пошёл по спине, читатель, ладошки запотели, вот она, где сила и правда великого русского слова, по-французски так смачно не скажешь. Если уж пошли в ход такие необузданные литературные перлы и плюхи, в заключение на бис:
«…Ебётся вошь, ебётся гнида,
Ебётся тетка Степанида,
Ебётся северный олень,
Ебутся все кому не лень,
Но боже вас всегда храни
от необузданной ебни…»
Аплодисментов не надо, ухожу без поклонов, цветы и подарки пересылайте по адресу Specialradio.ru, передадут. До новых встреч на закрытых поэтических вечерах Москвы.
Да, этот Пьер Клоссовский – гениальный художник, у него там и скульптуры представлены в натуральную величину, сознаюсь, так завело меня это откровенное искусство, испытала глубокий эстетический кайф. Ну, чего целку то из себя строить, правда? Стою у оленей статуи во мгле заката, умираю от желания, «олда» у него как настоящая, слышу толи олень мне в ухо шепчет, толи ещё кто, не разобрать: « …ю хэв бьютифул еарс…, ю хэв бьютифул хеарс, лэдс нэв э дринк, лэдс дэнс…». Оглянулась я по сторонам, никого, всё, думаю, достоялась, глюки, быстрым шагом пошла прочь, просматривать другие залы и экспозиции не с таким мощным потенциалом воздействия.
Далее по ходу следования было представлено кинетическое искусство, абстрактные объёмистые конструкции из земли, бумаги, дерева, верёвок. Забралась на пятый этаж, где были выставлены ироничные концептуалисты: Иозеф Бойс и его рояли, Нам Жун Панк с аквариумами, рыбками в странных пульсирующих подсветках. По Центру Помпиду можно ходить неделю и всесторонне культурно развиваться, выйдешь таким модерновым и просветленным, домой в Москву приедешь, будешь всех строить:
«…пошёл нах… отсюда, самовлюблённый фетишист-коллекционер-картиновед, что ты, мандовошка от искусства, понимаешь в тонком эротизме полотен Бальтуса или поэта Анри Мешо, разве ты можешь насладиться нефигуративной живописью в творчестве Эрбека или богатством цвета работ Жоржа Брака?» Буду теперь на всех наезжать и разборки устраивать.
Уставшая от просвещения, побрела к выходу, на площади перед Центром фокусники и музыканты устраивали шоу и развлекали прохожих.
Поговорим немного о французах, попадавших мне на пути, перенесёмся на три-четыре дня вперёд в будущее всего этого путешествия, когда стало уже кое-что понятно мне, взрослой девочке, и удалось немного социально адаптироваться в парижском обществе. В магазины лучше без цели не входить, это не касается супермаркетов, как продуктов, так и одежды. Предположим, входишь в маленький магазин еды и ширпотреба, сидит араб или алжирец, всем видом даёт понять «…зачем ты, чурка беложопая припёрлась? пошла отсюда, я тебя обслуживать не буду…». Ни на каких языках демонстративно не говорит или даже вообще не смотрит в твою сторону.
Народ, что ходит по улицам, очень экономный и просто одет, экстравагантных людей немного, толстых совсем нет, французы экономят на всём, о еде уже не говорю. Порции в кафе-ресторанах крошечные, но эстетично оформлены, как можно такой фасовкой наесться, да и к тому же всё жутко дорого. Ни омара под пряным соусом, ни вырезки из барашка, ни мягкого козьего сыра с салатным ассорти попробовать не удалось. На завтрак-обед-ужин только кофе, багет, иногда блинчики «сюзетт» и много, много вина. Во время поездки похудела на 5 килограмм, вот, что, значит аккумулировать лучшее из традиций народов мира, а чего попусту еду то переводить.
С официантами многочисленных французских кафе быть вежливыми, банжуариться, бонсуариться, «…мисье манже патро шер…» (божественный, недорого пожрать), «…жем вотэр кюзин комрад…» (мне нравится жрачка, товарищ), лизать обязательно, общаться, мир, дружба, жвачка. Некоторые русские, которые с баблом и понтами приезжают в Париж и начинают рулить «эй, любезный, Антуан, принеси-ка нам холодненькой водочки с солёными ледяными огурцами…», ни здрасте тебе, ни привет, потом часами носятся за персоналом, уговаривают обслужить.
Французы – народ гордый, гордый. А как выказывают презрение, кто по франсе ни в какую не понимает, – счастливый человек. Такие слова можно услышать, волосы на манде дыбом, очень эротично ругаются. В обслуге общепита в основном мулаты и другие всевозможные полукровки, горячие красавцы, неимоверно презрительны. Публичная демонстрация презрения к чужакам – своего рода спорт, игра. Если это только не следствие какого-то национального комплекса, а я думала, только в Москве такое пренебрежительное отношение к приезжим.
Хотя, сознаюсь, особой, специальной агрессии нет, вокруг много полицейских, как конных, так и на велосипедах. А видели ли вы полицейских на роликах? А в Париже они есть, забавное зрелище. Интересно, когда в Москве правоохранительные органы перейдут на такую необычную форму патрулирования и использования средств передвижения?
По Парижу на авто ездить почти невозможно, да и особо некуда, город можно пройти от края до края за пару часов или проехать за это же время на велосипеде по кругу. Уютный малоэтажный город, почему-то вспомнились детские впечатления после прочтения «Трёх мушкетёров» А. Дюма и последующих киноверсий. Д’Артаньян, Арамис, Атос, Портос, подвески Бекингема, гвардейцы кардинала Ришелье, Госпожа Бонасье, коварная Миледи, сколько было переживаний из-за их приключений, сколько пролито наивных девичьих слёз.
Наверное, именно тогда, в те далёкие времена в эпоху золотого французского кинематографа, широко представленного в наших кинотеатрах и был заложен, притаился и неожиданно вылез неслучайный настоящий интерес к Парижу, к Франции в целом, её истории, культуре, людям, и многому другому.
С такими размышлениями я смотрю из окна на глухую стену соседнего дома, тело гудит, усталость как после 12-ти часовой рабочей смены в душном павильоне савёловского рынка. Падаю в койку без задних ног. В ту ночь заснула мгновенно, снились мама, папа, и олень с этой, как его, в натуральную величину…
Текст и фото Ева L. Лаурентис
