Время от времени попадаются диски, которые не поддаются жанровой категоризации. Речь при этом идет не о привычном клановом делении вроде “метал это ли хардкор”, или, скажем, black это или death metal, а о самой принадлежности к широко понимаемому явлению рок музыки. Работы подобного рода появляются на свет на “кухнях” гиперактивных музыкантов, творящих в приграничных зонах музыкальных жанров, находящихся в стороне от радиоформата и поп-чартов. Hashisheen Soundtracks является одним из многочисленных проектов Билла Ласвелла.
Ласвеллвский послужной список занимает объем, соразмеримый с объемом этого обзора; стоит лишь упомянуть, что этот человек организовывал музыкальные издательства чаще, чем многие музыканты записывают свои альбомы, а спектр музыкантов, сотрудничавших с ним, простирается от минималистов Pete Namlook и Tetsu Inoe, до Mick Harris, игравшего в Napalm Death и John Zorn, от Klaus Schulze до John Lydon (a.k.a. Johnny Rotten) и Ryuichi Sakamoto. В середине 90х годов Ласвелл увлекался всяческой ближневосточно-североафриканской эзотерией, что задокументировано в дюжине релизов на его Axiom Records, подразделении Island. Флайер издательства по диагонали пересекала конспирологическая фраза “Nothing is true, everything is permitted”. Сами же диски были оформлены так, что все Алладины с Шахерезадами по сравнению с ними выглядят как инструкции по употреблению сковороды, а музыка построена на национальных мотивах упомянутых регионов, посаженных на тяжеловатую, угрюмую dub-основу, как бы придавая весомости партизанскому духу предприятия. Многие из релизов, в основном на другом его лейбле, Subharmonic, (например, проект Painkiller с Зорном и Харрисом) являются настоящим испытанием для рядового слушателя, а на Hashisheen Ласвелл и компания сделали еще один шаг за рамки стереотипов. На этот раз вместо причинения дальнейшего дискомфорта за счет повышения абразивности музыки, авторы попросту отказались от привычного формата. Альбом, по существу, представляет собой аудио-книгу, в которой на первое место выводится фактический и иной текстовый материал (со ссылками на более двух десятков источников в конце буклета), а музыка используется для создания атмосферы и эмоционального наполнения того, что без нее оказалось бы попросту лекцией на литературно-исторические темы. Музыка взята из разных альбомов, созвучных собственному ласвелловскому материалу (в частности, один из фрагментов позаимствован из альбома Jah Wobble “Inspirations of William Blake”), и варьируется от электронных эмбиентных зарисовок до разухабистых dub-опытов где-то на границе с рэпом, до этнической музыки. Текст, представляющий собой различные исторические материалы, легенды, предания, и мемуары (все в прозе), также разбит на фрагменты, озвученные различными представителями ласвелловского, и не только, клана – Susan Deyhim, William Burrows, Iggy Pop, Patty Smith, Genesis P-Orridge, Anne Clark, Jah Wobble, etc., посредством чего все следы академизма оказались убраны окончательно. Тема альбома заслуживает отдельного разговора, поскольку речь идет об истоках и составных частях того, что ныне принято называть “исламским терроризмом”.
В 11 веке в Северном Иране, в крепости Аламут зацвела и заколосилась секта еретиков, промышлявшая политическими убиствами, члены которой почитали за величайшие подвиг и благо отдать жизнь по приказу главы (Хассан бин Саба, которому, согласно легенде, принадлежат слова, украшающие упомянутый флаер Axiom Records), в идеале прихватив с собой кого-нибудь на тот свет. Хассан бин Саба, по свидетельству цитируемых источников, обладал невиданной личной харизмой, в результате чего добился почти божественного статуса и соответственно, власти среди поклонников. По мановению его руки любой из неофитов счел бы за счастье запросто спрыгнуть вниз со скалы, обретя взамен, согласно наущению, место в раю. Однако особенной доблестью считалось погибнуть по выполнении боевого задания, заплатив своей жизнью за жизнь жертвы и обрести рай в качестве вознаграждения.
Many of them even, while standing on high wall,
would jump off at his nod or command and shatter their skulls, duing miserable death.
The most blessed, so he affirms, are those who shed the blood of men and in revenge
for such deeds themselves suffer death. – Arnold of Lubeck, “Chronicles”, XIII c.
Утверждается также, что его агенты добирались аж до Парижа.
Повествование построено не в виде единой сюжетной линии, а разных, зачастую противоречащих и не всегда напрямую связанных документов, так или иначе касающихся заглавной темы. Так естествоиспытатель собирает легенды и свидетельства из разных источников, составляя общую картину как из мозаики. В частности, здесь мы слышим рассказы Марко Поло, свидетельства персидских историков, а также суфистскую и исмаилитскую поэзию IX-XIII столетий. Некоторые отрывки вовсе не имеют прямого отношения к культу Ассасинов, и носят роль лирических отступлений, созвучных эстетике легенды об Аламуте.
Вселенная – его винный погреб, сердце атома – чаша.
Интеллект опьянен, Земля опьянена, небеса опьянены и в смятении, непрестанно
ищут любовь в его сердце, ожидая лишь дуновение аромата этого вина, чистого вина,
что пили ангелы из эфирной чаши, лишь глотка мезги – остальное вылито в пыль:
один глоток, и элементы уж кружатся в пьяном танце, падая в воду и беснующийся огонь.
И от запаха этой расплесканной чаши человек восстает из праха и взлетает к небесам.
– Махмуд Шабестари, суфийский поэт XIV век.
Согласно легенде, Хассан бин Саба приказал казнить своего сына за то, что тот пронес в крепость бутыль вина, однако другие источники утверждают, что применение наркотических веществ было обычной практикой культа. В частности, Хассан бин Саба, создав диковинный сад, показывал его неофитам, предварительно дав им гашиша, утверждал, что это и есть тот самый Рай. Вероятно, слово assassin, обозначающее политического киллера высокого ранга, является производным от “hashish”. После смерти последователям обещалось воскресение в Аламуте, где закона как такового больше не существовало (отсюда ставшая крылатой фраза, якобы признесенная Хассаном бин Саба на смертном одре- “Nothing is true, Everything is permitted” – “Нет ничего правильного, всё разрешено”).
Авторы не касаются моральных аспектов деятельности ассасинов, используя все подручные средства для воскрешения атмосферы средневекового мистицизма и создания драматичной, выразительной работы. Успеху предприятия в немалой степени способствовала замечательная работа со звуком. Музыкальное сопровождение не мешает восприятию текста на слух, и в то же время музыка отчетливо различима, не оттеснена на задний план, на третьестепенную роль не значащего сопровождения, дабы скрасить неловкость повисшего в пустоте слова, а напротив, дополняет вербальный материал.
Главный, и едва ли не единственный недостаток этого альбома – ориентация на англоязычную аудиторию. Несмотря на должный драматизм исполнения (знакомый тем, кто постарше, по “Литературным чтениям”, существовавшим некогда на советском радио, чтобы забить эфир в середине рабочего дня), основной импульс альбом пройдет мимо слушателя, не владеющего разговорным английским. Впрочем, если игра интонаций приносит вам эстетическое удовольствие, этот альбом стоит послушать хотя бы один раз. Если вы достаточно владеете языком, чтобы следовать за рассказчиком без текстовой вкладки, то этот альбом будет как минимум познавателен.
Д.М.
Март, 2004
