Название «Женская болезнь» с самого основания группы (1987г.) одновременно и притягивало, и отталкивало. Оно нравилось любителям андеграунда, явно предвещая нечто скандальное, и вызывало резкую аллергию у всяческих “комсомольских работников” в широком смысле этого слова, призванных умирающей в те годы системой “совка” дискредитировать вырвавшиеся наконец “на волю” различные неформальные молодежные группировки и объединения, в том числе музыкальные. Таким проверенным системой комсомольцам и поручалась организация различных фестивалей в то время, и уж тем более, каждый из официально зарегистрированных рок-клубов находился строго под их присмотром (руководством). Офигенно здорово было таким простым способом иметь самую свежую информацию о количестве, местах тусовок, настроениях неработающих (!) страшных, но симпатичных неформалов. Неудивительно, что на некоторых фестивалях слово “женская” опускалось, и группа работала под названием “Болезнь”.
По количеству состава “ЖБ” явно побила все рекорды. Оно и понятно: собрать нескольких молодых своенравных музыканточек на репе еще было возможно, но чтобы они уживались вместе и шли на какие-то компромиссы по отношению к группе и друг к другу в течение продолжительного времени – это было нонсенсом.
https://youtu.be/LA8o13u75KI
Имеет смысл отметить только несколько наиболее ярких и стабильных составов:
– состав, в котором “ЖБ”, отрепетировав раз пять на базе ЭСТ под чутким руководством Жана Сагодеева, дала свой первый концерт в Горбушке: Ирина Шеманкова (в последствии Локтева) – вокал; Валентина Сагодеева (единокровная сестрица Жана) – бас; Ольга Суворкина – гитара; Анна Гросс – барабаны.
Жан, томимый славой Лемми, и взяв на себя всю ответственность за успех или провал русско-язычных Girl School, буквально выпихнул девчонок на сцену, будучи их отцом и первым фанатом.
Шуму наделали много – зал от такой “женской неожиданности” просто ходил ходуном, а будущие Ночные Волки, забравшись на сцену, просто уселись вокруг девчонок, как разбойнички вокруг костра.
Первоначальный стиль группы можно определить как примитивный панк, тексты были написаны Ириной Смирновой. Хит ЭСТ “Перестройка” из первой программы “ЖБ” вошел в сборник, изданный в Германии, и после того, как А.Ф.Скляр привел на репетицию голландского парня Хольгера, – также в фильм Video Half-official c участием русских рок-команд тех лет. (Состав сгорел еще быстрее, чем вспыхнул).
https://youtu.be/LA8o13u75KI
– после распада 1-го состава на вокал приходит Евгения Пронина (Джанис) – участие в фестивале “Металлопластика-2” (г. Свердловск, приз симпатий жюри), позднее ее сменяет Светлана Елькина (участие в фестивалях Московской рок-лаборатории), затем формируется состав, в котором был записан магнитоальбом “Женская Болезнь” (1990г.): Виктория Полякова – вокал (фестиваль “Монстры рока СССР” и множество концертов); Ольга Суворкина – гитара (единственная участница группы, отыгравшая все концерты); Алексей Александровский – барабаны (на записи), Василина Малышевская или Анжела Желенкова – барабаны на большинстве концертов, где стиль игры уже вполне можно назвать треш-металлом;
– наиболее профессиональным можно назвать последний состав “ЖБ”, где поет Ирина Локтева (первая вокалистка группы); Ольга Суворкина, наслушавшаяся профессиональных басистов и не терпящая бабской размазни по струнам, уже не доверяет бас-гитару никому кроме себя…
Московская постпанковая группа «Пого» была одной из нескольких наших рок-групп, имевших в Европе устойчивый успех на клубном уровне. Леонид Сиголов, Алик Исмагилов, Павел Арапенков и Андрей Белизов объехали с концертами пол-Европы. Сегодня бойцы вспоминают:
Алик: «…в Испании, в Торосе, был такой случай. Паша на время концерта вместо очков надевает контактные линзы. А в клубе обычно накурено, и каждый раз после выступления ему приходится их промывать. Вот и тогда Паша взял стакан из-под коктейля, наполнил его физиологическим раствором и прогуливался по бару взад-вперед, взбалтывая стакан. Подошел к нам, а мы стояли с хозяином бара и разговаривали. Сунул стакан в руки Андрюхе: “Щас вернусь!” Андрюха минуты две еще поговорил и машинально отхлебнул из стакана, сморщился весь и говорит хозяину бара: “Ну и гадость у тебя готовят!” Тот взял у Андрюхи стакан, допил: “Действительно гадость! Пойду разберусь!” Тут влетает Павлик. “Где мои линзы?!” — кричит. Только тогда все поняли, что они выпили…»
Лёня: «…немцы почему-то думают, что если приехали русские, то надо пить много водки. Но мы не можем пить столько водки, как они думают. А сами они при этом пьют много больше, чем могут. Но мы-то с нашим опытом трезвы, как стеклышко, а они минут через двадцать уже лыка не вяжут…».
Паша: «У немцев поговорка такая появилась, когда оправдываются, что с утра голова болит: с русскими, мол, всю ночь пили. Хотя на самом деле он пил один или с чужой бабой и выпил-то всего грамм сто».
Лёня: «Немцы на самом деле пьют много. Это лажа, что они якобы пьют мало. Просто у них все дорого, а если на халяву!..»
Паша: «Играли мы в Фюрстенвальде, это примерно в ста двадцати километрах от Берлина. Там располагался советский гарнизон, и мы договорились, что для советских солдат вход в клуб будет бесплатным. Пошли в часть. На КПП сидит какой-то дагестанец. Алик ему говорит: “Приглашаем отличников боевой и строевой подготовки на концерт панк-рока!” Короче, договорились, и дембеля уж собрались, да прибегает тут командир части: “Никого не пускать!” – кричит…»
Алик: «Там в клубе над сценой была натянута сетка. Ну, чтоб сверху на музыкантов никто ничего не бросал. Лёня играл, поднял гитару грифом вверх и вдруг — гитары у него в руках нет! Она зацепилась колками за сетку и повисла…»
Паша: «Мы проползли по самому дну Европы. В Германии, Италии и Испании мы по таким местам проехали, куда нормальные люди боятся заходить! Играли и в хороших залах, в ФРГ играли в тысячнике. А бывало, что выступали в барах, где еле умещалось человек пятьдесят, как, например, в Аспейтио, Стране Басков…»
Паша: «А в Италии панки поддерживают тесные контакты с “Красными бригадами”… В Аспрамонте (Милан) мы жили в “оккупированном” доме. Панки отхватили себе огромный дом. У них там были свой ЦК и Политбюро, они хорошие деньги зарабатывали на баре. Для своих там, конечно, бесплатно, а для других – за деньги. Есть у них свой спортивный зал. Но панков из других тусовок они к себе жить не пускают: пусть, мол, тоже себе дома захватывают».
Алик: «На той улице проститутки стоят через каждые десять метров. На следующий день после концерта они знали всех нас в лицо и здоровались, как со всеми обитателями дома. А в скверике рядом – нам объяснили – собираются продавцы героина. Но нас героином не заманишь!»
Лёня: «А в Бремене после нашего концерта полиция “оккупированный” дом закрыла: слишком громко играли!»
Ачик: «В Сан-Себастьяне нас поселили на заброшенной фабрике, где мы играли концерт. Панки оборудовали в недрах этой фабрики бар: сцена, стойка. А наверху, откуда раньше начальник цеха присматривал за работой, – комнаты для гостей. После нашего концерта хозяева забыли отключить две бочки с пивом, только крантики завинтили. А мы утром пошли чистить зубы и по пути нажали на крантики, и с тех пор чистили зубы только пивом. На третий день приехал хозяин, увидел, что пива поубавилось, но ничего не сказал, только давление в бочках отключил. Но пытливый русский ум быстро сообразил, как подключить бочки обратно, и мы продолжали “чистить зубы” пивом пока через неделю нас вежливо не попросили уехать, так кик пиво кончилось».
Паша: «В Мадриде мы жили сначала в “оккупированном” доме, потом нами заинтересовалось телевидение, и мы переселились в четырехзвездочный отель. Пять дней там прожили, пока снимались. А потом пришлось переезжать на квартиру к друзьям».
Лёня: «После первых гастролей по Германии мы никак не могли уехать в Москву. Сидели в Берлине несколько недель без денег, питались бананами — там у них это самая дешевая еда, пара марок за килограмм».
Паша: «Я бананы очень люблю, за один присест могу съесть несколько килограммов…»
Лёня: «В конце концов, в посольстве нам дали бумажку с просьбой помочь посадить нас на поезд. Но тогда как раз случился компьютерный бум, и все негры везли к нам компьютеры: сунут проводнику 5-10 баксов и едут. На первый поезд нас не посадили. До отхода второго оставалось несколько минут. Мы уже думали, что придется ночевать на вокзале на груде инструментов, как вдруг прибегает Агеев (тогда администратор Московской рок-лаборатории) и кричит, что договорился. Мы бежим со всех ног: поезд уже трогается. Какой-то негр с компьютером на тележке устремляется в тот же вагон, что и мы. Куда там! Смели негра и загрузились…
После некоторых не слишком удачных экспериментов с составом группа обрела боеспособный вид в декабре 1985 г. Это время и принято считать официальным дебютом входящей в московскую рок-лабораторию группы «Встреча на Эльбе».
Ее основу составили молодые, не успевшие поиграть в именитых группах, музыканты: Сергей Ломакин (вокал, гитара), Олег Ивакин (гитара), Александр Николаев (бас), Юрий Веселкин (клавишные). Вместо «живых» ударных использовался ритм-бокс. Группа играла в стиле жесткой новой волны.
В 1986 г. приходят барабанщик Олег Трусе и флейтист, саксофонист Дмитрий Рожков. Пиратским образом, без согласия группы, записывается ее концертная программа. Она начинает тиражироваться под названием «Отель «Черная Мария».
В 1987 г. «Встреча на Эльбе» участвует в фестивале рок-музыки в Дубне. Музыка ее к тому времени сильно меняется. В составе «Встреча на Эльбе» теперь еще и тромбонист, кларнетист, два трубача, но сама она, лишившись мощной ритмической поддержки, теряет в выразительности и конкретности. Популярность «Встречи на Эльбе» падает, и вскоре она прекращает существование.
В июле Ломакин реанимирует состав. Новая музыка группы не проста по восприятию, не чужда эстетству, но достаточно интеллектуальна и нетрадиционна. Группа «Встреча на Эльбе» в обновленном составе гастролирует в Польше, где получает неплохую прессу. Записывает четыре песни. Среди них — «Одиночество» на стихи И. Бунина и «Корабли идут» на стихи А. Блока.
Летом 1989 г. наконец выходит первый «официальный» магнитофонный альбом «Встреча на Эльбе» — «Императорские вакации».
В составе «В.»: Сергей Ломакин (вокал, гитара), Сергей Калачев (бас), Владимир Миссаржевский (перкуссия), Кирилл Царев (гитара), Юрий Любченко (ударные), Александр Шипницкий (тромбон), Андрей Петровский (труба), Василий Пересыпкин (труба). Но в конце года неожиданно Миссаржевский и Калачев уходят к Игорю Журавлеву в обновленный «Альянс», следует ряд перестановок, и теперь состав группы выглядит так: Сергей Ломакин — вокал, гитара; Сергей Петров — бас; Борис Элкис — барабаны; Александр Хуторовский — тромбон. Происходят изменения и в музыке: теперь «Встреча на Эльбе» играет энергичную жесткую музыку, являющуюся средней производной «новой романтики» и пост-панка. Группа записывает очень удачный магнитоальбом «Встреча на Буге», который под названием «Фрэнсис» (по одноименному хиту) в 1990 г. вышел пластинкой на ВФГ «Мелодия».
ДИСКОГРАФИЯ
Магнитоальбомы: «Императорские вакации» (1989), «Встреча на Буге» (1989).
Пластинки: «Фрэнсис» (ВФГ «Мелодия», 1990).
Они называют себя «Комбо». Это джазовый термин, обозначающий минимальное число исполнителей, не делящихся на солистов и аккомпаниаторов.
Они принимали участие в международном джазовом фестивале, но играют не джаз. Они вступили в Московскую рок-лабораторию и представляли её во многих странах, но они играют не рок.
Лидер группы, гитаристка Маргарита Тимофеева поражает своей уютностью, «домашностью», невероятно серьёзным, вдумчивым отношением к жизни.
За срок чуть больше года “элегантный” джаз-рок коллектив «Комбо» стал уже известен не только в нашей стране, но и за рубежом, и признан самобытным и интересным. Группа уже успешно выдержала экзамен у зрителей Чехословакии, Польши, Германии и США.
Возможно, для некоторых слушателей музыка группы требует определенной подготовки. В композициях заложена целая философия. «Комбо» считает, что музыка служит не только для отдыха. Она должна заставлять человека думать, помогать ему погружаться в самосозерцание, философское размышление о жизни…
Состав М. Тимофеева – гитара, Е. Сотников – бас, А. Колесниченко – ударные, А. Медведев – клавишные.
Издания – Хроносинкластическая группа «Комбо», «Эмансипированная женщина», ВПТО «Фирма Мелодия», 1991.запись, Всесоюзная студия грамзаписи. Запись 1990 г, совместно с Звукорежиссером В. Парфеновой.
Песни- 1. Парень-не-промах (к Дж. Беку) (М. Тимофеева);, 2. Дорогой несбыточных надежд (М. Тимофеева, Е. Сотников); 3. Игра (Е. Сотников, М. Тимофеева); 4. И дождь смывает все следы (М. Тимофеева); 5. Посвящение Джако (Пасториусу) (Е. Сотников, М. Тимофеева); 6. Аллегория (О. Рясков, М. Тимофеева); 7. Пусть будет так, как будет (Апокалипсис) (М. Тимофеева, Е. Сотников); 8. Гуманоид (М. Тимофеева). (www.gitaristka.ru)
….в форумах
-Упыpь Лиxой
Скажем так, Покровский сейчас является одиозной личностью по факту посещения различных шоу для домохозяек. (Заебало, честно говоря. Куда ни плюнь – везде он торчит)
Не сказал бы, что в далекий его “панковский” период качество звука, исполнения и текстов было пиздатее.
Вообще этот “андеграунд” – не менее распространенный у молодежи стереотип, нежели попса.
Явас
Ну, буду в мае в Москве, загляну в ЗигЗаг… Хотя тебе, по идее, это легче сделать, чем мне. Согласен, что Покровский намного одаренней Шнура.
Рулин***
Мне, в общем-то, насрать на твои личные знакомства – с Тарасовым ли, с Подковеровым или кокаинщиком Фомичевым (хотя, впрочем, не уверен, что фамилию Гитаркина вспомнил правильно). Что ты так разволновался-то? Изначально не стоило сравнивать музыкантов – все они разные очень. Но коль уж зашла речь об этом, Покровский мне всё равно ближе, чем Шнур. И нахуй НОГЕ не нужен никакой Гитаркин, потому как свои музыканты в группе вполне приличные.
https://youtu.be/vNBjz7QXMAI
Москва С.Н.
Покровский более одарён чем Шнур.
Шнур – помесь Феди Чистякова (до психушки) и Хуй Забея. Своего у него ничего напрочь нет. Он таллантливый плагиатор. Голос посредственный.
Покровский какую хуйню бы не пел, остаётся яркой индивидуальностью.
Рулин
Москва
Радоваться недоразвитым подростковым проектам испытавшим серьезную коммерческую популярность глуповато. Лично у меня голос Покровского, которого видимо как поросенка всю жизнь режут вызывает все большее глубокое отвращение. Да и раньше не радовал. Со времен рок-лаборатории на Старопанском. Его коллеги – Рукастый перец и Тупые нравились куда больше.
Началом “Ногу свело!” следует считать осень 1989 года, примерно сентябрь-октябрь. Тогда произошла знаменательная встреча Максима Покровского и Антона Якомульского. Старый барабанщик Максима, которому Антон успел продать басовый барабан, был выжит из группы. У Макса в распоряжении, наконец, появилась полноценная ударная установка, что подвигло его к написанию песен с настолько замысловатым ритмическим рисунком, что музыкантам подчас было трудно уловить ту нить, которая связывала между собой такты куплетов и припевов. До сих пор никто в группе не может сказать, что есть куплет, а что припев. 12 января 1989 года, Московская рок-лаборатория, прослушав группу, приняла ее в свои члены. После непродолжительного репетиционного периода был написан ряд песен для концертного исполнения. Среди них “Ольга”, “Фанта”, “Лысая девочка”, “Поликлиника” и др. Рок-лаборатория, в лице Ольги Опрятной и Лены Мурз приняли программу на Автодормехбазе. Ими было дано добро на участии коллектива в ежегодном Фестивале “Надежд”. Осталось дело за названием. Выбирали из “Орнамент”, “Поющие прапорщики” и т.д., выбрали “Ногу Свело!”, как наиболее соответствующее микроклимату коллектива. Название у группы пытались купить за ящик водки…..
Первыми участниками были Пётр Плавинский – автор названия группы, ряда песен и клавишник Роман Суслов – автор другого ряда песен, гитарист, Дмитрий Шумилов – вокалист, Михаил Верещагин – бас-гитарист, Михаил Митин – барабанщик, Аркадий Семенов, а затем Гор Оганесян – поэты и шоумены. Первый концерт в ДК Института Атомной Энергии им. Курчатова состоялся зимой 1985 года. Ироничными текстами, джазовыми и псевдоклассическими аранжировками “Вежливый Отказ” сразу не вписался в рок-н-рольное движение 80-х годов с его честностью и революционно-героическим пафосом.
С 1985г. по 1986г. группа активно выступает по Москве и области, маневрируя между “квартирниками” и студенческими вечерами. “Вежливый Отказ” записывает свой первый магнитоальбом “Опера”. Плавинский уходит из группы. В декабре 1986 года на дне рождения Рок-Лаборатории “Вежливый Отказ” показывает новую программу “Пыль на ботинках”. Под бой барабанов Аркадий Семёнов трубит свои стихи. На сцене – Гор Оганесян размахивает тухлым мясом, музыка жёсткая и агрессивная. Прямо на концерте к группе присоединяется саксофонист Владимир Давыдов.
С 1986г. по 1988г. на волне “Перестройки” “Вежливый Отказ” участвует в многочисленных сольных и сборных концертах, фестивалях и проектах, связанных с кино и изобразительным искусством. “Вежливому отказу” посчастливилось играть в общих концертах с UB40, Mister Gang, Lindsey Cooper, Orthotonics, Fred Frith (“Keep the Dog”), Tim Hodgkinson, Peter Hammil, Ustad Fateh Ali Khan и “Misty in the Roots”. Музыка приобретает астенически-утонченный характер. Отчасти меняется состав и перераспределяются роли: нет больше шоу и саксофона, появляется рояль, с ним -Максим Трефан, Суслов поет, Шумилов играет на бас-гитаре. Итогом деятельности “Вежливого Отказа” советского периода стала так называемая “Белая пластинка”, выпущенная фирмой “Мелодия” 125-титысячным тиражом.
К 1989 году “Вежливый Отказ” определяется окончательно в своих творческих принципах: музыке отдается предпочтение и перед самоценной поэзией и перед самодостаточным перформансом. В группе остаются только музыканты, очевидный лидер среди них – Роман Суслов. На концертах обкатывается программа “Этнические опыты”, где Роман отказывается от поэтического текста и обращается к языку фонем. С этим нечленораздельным пением “Вежливый Отказ” удачно гастролирует по всей Европе вплоть до 1991 года, пока не разваливается СССР и не иссякает интерес ко всему советскому….
После первых акустических альбомов и напичканного боевиками «Иллюзорного мира» Григорян и команда решили записать полноценную электрическую работу. Времена изменились. Эпоха квартирных концертов оставалась в прошлом. Один из последних значительных акустических сейшенов «Крематорий» в составе: Армен Григорян (гитара), Виктор Троегубов (гитара), Михаил Россовский (скрипка) – сыграл вместе с дуэтом Цой-Каспарян в университетском общежитии зимой 87-го года. Примерно с этого же момента «Крематорий» начинает стабильно выступать с электрической программой. Концертов становилось все больше, и параллельно росло число незафиксированных на пленку новых песен.
Неудивительно, что как-то после очередного выступления Григорян сказал музыкантам: «Ребята! Давайте наконец-то сделаем нормальный альбом на нормальной студии. Иначе мы просто потеряемся». Впервые за свою пятилетнюю историю «Крематорий» начал серьезно готовиться к записи. Менеджер Дима Бродкин обеспечил финансовую сторону мероприятия, организовав перевод денег со счетов московской рок-лаборатории на счет киностудии имени Горького, в которой планировалось осуществить запись нового альбома.
Понимая, что у группы появилась реальная возможность поработать в нормальной студии, Григорян затеял предварительную демо-запись – случай для «Крематория» небывалый.
К этому моменту (осень 87-го года) из-за этических и идеологических расхождений с Григоряном «Крематорий» покинул Виктор Троегубов, основавший собственный проект «Дым». Также из группы ушел барабанщик Александр «Стив» Севастьянов («Крематорий II», «Иллюзорный мир»), оккупировавший кресло первого секретаря Ждановского райкома комсомола. Играть на барабанах в те бурные времена ему было в лом, поэтому демонстрационка и сама «Кома» записывались под ритм-бокс…..
