Французское кино обладает одной совершенно потрясающей особенностью: оно нравится в любом случае. С оговорками, самопереубеждениями, контрастами и прочим. Как это подчас бывало, фильм раздражал, побуждал сразу же после заглавных титров покинуть зал и никогда, о нет, больше не смотреть этот кинопроект. А потом проходил день. Проходил еще один. И фильм начинал складываться в картинку и казаться шедевром. Подобной участи не смогли избежать ни братья Дарденн, ни Марциал Фуджерон. Номинативность как никогда актуальна, а Оливье Гурме – как и всегда – дерево. Посмотри, вот это сосна. Это дуб. А там лежит осина. Помните, конечно? «Сына» забыть трудно, учитывая еще и то, что монолог про деревья был чуть ли не единственным. А параллели освещены и ярко очерчены. Послушаем сейчас и про другое… «Дитя».
Жульен молод, красив и очень француз. Его жизнь течет, течет она в нужном направлении, он сам любим, любит и изо всех сил старается не пропустить ни единой возможности подарить улыбку любимым, и непременно – женщинам. Подружке. Сестре. Бабушке. И что самое главное – матери. Вот только изо дня в день героиня Натали Бай все яснее и отчетливее понимает, что тринадцатилетнего сына нужно, во что бы то ни стало, к себе привязать и уже не просто нитями, а добротным канатом, ведь конкуренция растет с каждым днем, а Жульен становится все взрослее, смышленее и мужественнее. Допустить подобное было бы страшным недоразумением, потому как в чем тогда смысл, если не в нем? И мать в полную силу и в голос также полный берется за исполнение своих, возможно – лишь подсознательных, но амбиций. Присутствие цели, хоть плохонькой, а все же лучше совершенного отсутствия таковой. Так что забыли о морщинах, древообразном муже, дочери, которая так молода, нагла и симпатична, а замечаем лишь того, которого считаешь лишь своим, пускай немного нелепым, но зато полностью контролируемым созданием. Его движения так изящны, французский так хорош, а глаза – так глубоки и проникновенны, что могут принадлежать лишь ей, ей, ей, ей одной, тем паче что сами рожали и воспитывали тоже сами. Но вот загвоздка: дети – они на то и дети, и когда на экране показывают Жульена, играющего на фортепьяно, ссылка на Ван Сента выходит вполне конкретной, и выводы зритель тоже делает незамедлительно. Особенно после заглавной же сцены с выносом тела. Правда, теперь уже личность тела не остается загадкой. Что не может не радовать.
Кино грациозно, мелодично и размеренно, что вполне понятно, потому как Франция. Камера адекватна и многогранна. Актеры подобраны великолепно и играют, как боги. Даже мумифицированный Гурме пару-тройку раз крикнет и, кхм, полезет в драку. Уже молчу про Натали Бай, ведь она будет делать все возможное, лишь бы сделать зрителю некомфортно, что после Ханеке зрителю понятно и даже иногда полезно. Молодому Виктору – аплодировать стоя, в работе «Мой сын для меня» он жил, а не играл.
На Сан-Себастьяне прошлого года проект «Мой сын для меня», режиссера Марциала Фуджерона, получил «Золотую раковину» как лучший фильм и «Серебряную раковину» за лучшую актрису (Натали Бай).
