В Странных Играх, просто, кайфовые брались стихи, придумывали мелодии красивые – органично? – органично!, – всем нравится? – если играли на концерте все хлопают – шли к Тропилло и записывали, если не нравилась запись – шли во Дворец молодежи переписывали. Времени было до хрена, гнаться было не за чем, хотелось жить, а не существовать, к популярности особенно не стремились…, хотя известность была приятной.

Смотрю – идёт человек со свисточком на шее на веревочке, босиком, на нём клетчатая жилетка шотландская, которые теперь носят все, а тогда не носил никто, баки, гитара – фигачит так себе по набережной. Пересвистнулись, он подошёл, мы говорим ему – «чувак, у нас проблема, нам через 10 дней надо ехать, а у нас танцевальная программа не готова, культурная программа вообще не готова, идей нет, абы с кем ехать нельзя – там пять или шесть землячеств иностранцев – надо играть самую разную музыку от индийской до латиносов». Чувак нас послушал и сказал – «это очень интересно, парни, очень интересно».

Заехали по дороге к Billy Joel в Нью Йорк, но остановился я у Феди Чернина – главного редактора журнала «Новое русское слово». Торопился я в Аризону к своим друзьям — аборигенам. После первой же «трубки мира» я залип на Аризону так, что меня оттуда было не вытащить. Двое суток там провёл, приезжаю к Бэтси. И что-то в голове моей изменилось: рядом с Бэтси меня преследовало наваждение, что существует две Бэтси, и что я обнимаю не ту. Будто сестра-двойняшка – не моя Бэтси. Промучился неделю и опять улетел к своим краснокожим.