Конкурс “Specialradio-17” – 2 место мая 2017 года
Анна Федорова
Ты говорил, что музыкант обязательно должен поиграть на улице. Для чего?..
Чтобы проверить себя – интересен он кому-нибудь, или нет. Остановит ли он людей, которые идут по своим делам. Людей, которые очень заняты… А ты у них отнимаешь время, играя на улице. И, чтобы их время перекупить, надо что-то отчебучить. Лучше всего – хорошо играть.
Ты считаешь, что публика, которая идет мимо, может на слух определить, хорошо ты играешь или плохо?
Это не «на слух», это определяется каким-то нефизическим органом. Просто идет человек, и вдруг слышит то, что его завораживает. И «повисает». Как дитё, как ребенок. Вот в этот момент человек, наверное – не осознавая того, к сожалению, – максимально счастлив. Он получает наслаждение от звуков. Он еще не осознал, что это такое, не понял, что это за песня, что это за жанр. Он еще никаких выводов не сделал. Но его околдовал звук. Вот чего бы желательно добиваться от своей игры – чтобы людей околдовывал звук.
Я даже проще скажу: на улице играть – проверка на вшивость. Это очень трудно.
Как ты пришел к тому, чтобы играть на улице, с чего все началось?
Да не то, чтобы я «пришел»… Сел, да и стал играть. Напился, наверное. В первый раз.
Были разные обстоятельства… Во-первых, нужны были деньги. И мы десять дней с парнями играли на улице, находясь во Франции, в городке Нант. Мы приехали на гастроли, но случился облом с транспортом, и, вместо того, чтобы гастролировать, приехав во Францию, мы десять дней зарабатывали себе на то, чтобы арендовать автобус и поехать оставшиеся двадцать дней гастролировать. Вот тогда мы очень многое друг о друге узнали.
У тебя академическое музыкальное образование, а что ты заканчивал?
Консерваторию.
Твое мнение по поводу образования в музыке: тому, кто играет на улице, оно помогает или мешает? Если бы у тебя не было музыкального образования, ты бы вышел на улицу играть?
Образование выйти на улицу играть мешает. Я же местный, я здесь учился, меня многие знают. Прохожу по улице, со многими здороваюсь. Здесь я в училище учился, там учился в консерватории. Я очень беспокоился, что люди скажут. «О, Ежов добухался – сидит на улице играет!» Будут детей учить: «Вот, не будешь заниматься – будешь как Ежов!» Такого никто не сказал, но, может, кто-то подумал. Меня всегда это волновало. Я первый раз, правда, об этом говорю.
Есть разница между публикой в разных городах?
Публика везде разная, но везде одинаковая. Это как люди – каждый абсолютно индивидуален, нет двух одинаковых людей, но все мы, тем не менее, похожи. Публика – вот такая же.
Где-то похолоднее. Где-то подольше присматривается. Где-то сразу вскакивает на столы, в каблуках, танцует. Где-то поит тебя до умопомрачения. Где-то не обращает на тебя внимания. Где-то терпит тебя.
Где тебе понравилось больше всего, или что больше всего запомнилось?
Слушай, я ездил двенадцать лет по заграницам с бандой… Ночевал под мостом. Играл для королев. И для бомжей, и с бомжами. Я могу рассказать столько всего, что мне запомнилось…
Сидим, играем – дети останавливаются, старики, мне каждый день запомнился, каждая минута – счастье. Мы создаем атмосферу, сидим вот у Спаса на крови, – там самые яркие ощущения, – каждый миг – чудо!
Если дите остановилось – все, родитель спокоен, ребенку нравится. Ребенку нравится – значит, точно хорошо. Когда нравится старикам и детям – можешь, в принципе, быть спокоен, чего ты стоишь. Потому что одни не знают еще ничего, и их удивляет что-то клевое, радует и забирает их внимание, а другие повидали уже все – поэтому им «шляпа» неинтересна.
Кроме баяна, на чем ты играешь?
Ни на чем. Я профессиональный баянист. Меня хорошо учили. Могу ради прикола, если надо кому-то показать, что я мультиинструменталист, сыграть на балалайке, на фортепиано, на гитаре. На духовых не умею.
Что тебя больше всего бесит, когда ты играешь на улице?
Свое бессилие. Моменты какого-то негатива, который поровну с позитивом присутствует на улице. Когда ты устал. Ты никогда не знаешь, сколько продлится твой сет – ведь люди собрались, и, если ты закончишь через полторы минуты, ты упустишь тридцать два человека, и вынужден будешь собирать их снова. А это же твои силы, и это все прямо отсюда, прямо живое (Саша делает вращательное движение руками над солнечным сплетением)… Эмоция, ее нужно закачивать.
Мы как-то пытаемся найти общее дыхание с улицей, с этим местом, с настроением людей. Ведь они идут, каждый идет – их там прорва, – идет, несет огромный мир с собой. И в этом надо существовать.
Еще на улице неудобно играть, если кто-то из парней в зажиме, стесняется. Тогда волей-неволей приходится это на себя вешать – какую-то лямку дополнительную надеваешь, и начинаешь что-то впрыскивать такое… может быть, фальшивое, может быть, нужное, может быть, ненужное…
Что бы ты посоветовал тем, кто играет на улице?
Я думаю, им не нужны мои советы.
Если бы они попросили тебя об этом? Пришли бы к тебе и сказали: «Слушай, Саша, хочу выйти на улицу играть, но боюсь, и вообще, я не знаю – надо это кому-нибудь, не надо… что скажешь?»
Это надо! Это просто необходимо тому, кто чувствует, что ему надо, и боится. Вот он чувствует, он хочет – но ему страшно, и ему надо, чтоб был друг какой-нибудь такой же. Не бойся!
Самое страшное, что произойдет – ничего.
А тем, кому не надо… ну, как бы выразиться. Многим это не надо, многие совершенно не задумываются, что, а не пойти ли мне поиграть на улице, приобрести такой, что ли, опыт. Необязательно. Не всем обязательно. Я, по-моему, ерунду в начале сказал. Не всем надо идти на улицу.
Особенно не надо идти на улицу тем, кто играет плохо. Сначала необходимо поучиться, позаниматься дома, наедине. Никто не любит, когда кто-то занимается. Всегда скрипачу стучат шваброй, пианисту – по трубе. Потому что эту муку надо претерпевать одному, желательно подольше и почаще, и тогда уже идти на улицу проверять, насколько ты освежил свое мастерство.
Вопросы задавала Анна Федорова
