Конкурс “Specialradio-17” – 1 место июня 2017 года
Антонина Малышкина
Вот вам два жизненных наблюдения, друзья.
Во-первых, ценители русского рока делятся на тех, кто любит группу «Выход», и тех, кто о ней ничего не слышал.
Во-вторых, если возьмётесь сделать концерт Сергею Селюнину и его команде, будьте готовы к тому, что обязательно появятся «доброжелатели», твердящие, что это самый ненадёжный из артистов. Не верьте – приедет и отыграет, да так, что собравшийся народ будет подпевать и отплясывать до сорванных голосов и сбитых коленок.
Я поговорила с Сергеем перед его концертом в Новочеркасске.
– Если верить открытым источникам, группа «Выход» была образована в далёком 1982 году. Правда ли это?
– Вообще говоря, у меня такой довольно плотный склероз, и я вот точно уже не помню. Возможно, что и в 81-ом. Дело в том, что в 82-ом году, в июне, уже был записан первый альбом. А для того, чтобы записать первый альбом, нужно же было ещё репетировать. И я так подозреваю, что это началось всё-таки в 81-ом. Но формально название было придумано в 82-ом, и альбом вышел в 82-ом, поэтому официальное появление группы «Выход» всё-таки надо отнести к 82-му году.
– Ну, то есть, вам фактически 35. Вы ощущаете груз этих прожитых творческих лет?
– Знаете, для меня вообще последние 20 лет – как один большой год… Стало быть, 35 – это 2 больших года, поэтому не очень ощущаю.
– Возраст довольно солидный для музыкального коллектива. Если оглянуться назад, тогда, в самом начале, когда Вы дебютировали на сцене Ленинградского рок-клуба, каким Вы себе представляли будущее своей группы? Вообще, думали о том, что будут концерты, будут гастроли?
– Конечно, хотелось на это надеяться. Но это не сразу всё пришло. Дело в том, что я же всегда считал, что рок-н-ролл – это такое развлечение, такая игра. А кроме того есть настоящая жизнь с работой, семьёй, домом и прочим. Прошло довольно много времени, прежде чем я вдруг понял, что как раз вот рок-н-ролл и есть всё настоящее.
– Такой вопрос меня очень просили задать: Сергей, является ли засилье Ваших страниц в социальных сетях парнокопытными, от домашней кистеухой до чернобыльской псевдоплоти, ответом на вызов общества, поражённого селфи-манией?
– Вообще говоря, если строго рассуждать, то, по-моему, свиньи к парнокопытным не относятся. Я-то не очень большой биолог, но, по-моему, парнокопытные и свиньи – не одно и то же. Свиньи – да, это такая форма протеста против засилья скорее лисичек, котиков и прочих гламурных животных. Я почему-то решил, что свиньи не менее симпатичны и гораздо более выразительны, чем обычные еноты или лисички.
– У Вас есть песни, посвящённые свиньям?
– К сожалению, нет. Это хорошая идея, кстати. Я уже не пишу песен, но вот про свиней, пожалуй, надо заморочиться.
– А с какого момента не пишутся песни? Или время от времени они появляются?
– По большому счёту, уже, наверное, лет 15. Дело вот в чём. Они пишутся, но получаются гораздо хуже, чем песни, написанные до того. Знаете, я вот не хочу, чтобы было видно и очевидно, что творческий потенциал явно идёт на убыль. Поэтому лучше всего остановиться на некоем уровне и не делать явно хуже.
– Если на официальном сайте группы «Выход» зайти в раздел «Участники команды», откроется список, состоящий из множества имён, их там, если я не ошибаюсь, около сотни. И все эти музыканты: клавишники, скрипачи, саксофонисты, гитаристы всех мастей так или иначе имеют отношение к группе «Выход», играли или продолжают играть с Вами. Экспериментируя с составом и набором инструментов, Вы ищете какое-то оптимальное звучание своим песням? Или просто Вам так комфортно, в таком нестабильном составе творить и как-то двигаться дальше?
– Поскольку этот сайт уже умер лет 5 -7 как, на самом деле, музыкантов-то гораздо больше, просто он не обновляется. Я думаю, что там уже порядка двухсот. Дело в том, что группа «Выход» никогда не была коммерческим проектом, поэтому постоянного состава не имела, кто мог, тот и играл. Нынче музыканты играют в сотне проектов, потому что жизнь музыкантов тяжёлая, и всякие такие вот андеграундные команды, они фактически не кормят и не поят, надо уметь лавировать. Поэтому музыкант пришёл, поиграл, ушёл. В списке, выложенном на сайте, названы только те музыканты, которые либо участвовали в записях, либо играли на концертах. Там нет таких, которые случайно пришли и, например, постучали. Поэтому всё это не от хорошей жизни. Я бы, может быть, с удовольствием имел бы некий постоянный состав, но не получилось. И вот, за эти 35 лет через группу «Выход» прошло бесконечное количество всевозможных музыкантов.
– Как Вам больше нравится играть: в акустике или в электричестве? Или это от чего-то зависит?
– По-всякому… Мне нравится и так и эдак. Дело в том, что у нас программы слегка отличаются. Иногда некоторые песни просто в акустике не звучат, потому что они должны быть с красивыми басами, их я с удовольствием играю в электричестве. А песни попроще, где в основном тексты и простой ритм, можно играть как угодно.
– В репертуаре группы «Выход» песни только Вашего авторства? Нет чужих?
– Есть несколько штук. У меня пара музык, пара мелодий, тиснуты, но тиснуты у индейцев. Это песни «У речки, у реки» и «Такими собой». Это не моя музыка. И одна песня не на мой текст, это «Волки». Написал слова Алексей Константинович Толстой. А всё остальное – моё личное.
– Доводилось ли менять тексты по каким-то причинам? Например, исходя из критики, или каких-то ещё замечаний Ваших коллег по цеху или слушателей? Приходилось переделывать готовую песню?
– Я только один раз в одной песне поменял одно слово, исходя из критики. Это песня «Послеобеденный сон», в словах Пушкина было «что же ты, парень, в след не побежал?». Мне один человек сказал, что Пушкин никогда бы не сказал «парень», он бы сказал «отрок». Тогда я заменил «парня» на «отрока», и песня приобрела совершенство. Больше я никогда ничего нигде не менял. Нет, тексты приходилось менять вот по каким причинам. Дело в том, что я пишу следующим образом: я сначала придумываю либо какой-нибудь навязчивый риф, либо навязчивый припев, либо какую-нибудь красивую мелодию, а потом к ней, исходя из характера этого самого рифа или мелодии, прилепляю соответствующий текст. И бывало так, что первый, второй, третий, четвёртый варианты, они как бы по характеру не соответствовали, и приходилось потом искать более удачные варианты.
– У Вас и не спросишь, как там в Питере дела, потому что, я знаю, сейчас Вы активно гастролируете. Буквально неделю назад была Беларусь, так? В каких городах там играли?
– Могилёв, Минск, Витебск.
– Как принимала белорусская публика?
– Как везде – прекрасно.
– Известно, что там даже был снят клип на одну из песен. Вы нам откроете секрет, что это за песня? Или сохраним интригу?
– Нет, пусть будет интрига, потому что автор клипа, как раз, вопрошает на странице БГ «Выход»: «На какую песню, как вы думаете, был снят клип?» Поэтому не будем открывать секрет.
– Ну хорошо, не будем нарушать тайну. Когда же клип будет доступен?
– То нам неведомо. Я к созданию его больше отношения не имею, остались технические детали.
– А как Вам донские гастроли? В пятницу были Шахты, вчера Вы играли в Ростове, сегодня – Новочеркасск.
– Донские гастроли проходят успешно, потому что мы приехали из холодных зимних краёв практически в летние. Очень приятно здесь: зелень, солнышко, тепло. И вообще, играть мы любим, поэтому гастроли всегда, на мой взгляд, удачная вещь.
– Чем занимаетесь помимо музыки? Есть какие-то хобби, увлечения? Или музыка – это вся Ваша жизнь?
– Да нет, мы ещё кино смотрим и в театр ходим.
– Крестиком не вышиваете, нет?
– Руки кривые. Может, и вышивал бы.
– Я знаю, что у Вас, Сергей, есть опыт участия в телесериале. 2004 год, сериал «Аэропорт». Как так получилось, чья была идея? И не планируете ли повторить?
– Я бы с удовольствием. Тем более что за участие в кино очень не плохо платят. А получилось это довольно занятно. Просто за 10 лет до этого я играл на фестивале в Сургуте, и человек, который его организовывал, он возьми да и стань кинорежиссёром. И когда ему выпала честь снимать этот самый сериал «Аэропорт», а там нужно было играть барда, который летит в Америку на фестиваль имени самого себя, он вдруг про меня вспомнил, позвонил и сказал: «Слушай, ты не хочешь сыграть самого себя?» Я говорю: «Как это?», а он: «Ну, просто надо изобразить пьяного барда и спеть пару песен». Я говорю: «С удовольствием!», он: «Тебе не надо ничего делать, просто сиди и изображай самого себя». Поэтому мне даже не пришлось там перевоплощаться и Станиславского каким-то образом поминать.
– То есть, если будут предложения ещё, Вы согласитесь?
– Ну, а почему нет?
– Меняется ли у Вас с годами отношение к музыке, которая нравилась, скажем, лет 30 назад? И что это была за музыка? На чём росли?
– Да, меняется. Мне вот периодически, не то чтобы стыдно, но я считаю, что в школе я увлекался слегка не той музыкой. Дело в том, что я воспитан на так называемом хард-роке. Мне в поздних классах школы больше всего нравились Deep Purple, Nazareth, Led Zeppelin, Black Sabbath. Наверное, всем в юности нравится тяжёлая музыка, потому что она такая агрессивная и соответствует подростковой активности. Но чуть позже я дошёл до теперь любимых групп, которые с тех пор так и остались любимыми. Это The Doors где-то в 25 лет, чуть позже – Bob Marley, ещё чуть позже – The Pogues, Manu Chao… Вот эти группы теперь мне нравятся с 25 – 30 лет до сих пор. Это такое, на мой взгляд, более зрелое увлечение.
– Когда у Вас в руках впервые появилась гитара? В каком возрасте?
– В восьмом классе, в 72-ом году. Тогда шестиструнных мало было гитар, поэтому у меня была семиструнная гитара, у которой я, конечно, снял немедленно седьмую струну, потому что мы же не цыганщину играли всё-таки. В те времена вообще все играли на гитарах, либо пытались играть. Я, например, за свою молодость научил играть человек 10 – 20.
– У каждой группы есть хит. У Вас есть такая песня, которую чаще всего просят на концертах? Песня как визитная карточка?
– Обычно просят «Не могу кончить», она предназначена для исполнения в электричестве.
– Вы ведёте статистику, сколько концертов у Вас в год, в месяц?
– Нет, не ведём.
– Но концертов очень много. Не устаёте в таком плотном графике жить, в таком режиме выступать?
– Знаете, больше устаёшь от безделья, чем от концертов. Это не позёрство, не показуха… Действительно, когда сидишь, и ничего не происходит, это очень тоскливо. Уж лучше играть концерты.
– Часто ли Вас приглашают на интервью? На радио, например?
– Не часто.
– Какой самый интересный вопрос был Вам задан? Припомните что-нибудь такое?
– Как Вы дошли до жизни такой?
Ответ: катился по наклонной (Смеётся)
