Артист жив гастролями: и раньше, и сейчас гастрольная жизнь – это цыганский табор – в большей или меньшей степени. Любые коллективные перемещения накапливают взаимные претензии среди участников, и с 30х годов прошлого столетия (а может и раньше) сложилась традиция превращать последний концерт в туре в фонтан взаимных приколов, часто издевательских, прямо на сцене – и незаметно для зрителя. Традиция «зеленых концертов» распространилась тогда словно вирус, и нет ни одного артиста старшего поколения, который в них не участвовал. В наше время это явление встречается редко, а если и есть, то носит скорее ритуальный характер. Сегодня мы вспоминаем рассказы самих участников зеленых концертов о том, как это было.
Особенно популярны были всякие приколы во время «зеленых» концертов – так на музыкальном сленге называется последний концерт в турне. То мы прятали за кулисами трубу одного музыканта, который должен был солировать в проигрыше, то нарочно играли мимо нот, то я вытаскивал на сцену настоящий контрабас, то заклеивали пластырем клавиши на фортепиано. В одном из номеров я по сценарию кидал за кулисы бубен, и мы договорились, что когда я кину, другой музыкант ударит ногой по железному листу. Ну, вроде бы, что мой бубен вызвал такой шум. Я бубен кинул, но не рассчитал силы. Грохот раздался такой, что вместо смеха в зале случился настоящий переполох. Людям показалось, что произошёл взрыв. В другой раз мы выступали в Якутии, и наш конферансье, мой однофамилец Раф Могилевский, накупил там дефицитной японской посуды и упаковал ее в чемоданы. И мы, желая пошутить, в одной сценке взяли вместо бутафорского чемодана его багаж с посудой, ну и, конечно, всю посуду ему переколотили.
А ещё раньше, во время моей работы с Саульским, мы всё время разыгрывали барабанщика Володю Журавского, порой весьма жёстко. Он сидел со своими барабанами выше всех, вплотную к занавесу и в тот момент, когда он делал какую-то длинную, сложную сбивку, кто-то воткнул ему в мягкое место булавку через занавес. Конечно, весь оркестр сразу сбился с такта. И это было, наверное, единственный раз за всю карьеру Саульского. Надо отдать должное профессионализму Юрия Сергеевича, он моментально взял ситуацию в свои руки, просчитал такты и вернул музыкантов в русло мелодии. Кто сделал эту пакость Журавскому мы так тогда и не узнали.
Из воспоминаний Анатолия Могилевского – Специальное Радио (specialradio.ru)
Шутки эти всегда были понятны и видимы в основном самим участникам событий, отнюдь не зрителям в зале, но, тем не менее, это никогда нас не останавливало. Например, всем в зале было невдомёк, отчего это вдруг гитарист, глотнувший в промежутке между песнями воды из припрятанной им самим же рядом с усилителем бутылки, вдруг морщится, плюётся, матерится и радуется одновременно? А всё потому, что в бутылке его чудесным образом вода превратилась в чистый спирт. И что это вдруг клавишник (пианист) первые минуты вступительной песни извлекает из своего инструмента крайне подозрительные и тревожные звуки, аккорды и гармонии, вступающие в абсолютный конфликт с идеей и концепцией даже не то что текущей песни, а с мировой музыкой вообще? А дело в том, что пианист не играет, а занимается тем, что отдирает от своей клавиатуры прозрачный скотч, которым были заклеены абсолютно все его клавиши, а это ой как непросто и небыстро… А барабанщик, который садится за свою драм-шайтан-машину и после первых же ударов вся его кухня вместе становится похожа на вершину вулкана, извергающего зубной порошок. Да, именно он был заботливо рассыпан по всей ударной установке невидимыми друзьями барабанщика. Иногда для разнообразия использовалась мука. Ну а стандартно влитые литр-два воды в барабанный стул, где в основе сиденья паралон, лишь добавляют естественности и колорита в извержение мучного вулкана. Это я вам перечислил самые распространённые и в общем-то попсовые шутки. Иные многочисленные индивидуальные фантазии на “зелёном поприще” пусть лучше останутся за кадром.
Из воспоминаний Сергей Маврина
В конце длинных гастролей артисты устают от рутины повторов, повседневности, и на последнем концерте все импровизируют и хохмят. Такой концерт называют «зелёным», на нём принято баловаться, но так, чтобы шутки не были заранее известны друг другу. У «Песняров» таких концертов было немыслимое количество, но однажды монтировщики сцены решили похохмить на песне «Крик птицы». Они сходили в гастроном, залезли на колосники и перед словами «..вот наконец и вместе мы..» сбросили к ногам Мулявина ощипанную курицу (а тогда куры продавались с головами). Говорят, что пауза очень затянулась, пока Муля приходил в себя…
Зелёный концерт (livejournal.com)
Самым любимым и долгожданным у музыкантов был, безусловно, последний концерт гастролей. После него обычно выдавалась зарплата, а впереди уже реально маячил родной город, где эту зарплату можно было с толком и с расстановкой потратить в обществе семьи, подруг или других подруг — в общем, так, как захочется. Поэтому по старой традиции последний концерт — кстати, он назывался зелёным — все старались превратить в праздник. На зелёном представлении музыканты шутили, разыгрывали друг друга самым невероятным образом — дозволено было почти всё, лишь бы по неписаным правилам зритель не догадался, что на сцене происходит что-то нештатное.
Одной из самых любимых шуток было привязать к микрофонной стойке тонкую верёвочку и, когда вокалист, приплясывая, пел, тянуть потихоньку из-за кулис. По замыслу шутников, певец должен был незаметно для себя смещаться за стойкой в сторону кулис, пока там и не оказывался. Шутка была такая бородатая, что все об этом знали, и певец, увидев малейшее поползновение стойки, просто снимал с неё микрофон, после чего она могла двигаться хоть на Северный полюс. Иногда вокалисты сами разыгрывали тех, кто хотел таким образом разыграть их. Улучив момент, они незаметно прибивали свои стойки гвоздями. Тогда шутники тянули, тянули — верёвка обрывалась, и они или падали, или получали обрывком по носу, что тоже было очень смешно.
Поющим гитаристам подводили к микрофонам слабый ток, тогда между гитарой и микрофоном возникала «петля», и несчастных на радость всем заметно потряхивало за губы.
Очень уязвимыми для «зелёных» шуток были барабанщики. Модно было класть им в педаль булыжник — в этом случае они, чтобы не нарушать ритмический рисунок, какое-то время пинали большой барабан ногой. В хай-хэт (чарльстон) насыпалось граммов четыреста пудры, и при первом же нажатии на хэт над ударной установкой поднималось белое облако, оседавшее на концертном костюме нарядными пятнами. Ещё барабанщикам подкладывали сломанные и склеенные на живую нитку палочки, отпускали винт, регулирующий высоту стула, наливали в ведущий барабан воды — в общем, издевались как хотели.
Остроумным также считалось склеить пианисту нотные странички или залепить все клавиши прозрачным, невидимым скотчем — аккорд в таком случае звучал поистине полифонически.
У звукорежиссёров тоже были свои шутки. Например, в вокальной строке «я хотел бы вернуться назад» они могли «поймать на ревербератор» последний слог, и тогда в течение какого-то времени по залу разносилось — «зад, зад, зад, зад…». Длительность стёба определялась высотой эстетической планки шутника, но один раз что-то заклинило…
Хорошо, что слова «страхуй» нет ни в одной более или менее известной песне.
Я ни разу не видел из зала такую вакханалию музыкантского юмора, но если виртуально представить себе одновременное включение на сцене всех перечисленных выше остроумностей, то как-то не очень верится, что зелёный оттенок концерта оставался для искушённого зрителя большой тайной. Другой вопрос, что большинство зрителей о зелёных концертах знали и старались попасть именно на них. Как бы то ни было, жалоб не поступало.
Максим Капитановский. Во всём виноваты «Битлз» – Специальное Радио (specialradio.ru)
Зеленые концерты Владислава Мисевича
Самые счастливые концерты – это зелёные. То есть последние в этом городе. Сейчас, наверное, всё изменилось, и артисты работают “качественно”. Ну а мы работали “количественно”. Приезжали в какой-нибудь город и отбабахивали там примерно 10-15 концертов. Обрабатывали “куст”, на гастрольном сленге. В день так по три-четыре концерта. Платили то, в общем-то, копейки, вот и приходилось брать не только умением, а и числом.
Помню даже мой рекорд, в день – 6 концертов. В городе Заравшане, Узбекской ССР. В кинотеатре, как сеансы. 11, 13, 15, 17, 19, 21-00. От музыки уже слегка поташнивало, поэтому последний зелёный концерт обычно был за кайф. Завтра нас тут уже не будет. Можно было чего-нибудь схохмить на сцене, всё сходило с рук на зеленом концерте, такие были традиции.
К примеру, зная, что Валерик подходит к инструменту в самый последний момент, я заменил его смычок пожарным топором, висевшим за сценой. А Шурику, для его знаменитого соло на кастрюлях, вместо обычного стула поставил трон, оставленный за сценой предыдущими театралами. И в таком духе. Кто на что горазд. После такого концертика настроение у всех классное, уезжаем домой, в общем, обычные гастрольные радости советского артиста. Вот этот кайф и пришлось как-то обломать одному нашему артисту, в воспитательных целях.
Заслуженный артист БССР Владислав Мисевич был в ансамбле на подпевках и на флейте. Это был старожил, патриот группы. Правда, патриотизм он понимал по своему. Так как в музыке он, мягко говоря, не блистал, а энергии хватало, то направлял он её в совсем другое русло. Сам ансамбль сложился в армии, и отношения в нём складывались в славных армейских традициях. Салабон, черпак, дембель. Кто воевал, тот знает.
Эти замечательные традиции активно сохранял и поддерживал наш артист. Приходилось терпеть, в чужой монастырь со своим уставом, как говорится, не ходят. Но иногда, его назойливые попытки вмешаться и подсказать другим, просто действовали на нервы. У меня с ним отношения складывались не самым худшим образом, да и не было времени на разборки, всё свободное время приходилось писать аранжировки. Как раз мы в тот момент делали программу про войну, и он упросил меня написать ему какое-нибудь соло на саксофоне. В ансамбле, оказывается, был саксофон, американский “Сэлмер” последней модели, а я и не знал. Нашему артисту захотелось блеснуть, ну я и написал.
Песня называлась “В бане”. Зная, что его музыкальные пределы несколько ограничены, я постарался всё упростить. То есть всё спокойно вылабывалось даже на басу, а тут саксофон. Всё-таки соло! Джаз-рок, его проклятые синкопы! Ну что тут поделаешь?
Влад неделю готовился. По тактам, которых всего было 16. Наконец решили попробовать на репетиции. Тут у него сразу контрпредложение: «А давайте я всё это слабаю в унисон с гитарой». Кто ж спорит с дембелем. Вовик тут же сыграл как нужно, а заслуженный артист пристроился к нему, и вроде ничего. Начали мы исполнять это произведение на концертах. Ну и он такой гордый, такой гордый… Солист!!!
А в перерывах между концертами ест всех поедом, особенно молодых, и достал неимоверно. Вот у меня и созрела мысль в городе Воскресенске, на зелёном концерте проверить, как он выучил своё соло. Еле уговорил Вовика сделать вид, что гитарка не включилась. Он ведь и мухи не обидит. Говорю ему:
“Понимаешь, зелёный концерт, всё будет очень весело, поверь мне…” Наконец сам концерт.
5000 зрителей, полный зал, аншлаг. Настроение у всех клёвое, последний концерт, а ночью на поезд и домой. Подходит время соло, наш солист небрежной походкой подходит к микрофону, и тут вдруг выясняется, что гитарка то и не работает. Схватка с синкопами продолжалась несколько секунд. Никогда не думал, что на этом замечательном саксофоне можно извлекать такие жалкие звуки. На сцене все дико заржали во главе с руководителем, а наш артист жутко покраснел и замахал беспомощно руками. Концерт скоро закончился, настроение у всех отличное, кроме него. Подходит к нам и говорит: “Да, здорово вы меня сделали… “
Едем в автобусе на вокзал, веселимся, а он сидит впереди, насупившись, и, самое главное, никого не трогает.
Приезжаем в следующий город – Гомель. Все живем на одном этаже, так что с утра и до вечера слышу истошные звуки саксофона. Занимается, готовится. Первый концерт, он как на иголках. Подходит время его соло, и Вовик отыгрывает с ним в унисон. Второй концерт – то же самое. Он потихоньку успокаивается, забывает, и давай за старое. Опять цепляется к ребятам. Подходит время зелёного концерта. Уговариваю опять Володю не играть. На этот раз наш артист боролся чуть больше. Все-таки часы тренировок не прошли даром, но всё равно вылетел в кювет после четвёртого такта.
Руководитель подходит к Вовику во время концерта и шепчет на ушко: “Нехорошо так поступать со своим товарищем”. Тот смутился, конечно, и я понял, что больше эту экзекуцию мы уже не повторим. Но и этого было достаточно, правда, ненадолго.
Видно мы его так напугали, что ещё долгое время на зелёных концертах он весь напрягался, ожидая подвоха. Великая сила искусства!
А звания всё же дает народ, а не министерство культуры.
Зеленые концерты Владислава Мисевича (bborka.com)
Сюткин признаётся: работа на Вятке стала для него настоящей школой жизни (а иногда и выживания) на эстраде, которая не снилась ни одному выпускнику «Фабрики звёзд». Кстати, были и забавные моменты, которые Валерий тоже вспоминает. Коллеги по группе часто подшучивали над ним. Например, однажды устроили певцу «зелёный концерт»: натёрли микрофон луком. Во время выступления у исполнителя ручьём лились слёзы из глаз, а зрители восхищались: «Как чувственно поёт, старается! Даже плачет по-настоящему».
Дед нередко рассказывал, что традиция дружеского розыгрыша, которым уже позже прославился Никита Владимирович Богословский, зародилась именно в эстрадной компании 30-х годов, и скажу честно, «шутки» не всегда были добрыми или, хотя бы, просто человечными. Чего стоит, например, посылка с кирпичами композитору Шостаковичу в блокадный Ленинград…
Ну, да не буду никого судить: это сейчас мы всё знаем, а тогда отношение ко многим вещам было совершенно другим. Впрочем, обычно природная интеллигентность не давала так проколоться, а розыгрыши были гуманными и относительно безобидными.
Как-то, во время одного из «чёсов» по городам и весям, что-то не поделили два “гранда” советской эстрады: Илья Набатов и Николай Смирнов-Сокольский.
Перепалки и раздувание щек закончились тем, что на концерте в одном из клубов Смирнов-Сокольский решил позволить себе Шалость.
Надо сказать, что переодевались артисты прямо за кулисами, ибо в районном клубе гримерных попросту нет. В общем, по рассказам очевидцев, во время репетиции Николай Павлович с озорством подростка подкрался к галошам Набатова и, аккуратно выверив позицию, прибил галоши к полу. Ни Илья Семенович Набатов, ни его брат-аккомпаниатор Леонид Семенович этого не видели, а стук молотка отнесли на счет работы монтировщиков.
И вот, картина: Илья Набатов под гром аплодисментов заканчивает свои политически выдержанные куплеты, а Смирнов-Сокольский, ведущий концерт, несколько раз вызывает коллегу «на бис». Тот, естественно, выходит, кланяется, и окончательно уходит за кулисы. После этого Смирнов-Сокольский, вместо того, чтобы объявить следующий номер, к удивлению коллег продолжает монолог о современности и актуальности политической сатиры.
В это время Набатов за кулисами, торопясь выйти на улицу, пытается надеть галоши, естественно, падает и… скользит по полу в сторону сцены. И вот, когда его голова показывается из-под задника, Смирнов-Сокольский делает торжественный жест рукой и еще раз повторяет подачу:
– Итак, Илья Набатов и ваши аплодисменты!
Но Илья Семенович не мог оставить проказу своего друга без ответа. Во время ближайших же праздников, когда оба мастера эстрады работали большую серию концертов в Москве, Илья Набатов пришел за кулисы театра, сгибаясь под тяжестью огромного замка, который он выпросил под залог в историческом музее. В то время, как Смирнов-Сокольский читал с эстрады свой фельетон, Набатов взял его пальто и пиджак, продел замок сквозь рукава и торжествующе повернул ключ.
Влетев в гримерку после выступления, Николай Павлович на минуту потерял дар речи. Он спешил на следующий концерт в клуб НКВД, а в концертном фраке с огромным бантом выйти на улицу он, конечно же, не мог. Опомнившись, он заревел:
– Клю-ю-юч!!!
Набатов накладывал грим и, не глядя на него, спокойно произнес:
– Торопишься? Пожалуйста, но только в обмен на «четвертинку»!
– Скотина! Где я тебе ее достану?
– А сбегай в пивную напротив и купи!
Поняв, что спорить бесполезно, знаменитый артист прямо во фраке выскочил со служебного подъезда, побежал в пивную, растолкал в ней местных завсегдатаев, получил требуемый выкуп и, покрываясь пятнами благородного гнева, вернулся в театр.
Набатов уже ушел на сцену, но ключ лежал на столике, придавливая записку:
«Коля, большое спасибо, но я на работе не пью. Прими сам за мое здоровье.
Твой Илья».
А во второй половине ХХ века дружеские розыгрыши так распространились в актерской среде, что возникла острая необходимость в их упорядочении. Тогда и возникло слово «зелёнка», значение которого нужно объяснить.
Когда его произносят в артистической среде, ассоциаций с детскими порезами и ссадинами не возникает ни у кого. До недавних времен никто не думал даже о понятии «лес» на военном жаргоне. Наоборот, при этом слове на лицах артистов появляется шкодливое или, наоборот, преувеличенно серьёзное выражение, и, перебивая друг друга, рекой текут потрясающие байки.
Дело в том, что «зеленкой», или зелёным концертом, испокон века именуется последний концерт (представление, ёлка, спектакль) в изнурительной, чаще всего, гастрольной, серии. Я думаю, что возникло оно по аналогии с «зеленой улицей», то есть – проезд свободен!
Всем профессионалам, кроме политиков, понятно, что даже самые искренние песни и самые пафосные монологи по мере их ежедневного употребления теряют глубину, даже там, где она была. Слова стираются, мысли сохнут, гармонии кажутся банальными, а исполнитель, чтобы не стать жертвой насмешек со стороны, за кулисами сам начинает их безбожно высмеивать.
В конце 70-х по России с грандиозным успехом прокатилась частушка:
«Вопрошает шах Ирана:
– Где же песни Шаферана?
Отвечает Хомейни:
– Не поем такой х…ни!»
У людей посвященных не было никакого сомнения в том, что написал ее сам поэт Игорь Шаферан. Да и авторство такого спунеризма, как «Галет Блюера «Мразный Как»» принадлежит уж точно не зрителям, а, как минимум, артистам Большого Театра, если не самому постановщику балета Глиера «Красный Мак».
Артисты – большие мастера «прикола на голубом глазу», но перед зрителями они, как правило, все ж таки, сдержаны некими дисциплинарными рамками, и лишь во время «зелёного» концерта все розыгрыши выплывают из-за кулис на сцену. При этом важно, «расколов» партнёра, не «расколоться» самому.
Скажу сразу: в большинстве случаев эти «проверки на педикулез» проводятся только в отношении, тех артистов, кто, либо откровенно хамит своим коллегам, либо слишком «зазвездил».
Причем азарт действа состоит в том, чтобы «расколоть» партнёра, но не «расколоться» самому, и чтобы зритель, заплативший деньги за билет, ни о чем не догадался. Как правило, этот эффект достигается, и театральные артисты с удовольствием рассказывают о том, как они, или их именитые учителя с честью выпутывались из сложного положения. До меня дошел лишь один случай, когда задолго до конца опустили занавес.
Где-то в 80-х один именитый театр на гастролях давал «Сталеваров». Спектакль был последним, и по этому поводу выпивать стали ещё до его начала. К финальной сцене, в который главный герой (исполняемый худруком театра) остался в гордом одиночестве и, выйдя к мартеновской печи, дал-таки рекордную плавку, все артисты были в невменяемом состоянии. Надо отметить, что декорации этого действа были выполнены очень натуралистично, и вот, когда герой, терзаемый думами, присел на авансцене и закурил, его товарищи, вконец замученные совестью, стали по одному возвращаться на рабочее место. Один из них взял лопату, зачерпнул «чегой-то железного», размахнулся, кинув лопату уголька в огромную сталеплавильную печь, в которой полыхали языки жаркого пламени, покачнулся и с грохотом упал туда же.
Продолжать было невозможно, спектакль остановили и извинились перед публикой.
Впрочем, это был, действительно, несчастный случай, обычно розыгрыши были более безобидными, хотя и довольно нервотрепными.
Макс Капитановский, долгое время работавший с “Машиной Времени”, рассказывал, что в начале 80-х, когда группу приняли в Росконцерт и возили ее по стране, привесив толпу дармоедов из старой гвардии Росконцерта, с этой самой “гвардией” возникли достаточно сложные отношения.
Например одна певица уже лет сорок, широко расставив ноги, исполнявшая в концертах алябьевского “Соловья”, умудрилось просто достать всех “машинистов” своим благородным шипением.
Ну и в одном городе в ветеринарной аптеке была куплена литровая клизма, наполнена водой и перед “зеленым” концертом на пару часов положена в холодильник. Микрофонную стойку в это время огромными гвоздями прибивали к полу и, сделав соответствующие измерения, просверлили в сцене дыру.
А когда Мадам исполняла свой коронный номер, один из техников залез под сцену, вставил клизму в отверстие и, дождавшись той самой высокой ноты в конце, с удовольствием на нее нажал…
Говорят, что в этот день нота была еще выше.
В конце 80-х ваш покорный слуга имел честь работать в довольно популярной группе «Зодчие», артисты которой с большим удовольствием и изобретательностью использовали возможности «зелёнки».
Однажды, по-моему, в Ворошиловграде, Юра Лоза был вынужден весь концерт пропеть в микрофон, старательно натёртый чесноком, причем звукорежиссер нарочно держал наименьший уровень звучания, так что певец был вынужден в течение полутора часов буквально целовать микрофон благоухающий этим продуктом. Насколько я знаю, Юра до сих пор чеснок недолюбливает.
Концерты «Зодчих» того времени проходили на уровне театрализованного шоу с моментальным переодеванием, и однажды, когда Валера Сюткин за кулисами надел пиджак и темные очки, обязательные для уже начавшейся песни, он понял, что совершенно ослеп, потому что очки изнутри были заклеены пластырем. Передвигаться по сцене пришлось на ощупь.
Парой лет позже королевская хохма была исполнена нашим трио «Фэн о’Мэн» на последнем сборном концерте в Архангельске. Во время исполнения программной песни Михаила Боярского «Не вешать нос, гардемарины!» на сцену вышли три человека, двое из которых несли стремянку, а третий сгибался под тяжестью огромного Носа, явно собираясь повесить его на заднике. Выход состоялся трижды, перед каждым припевом, но как только певец произносил ключевую фразу, первый из троицы командовал отбой, и Нос не вешали. К чести Боярского и музыкантов оркестра «Диапазон», песня была исполнена до конца, несмотря на то, что все буквально корчились от хохота.
Члены футбольной команды звезд эстрады «Старко» с удовольствием рассказывают, как однажды ими был изрядно приспущен пафос известного и, кстати, очень неплохого певца Сергея Беликова.
Дело в том, что Сережа тогда крайне любил «косить» под Фредди Меркюри, который, если вы помните, распалившись во время концерта, работал только с верхней частью стойки микрофона. Так вот, Беликов уверенно освоил эту технику, и в концерте для него за кулисами специально готовили такую железную палку с микрофоном. Выходил он обычно под уже звучащую фонограмму в полной темноте, зная, где лежит заготовка, и прожектора включались только со звуком его голоса под бурные овации зрителей.
И вот однажды коллеги решили «задаваку» Беликова проучить. Вместо хромированной железной стойки они намертво прикрутили микрофон к деревянной швабре, которую и положили на стул за кулисами. Когда свет зажегся, Сергей увидел, ЧТО он держит в руках…
В общем, злость и смех перемешались друг с другом в очень занятную субстанцию, но самым главным было другое: во время всей песни двигаться так и принимать такие позы, чтобы швабру не заметил зритель… К чести Беликова надо сказать, что с задачей он справился, и голос его звучал ни чуть не хуже, чем обычно.
Знатную «зеленку» отчебучили артисты группы Сергея Минаева в 90-м году на концерте в каком-то из городов «красного пояса».
Тогда в его репертуар входила моя песня «Так начинается свастика», впрямую говорящая о том, что фашизм появляется именно там, где ему создана почва в виде огромного числа идеологических запретов.
И вот, когда на инструментальном проигрыше в середине песни Серега сложил руки зловещим крестом, публика в зале ахнула. Обернувшись, он увидел то, что не предполагал даже в самом худшем предчувствии: задник был откинут, а вокруг обязательной тогда в каждом клубе «папьемашевой» статуи Ленина на сцене маршировали техники и музыканты с барабанами и горнами, вскинув руки в пионерском салюте…
Концерт, конечно, не прервали, но неприятности грозили очень серьезные, и только стремительные перемены на самом верху спасли популярного артиста от коммунистического возмездия.
Впрочем, сегодня этой песни в репертуаре Минаева уже нет.
Вообще говоря, «зеленый» юмор довольно сильно помогает артистам справляться с серостью гастрольной жизни, причем не только на сцене. Дежурные шутки и розыгрыши, иногда не самые гуманные, имелись в арсенале каждого гастрольного коллектива, но в воспоминаниях остались только самые яркие импровизации.
Одну из таких, произошедшую на первых гастролях коллектива в Германии, до сих пор с удовольствием вспоминают музыканты группы Володи Преснякова-младшего. У него тогда работала девушка администратор, которая по-настоящему «фанатела» от Преснякова: смотрела с начала до конца все концерты и, что особенно важно, все клипы по телевизору…
Так вот, звонит она ему как-то утром со стойки в холле гостиницы, чтобы пригласить на завтрак, а Володька ей и говорит: «Люда, погоди, я должен досмотреть свой клип, его по 21-му каналу показывают». Ну, она трубку положила и стала требовать, чтобы ей 21-й канал на экране в холле включили. Гостиничный администратор говорит, мол, «нихт, нельзя», а она требует, кричит, в слезы ударилась… Люди вокруг удивленно смотрят, кто-то смеется…
Когда включили, выяснилось, что 21-й – платный канал с жестко эротическими фильмами.
Володя потом у этой девушки долго просил прощения, но от фанатизма она тогда довольно быстро излечилась.
Вот есть такая поговорка: «Ради красного словца не пожалеет и отца». В случае с семьей Пресняковых она обрела буквальный смысл. Однажды, когда в Россию приехал Стинг, поклонником которого всегда был Пресняков-старший, в доме Владимира Петровича раздался телефонный звонок, и звонивший представился переводчиком. Он сказал, что Стинг знает Преснякова, как музыканта, и хочет попросить его сыграть с ним на московской записи. Петрович обрадовался, чуть с ума не сошел, три дня голову мыл, ждал следующего звонка…
Он и раздался, этот звонок, но в процессе разговора «переводчик» вдруг избавился от акцента и заговорил голосом его собственного сына, Преснякова-младшего…
Сергей Миров – “Зелёнка” (top4top.ru)
