Приезжаем, надо как-то расселяться. Все разъехались кто-куда по своим впискам, а мы с Борей поехали к Осетинскому, чтобы всё разузнать по нашим выступлениям. Звоним в дверь, а открывает нам Наташа — первая жена БГ, от которой Алиса — киноартистка. Жила она там. В итоге, когда Артём Троицкий вписал нас всех к себе на «секретную» квартиру, Борис не поехал с нами, а остался жить у Осетинского.

С Майком было труднее – и легче! Он был ещё неопытен, неизвестен, иногда выходил на концертах «Аквариума» на разогрев, не считался звездой или даже фигурой первого плана. Он вообще был не из рока. В нём не было хитрости, плебейской зависти, агрессивной обиды на весь мир. У него была подлинная деликатность. Он много читал, переводил, перевёл потом знаменитую книгу Баха «Чайка по имени Джонатан Ливингстон». Почти все его тексты – эстетские. «Веничка на кухне…» – абсолютно эстетский текст. Я приписал туда торжественную коду, которую Майк пел «алла бреве». Даже «Открой бутылку, треснем зелья»… – этот, по моему, его наиболее пронзительный в своей чудесной искренности текст, никакого отношения к року и «ансамблям» не имеет. Он мог быть русским Жаком Брелем, но, увы, в тогдашней России барды не выживали финансово. Тогда в рок-тусовке пинать бардов было – святое дело. Я уговаривал Майка петь одному, но он не смог вырваться из цепких рук соратников-собутыльников, прилипших к его славе.