1 место «Лучший рассказ на тему русского рока»
4 + 1
Один хороший музыкант сказал: “Любая рок-группа состоит из вожака, приколиста, сопляка и реалиста – обычно барабанщика”. Это высказывание как нельзя лучше подходит к музыкальному коллективу под смешным названием “Трагедия в угаре”, в котором я когда-то пытался петь.
То был обычный студенческий панк-рок-ансамбль из маленького провинциального города Бор. Вожаком банды был мой бывший одноклассник Виктор, он же Эльф, учившийся в Высшей Школе Экономики – парень солидный (это касалось и внешности, и манер поведения, и телосложения), серьёзный и основательный. Он совмещал соло-гитару с лид-вокалом, а отличную успеваемость в учёбе – с пьянками и панковскими дебошами в свободное время.
Вокруг себя Эльф собрал самый разный люд. В роли приколиста был ударник по имени Борис, известный также как Хром. Этот бритоголовый и очень разговорчивый парняга относился к очень редкому виду, который можно назвать “положительный ПТУшник” – то есть, если можно так выразиться, “гопник, никому не желающий зла”. Парадокс? Что ж, Хром был во многом парадоксален. Меньше всего он напоминал панка – но играл в панк-группе. Учился в шараге, тусовался, в основном, со шпаной – но был весьма интересным человеком, способным извергать шутки с такой скоростью, какая и не снилась ребятам из “Камеди клаба”.
Одногруппником Хрома был Стас, он же Длинный – пожалуй, на роль реалиста он годится. Спокойный, уравновешенный и, в целом, отличный парень. Называет себя панком, хотя внешне его и не напоминает. Видимо, знает, что рваные куртки, ирокезы и цепи – шелуха, нужная только детям.
Четвёртый из музыкантов, басист Ваня, он же Франкенштейн, был самым настоящим сопляком. Тощий, длинноволосый, бессловесный, смазливый. Любил готику, учился в колледже культуры на режиссёра. Перед выступлениями непременно подводил глаза и красил губы. В принципе, Ваня неплохой юноша, но подойди к нему на улице, попроси в грубой форме денег – вывернет карманы беспрекословно. Скажи ему: “Сними с себя цепочку и отдай мне” – снимет. Дай пинка – молча проглотит, а потом будет тихо плакать. Люди искусства часто бывают такими.
Что касается меня, известного среди друзей под прозвищем Снеговик, то ваш слуга покорный никогда не был полноправным членом “Трагедии”. Так, писал некоторые тексты и числился вторым вокалистом на птичьих правах – человеком, без которого группа, может быть, и не станет лучше, но уж точно ничего не потеряет. Потому “Трагедия в угаре” – это не пятёрка музыкантов, а “4 + 1”.
Сценический дебют нашей группы состоялся весной 2002-го. Мы тогда репетировали на борском стадионе, в грязной каморке, находившейся под трибунами. Директор стадиона пожилой грузин Семён Николаевич, предоставлявший нам аппаратуру и помещение, невесть на каком основании считал себя нашим худруком. Он-то и вытащил нас на районный конкурс “Талант”, предварительно прослушав скудный репертуар.
Мы планировали сыграть три песенки. Первая – наша (слова Снеговика, музыка Эльфа), вторая – “Pretty Fly For A White Guy” из репертуара группы “Offspring”. Эти две песни не вызвали у Семёна Николаевича никаких придирок, чего нельзя сказать о третьей. Она принадлежала “Bloodhound Gang” и рассказывала о любви вокалиста этой группы к порнозвезде Чейси Лейн. Директор стадиона, хоть и не знал английского, но различил в тексте песни понятное в любой стране ругательство. – Сочинить русский текст! – приказал он.
Я таки сочинил, шо ж вы думаете? В моём переводе песня называлась “Баллада о Саре Клейн” и звучала примерно так:
Вижу Сару Клейн,
Она звезда полей,
И я иду за ней.
Она, забыв про лень,
На ферме целый день,
Её отец – еврей.
Ты знаешь, что к чему,
Не делаю я тайн.
Моя любовь сильна, Сара,
Как стальной комбайн.
И всё в этом духе. Семён Николаевич велел выкинуть еврея, прочитав маленькую лекцию о расовой терпимости, остальное одобрил.
“Талант” – это обычный смотр самодеятельности, на котором выступают, в основном, одни школьники – питомцы разных вокальных-музыкальных кружков и студий народного творчества. Но есть и номинация “ВИА”, позволяющая местным рок-группам вволю оторваться на сцене. Все номера конкурсной программы проходят в доме культуры, для особого понта именуемом Центром Внешкольной Работы. Зал, как правило, заполнен до отказа: присутствуют руководители кружков, преподаватели, а также друзья и родственники тех, кто мыкается на сцене. На выступления вокально-инструментальных ансамблей сбредается так называемая рок-тусовка: панки, металлисты и прочие неформалы, среди которых нет ни одного человека старше двадцати лет.
Да, в нашем небольшом городке есть небольшой процент рок-фанатов. На улице среди прохожих нет-нет да мелькнёт фигура с длинными волосами, в чёрной куртке или чёрном балахоне, в беспалых перчатках, с торбой за спиной. В торбе непременно лежит длинный металлический предмет: провинциальным неформалам часто приходится сражаться за жизнь.
Перед первым выступлением я почти не волновался – и именно потому, что в зале были, в основном, знакомые мне люди. Да к тому же все три песни были так обсосаны нами на многочисленных репетициях, что исполнить их мы могли хоть с завязанными глазами. Пока мои друзья подключались и настраивались, ваш слуга покорный подошёл к микрофону и в качестве проверки саундчека произнёс: – Всем привет, с вами “Трагедия в угаре”! Побесимся?!
Панки ответили радостным воплем. Когда мы засандалили нашу первую песенку под названием “Трасса”, в зале начали прыгать зрители и летать скамьи. Публика мгновенно прониклась нашим скоростным панк-роком и пошла в отрыв. Текст той песенки я сочинил на лекциях по языкознанию. В нём рассказывалось о футуристических гонках на выживание, какие обычно бывают в японских мультиках.
Эльф, он же Виктор, пел:
В темноте несутся мощные болиды,
Словно стая полоумных светляков,
Растекается горелая резина
Чёрной лентой позади моих врагов.
Здесь подключался я:
А мои пулемёты жаждут какой-нибудь цели,
И ракеты уже готовы сорваться с турели.
Припев – на два голоса:
Разливается по телу
Вязкое тепло,
Я всё ближе, ближе к цели –
Выживу назло.
Голова моя цела,
Больше не болит.
Вдоль по трассе, как стрела,
Мчится мой болид.
Я тянул:
Вахэ-э-э-э-эй…
И на две глотки:
Вау!!!
В пустоте пылает ярко-красный факел –
Мой противник не вписался в поворот.
На пределе моя нервная система:
Превратилась в раскалённый электрод.
Дальше опять про пулемёты и снова припев. Такая вот забавная и ни на что не претендующая песенка. Но непритязательному захолустному народцу понравилось.
– Не стой, как идиот. – Шепнул мне Эльф в промежутке между куплетами. Балбес Снеговик послушно принялся скакать по сцене и немедленно вышиб у Длинного шнур из инструмента, но Длинный, не растерявшись, быстро отыскал шнур, воткнул обратно и вновь принялся играть, мгновенно сориентировавшись. Со стороны могло показаться, что весь этот эпизод срежиссирован заранее.
Вторую песенку – “Достаточно крут для белого парня” – пели вдвоём: куплеты – я, припевы – Эльф. Наконец-то подошло время много-страдальной “Баллады о Чейси Лейн”. В этой песне солировал Снеговик. Нужно ли говорить, что пел я, вопреки желанию нашего так называемого худрука, по-английски? В конце песни я подошёл к самому краю высокой сцены, поставил ногу на рампу и заорал прямо в зал:- Would you FUCK me for blow?! Как мне потом сказали, Семён Николаевич сидел в самом первом ряду и оказался прямо подо мной, когда я крикнул свою коронную фразу. Со стороны всё выглядело так, будто Снеговик поставил злосчастному директору стадиона ногу на гениталии и рявкнул прямо в лицо предложение затрахать его, Снеговика, до смерти. А уж когда выбежала ведущая и представила Семёна Николаевича нашим руководителем, тот и вовсе чуть сквозь землю не провалился.
После концерта он пообещал сделать из меня Фредди Меркьюри (то есть грязно опустить). Не сделал, ибо в целом остался доволен и выступлением, и нашим вторым местом на конкурсе. Так и сказал: “Выступили на пять, за то, что выругались со сцены – два. Итого – три с плюсом”. Всего в нашей номинации выступило пять или шесть команд, состоявших из студентов, ПТУшников, школьников и парней без определённого рода занятий. Вершину пьедестала отдали одной хэви-металлической группе, игравшей каверы группы “Ария” – отдали только потому, что пела у них девушка, которая была на хорошем счету у жюри конкурса. Два других коллектива лабали лёгкий рэпкор – однообразный бубнёж под гитарные риффы, прочие же группы бренчали традиционный русский рок – полуакустический и довольно нудный. Нашей панк-банде удалось немного разогнать тоску на этом тухленьком концерте.
После выступления мы отправились за город, к берегу замёрзшего озера, отмечать событие и поздравлять друг друга. Гитарист был единственным, кто привёл с собой девушку – и обнимался с ней весь вечер. Я же за неимением лучшего, тискал Франкенштейна. Тот, по своему обыкновению, не сопротивлялся.
Тающий снег весело поблёскивал на солнце. Хром орал: “Я самый великий ударник в мире!” И не его одного, а всех нас переполняло самое настоящее счастье. Жизнь вдруг стала приторно сладкой, как гора мороженого: сиди рядом да жри ложкой, пока не лопнешь. Мы выпили за здоровье каждого участника нашей группы, а я по горячим следам написал статейку для “Борской правды” с отчётом о концерте – подписался псевдонимом. Статья под названием “Панк-рок на Бору” добавила “Трагедии в угаре” популярности – в пределах городка, разумеется.
Увы, группа просуществовала недолго. Были многократные смены состава (в результате одной из которых избавились и от меня, как от чужеродного элемента), редкие концерты, попытки вырваться в столицу – в итоге, всё закончилось крахом. Хром навсегда уехал в Хабаровск, Виктор занялся коммерцией, Франкенштейн женился и вынужден был из-за этого завязать с музыкой, один лишь Длинный продолжает где-то играть. А городок наш остаётся захолустьем во всех смыслах этого слова. Но по-прежнему собираются новые рок-группы из ребят, полных надежд; проходят небольшие концерты, а на смену взрослеющим и навсегда покидающим рок-тусовку людям приходят другие. И нашу пятёрку до сих пор помнят – точнее, не пятёрку, а “4 + 1”…
Андрей Кузечкин
