Пою так, пою эдак, а потом приехала милиция, закрыли сцену, и всех на всякий случай выгнали из зала, и мне Летов говорит, что это громадный успех, что закрыли сцену. А я даже не успела понять, что произошло, а тут уже всё, концерт окончен. Ну, ладно, думаю – пошли домой. Нас никто не винтил, а Летов всё говорил, какой был удачный концерт, просто необыкновенный, потому что закрыли сцену. Я говорю: «А чё хорошего, что закрыли сцену – это же не очень хорошо на самом деле, может я плохо пела, что ли?».

У нас в стране не было таких художников как Бойс. Бойс – это в первую очередь личность, в большей степени, чем оставшиеся от него документы, потому что он шаманист. В этом смысле он был фигурой противоположной тому же Уорхолу. На мой взгляд это два полюса, где в одном случае за основу берется шаманская практика, как у Бойса, а в другом случае берётся деятельность по встраиванию себя в социум, как у Уорхола, в чем он, конечно, гениален. И это размежевание присутствует до сих пор, потому что придерживающиеся линии Уорхола – это одна компашка, а Бойса – другая. Хотя где-то их линии, конечно, пересекались.

То, что мы делали, в мире это обычно называется андеграундом. Это была культура андеграунда, потому что мы никуда не лезли, мы нигде не выступали, да и негде было с такой музыкой показываться в Москве, такой музыкой занималось здесь пару человек. Началось это всё на Болотной, у меня в мастерской мы с Лёшей сделали комнату на последнем этаже с чердаком, и когда в один из моментов перформанса открывался люк, там стояли прожектора, они включались в последний момент, комната была наполнена дымом, в зале сидело полтора человека. Раз в неделю, по четвергам, мы делали там концерт.

Мы набрали целый багажник деревяшек, из которых я дома выбрал корень-загагулину, которая звучала, когда ее прижимали к столу и дали мы ему название «рутсаунд». Этот корень обнимал камень, то есть по центру коряги был кусок известняка. Гермес предложил приделать к корню звукосниматель, который мы поехали и купили в магазине вместе со штекером, натянули как на лук гитарную струну. У Гермеса были примочки, он играл на сантуре (персидский инструмент) и он играл через процессоры, которые дал мне попробовать озвучить корягу и она зазвучала очень прекрасно.

Я стал жить у деда (Владимир Мотыль – ред.) в новой для меня, диссидентской атмосфере, или, скорее даже, среде независимости и свободы. Прослушка на телефоне, иностранцы, запрещенная литература. Олимпийский год. Ночами по «Голосу» передавали «Москву-Петушки». Позже я сам стал ловить волны и через шипы и хрипы, затаив дыхание, слушал передачи Севы Новгородцева с едва пробивающимися через глушители звуками тлетворной рок-музыки. Дед читал запрещенные книги даже в метро, обернув книгу в газету. Тогда же я познакомился с литературой Войновича и Венечки Ерофеева. Дома пели Окуджава и Камбурова. Друг семьи Игорь Шевцов (сценарист фильма «Зеленый фургон»), близкий друг Высоцкого привозил из Франции только вышедшие его диски и всякую другую музыку.

* *       *       * * Николай: У меня была фотосъемка моей первой коллекции «Декаданс», где снималась дочь одесского художника Лика Гриндберг, сейчас она живет в Нью-Йорке, работает дизайнером. После съемки она повела нас на Пятницкую, дом 4 и спрашивает: «Вы что, не знаете Раскольникова?». Боря с Ликой устроили там […]

После 1986го – год пошел за три, началась перестройка, художники наши сразу стали известными после 17й молодежной выставки 1986 года в Доме Художников на Кузнецком Мосту. Там происходил известный концерт Мамонова, незабываемый концерт Тегина. Как раз тогда в Москву приезжал Брайан Ино и вместе с Гребенщиковым он приходил туда посмотреть Тегина. Я там прославился – повесил свою большую конструкцию, и она получила приз «За лучшую лабораторию», за экспериментаторство. Потом был известный аукцион «Сотбис», а после все ринулись на запад, на гранты. После «Детского Сада» я сменил много мест. У Петлюры, например, пригодились навыки по Порфирию Иванову, потому что там не было отопления. Почти два года я проработал в театре Васильева на Поварской, где была отдельная тусовка: Боря Юхананов и группа «Оберманекен».