Естественным было бы после того, как я рассказал о своих опытах записи барабанов обратиться к бас-гитаре. Я сам, кстати, начинал именно как басист, впервые выучив басовую партию (совершенно не умея тогда еще играть) летом 1966 года в пионерском лагере «Волга» под Дубной и даже сыграл ее однажды на танцах для старших отрядов после вечерней линейки – звук шел через «колокольчик» местного радиоузла.
Правда, учил и играл я эту партию на обычной акустической гитаре с приделанным к ней звукоснимателем. Процесс меня настолько захватил, что уже в школе я несколько месяцев терзал басовую балалайку в классе пения. И когда в январе 1967 года Иштван Ланг, создатель и лидер группы «Фобос», спросил, на чем я умею играть, я, не моргнув глазом, ответил, что на бас-гитаре, после чего был принят в группу. Когда же выяснилось, что это было немного враньем, коней на переправе решили не менять, и Иштван взялся меня обучить тому, чего я так страстно желал, стирая в кровь пальцы о медные струны бас-балалайки…
…В конце 80-х – начале 90-х годов прошлого века некоторые вещи в студии «Алиби» записывались и при помощи электронного эмулятора, извлеченного из синтезатора Korg M1 (сам синтезатор мы тогда выменяли у журналиста «Известий» Иллеша на вазовскую «шестерку»). Но этот опыт только еще раз доказал, что живой инструмент, звук из которого извлекают пальцами, не в состоянии заменить никакой самый продвинутый дивайс. Тем более что Саша Рябов, наш басист, считался тогда одним из лучших басистов Москвы и округи – достаточно послушать альбом «За радость надо платить» на www.rockalibi.ru. Постараюсь теперь вспомнить марки бас-гитар, с которыми мне приходилось иметь дело: Musima (!), Fender precision, Aria, Peavey Foundation, акустический Hohner и несколько китайских разновидностей не очень высокого качества.
Конечно, очень многое зависит от происхождения инструмента – например, Fender меньше всех остальных требовал дополнительной обработки, пробивая микс одной породой. Но и гитары средней руки можно записать и обработать так, что за результат будет не стыдно.
В манере игры басиста стоит выделить два очень важных момента: играет ли музыкант пальцами или медиатором. Эти два способа очень отличаются друг от друга, прежде всего – характером атаки. При игре пальцами сначала идет касание струны длительностью несколько миллисекунд и только потом – собственно звук, нота. При игре медиатором атака начинается практически сразу. Эти моменты обязательно надо учитывать тогда, когда вам придется сопрягать партию бас-гитары с ударными, и я на этом еще заострю ваше внимание чуть позже.
Теперь о том, как, собственно, записать саму бас-гитару. Есть несколько способов, лучший из них – брать сигнал микрофоном с динамика какого-то хорошего кабинета или стэка, загруженного не менее хорошими усилителем: в формировании звука инструмента усилитель и акустическая система играют большую роль, часто решающую. Для того, чтобы все было совсем хорошо, микрофонов должно быть хотя бы два – дабы снять не только основной сигнал, но и пространство, обертона, ранние отражения и т.д. В купе все это выглядит весьма накладно: хороший усилитель, хорошая акустика, пара специальных микрофонов, плюс сама гитара должна быть не березовым самопалом. А есть ли специальное помещение для такого рода экспериментов? Скорее всего – гараж с бетонными стенами, прикрытыми старыми солдатскими одеялами…
Но положение не безвыходно, и чтобы доказать это, приведу несколько способов, опробованных лично.
Мне приходилось работать с разными составами, от «металлических» до чисто акустических. Одна из команд, с емким названием «Магнат», исповедовала хард-рок с цеппелиновским оттенком. Когда дело дошло до записи бас-гитары (естественно, после записи барабанных партий), они пришли с готовым решением: писать бас надо с гитарного усилителя Marshall 800, кабинета на 4 динамика (12”) и непременно через микрофон SM 58. У меня был микрофон, у них все остальное. Мои увещевания по поводу того, что эта идея близка к бреду, ни к чему не привели: басист Гриша долго жил в США, играл там в рок-команде и где-то видел, что именно так аборигены записывают бас-гитару. Переубедить его было невозможно, но компромиссный вариант мне все же удался. На усилителе не было линейного выхода дабы можно было для подстраховки снять сигнал хотя бы с преампа. Поэтому я предложил включить гитару в пульт, а уже с него один выход подать на столь любимый ими Marshall 800, другой же – через оцифровку на компьютер. Хорошо, что они согласились, иначе вышло бы совсем плохо: ни гитарный динамик в кабинете, ни SM 58 не в состоянии воспроизводить/снимать низкие частоты, особенно в важной для бас-гитары области 40-80гЦ.
Надо сказать, что сам Гриша играл вполне прилично, почти всегда точно в долю, очень тесно с партией барабанов и не заморачиваясь на мелодические изыски, что иногда приводит к неожиданным диссонансам с гитарной партией: на репетиции-то всего не услышишь. То есть с исполнением никаких проблем не было, но вот с обработкой пришлось потрудиться. После того, как все партии для альбома были записаны, я начал разбираться с тем, что оставили мне в моем звукорежиссерском одиночестве участники группы «Магнат» кроме бутылок из под водки и засмоленных «пяток» в мусорной корзине.
На руках у меня было по два басовых файла с песни: низкочастотный, глухой и расплывчатый – с пульта, и резкий до визгливости, остинатный как стук колес поезда – через микрофон с «кабинета». Поразмышляв немного, я двинулся в следующем направлении.
На «низком» файле обрезал все, что было ниже 40 гЦ. Так как струны звучали тембрально неодинаково, не поленился отдельные ноты обработать эквалайзером дабы всё звучало одинаково. Результат сильно скомпрессировал, что выровняло динамику.
«Высокий» файл обрезал снизу до 200 гЦ, сверху – до 5000 и скомпрессировал его в T-Recks-е как гитарный с ратио 3,5 и атакой на 60 м.сек.
После этого поместил оба файла в микс с ударными и гитарой и начал аккуратно крутить на каждом графическую эквализацию и соотношение громкостей этих файлов чтобы выделить бас в общей массе. Когда бас «пробился», немного подкрасил высокочастотный файл максимайзером Waves L2.
«Магната» результат устроил: и инструмент слышно, и низкочастотный качь есть.
Хотя, если бы не упрямство Гриши, можно было бы обойтись малой кровью: все условия для этого у меня есть, а методика отработана на альбомах «Есть ли жизнь на Марсе» и «Биг-бит».
Состоит она в следующем. Есть такой (простой, хороший, недорогой, ламповый, гитарный) комб «Ерасов». Я купил его еще в 2003 году и мне он очень симпатичен: и звук у него приличный, и «кранч» у него без зауми, и мощности хватает не только для репетиций, но и для концерта в небольшом зале. Еще одно его важнейшее преимущество – XLR-выход для пульта и два входа: low и high. Правда, сигнал, взятый с лампового преампа, заметно отличается от того, что формируется динамиком, по определению обрезающем низы. Но для записи баса – в самый раз. Схема включения такова. Бас-гитару – в «Ерасов», XLR-выход – в пульт, выход пульта – в оцифровку. В результате в басовом файле есть все необходимое: и низ, и ясная атака, и середина, хорошо подкрашенная лампой, и даже чуть-чуть кранча из-за того, что бас включен в более чувствительный вход. Готовый файл я, прежде всего и обязательно, ровняю по барабанам. И вот тут надо помнить об одной особенности – манере звукоизвлечения басиста. Если он играет пальцами, то атака делится как бы на 2 части: касание струны и собственно сигнал – это очень хорошо видно на «растянутом» файле. Я долго мучился определяя, что именно считать атакой: ведь нота должна совпадать (сочетаться) в миксе с бочкой или малым…
Мои эксперименты привели меня к следующему: лучше всего ровнять по серединке между этими двумя точками, то есть на мониторе это выглядит так: касание струны – атака бочки (или малого) – атака бас-гитары (звук).
Если же басист играет медиатором, то касание и атака совпадают и выравниваются строго по началу атаки барабанов.
…Если вы дочитали только до этого места, сели за компьютер и последовали моим рекомендациям, хочу вас разочаровать: это только полпути.
Дальше начинаем полученный файл обрабатывать. Если вы хотите получить винтажный звук 60-х, нет проблем: в T-Recks-е в разделе эквализации есть такой звук. Слегка порулить его (лучше – на фоне барабанов), добавить оттуда же, из раздела компрессоров, немного подходящего плагина, и вам гарантировано пробивание любой микс-фактуры: в эквалайзере настолько задраны рабочие частоты, характерные для звука середины прошлого века, что если что и потребуется, так это небольшой комнатный ревер для имитации помещения.
Но все же такой случай – исключение. Большинство музыкантов хотят, чтобы в басе были и мощные низы, и яркие верха (точнее – верхняя середина). Но алгоритм компрессии для низов и середины – разный. Выход напрашивался сам собой. Вставляем в микс с барабанами и гитарой басовый файл и дублируем его. Один обрабатываем именно как басовый файл каким-нибудь любимым плагином. На втором же обрезаем весь низ герц до 150-200, выделяем эквалайзером наиболее яркий участок в области верхней середины так, чтобы его было слышно на фоне гитары, и компрессируем результат именно как электрогитарный файл. После этого вставляем два полученных файла в общий микс.
В этом миксе начинаем крутить сначала только две дорожки: бочку и бас с повешенными на них эквалайзерами (по вкусу). Нам нужно добиться двух вещей:
а) чтобы оба инструмента были отчетливо слышны на фоне друг-друга;
б) чтобы этот тандем реально «качал» всю будущую музыкальную конструкцию.
Существует масса рекомендаций на тот счет, как этого добиться путем вырезания частот в одном инструменте и поднятии этих же частот – в другом. Но вот чего я не встретил в публикациях на эту тему (может, просто не нашел), так это того, как ритмически должны сочетаться бочка и бас. Путем долгих опытов и сравнений я пришел к выводу, что чаще всего бас должен чуть-чуть отставать от бочки дабы пропустить вперед ее атаку, щелчок. Точное расстояние в миллисекундах указать сложно, его нужно определить самостоятельно и для каждой композиции отдельно. Но расстояние это весьма невелико.
Разобравшись с бочкой и басом, добавляем к ним малый и высокочастотный басовый файл. Последний – постепенно, чтобы он давал только окраску и подчеркивал партию, а не главенствовал и – с тем отставанием, которое уже есть.
В тандеме «бас – ударные» 90% басистов играют по следующей нехитрой схеме: низкая нота (тоника) идет в унисон с бочкой, высокая нота (кварта, квинта, терция) – с малым. Вот теперь можно, с введением в дело высокочастотного файла, отрегулировать ритм-группу в вашей композиции так, как вам хочется. (Как это получается, хорошо слышно на треке «Ангел любви» альбома «Есть ли жизнь на Марсе»)
В следующей главе я продолжу тему записи бас-гитары и постараюсь дать еще несколько подсказок о том, как и на «урале» можно неплохо записаться.
Далее, как и в предыдущих публикациях, я намеревался написать о том, как мы пытались записываться в конце 70-х – начале 80-х годов прошлого века. Но пришедшее письмо от читателя этой рубрики несколько отодвинуло мои планы.
Публикую его с минимальными исправлениями и сокращениями: все-таки мы столичные обитатели и плохо представляем себе жизнь и историю российской рок-музыки в провинции, а ведь она там была!
«…Здравствуйте Сергей!
Посетил Ваш сайт и был настолько затронут прочитанным, что решил написать.
Все эти повествования, местами смешные, местами не очень, а порой и совсем грустные, напомнили мне всё произошедшее со мной и моими друзьями-коллегами в далёкой юности. Начинали мы немного попозже, в конце 70-х, но события, так классно описанные Вами, чуть не в ноль повторялись и в нашем уездном городе Вологда, с той лишь разницей, что масштабы происходящего и круг действующих лиц были поменьше, и из провинциальных масштабов это не вышло. Конечно, я понимаю, что такие истории могли, и, наверное, происходили во многих российских городах, где находились группы единомышленников, которым нравилась музыка отличная от той, которая звучала по радио и на митингах, и которые хотели выразить себя именно через ту музыку, которая им нравилась, но не было легальных путей осуществить это.
Начинали мы в 8-м классе, спонтанно собравшись у меня на квартире. К этому времени у меня уже был целый «арсенал» инструментов. Первую электрогитару я начал делать в 7-м классе, так как купить простую акустику, не имея блата, в нашем городе было практически невозможно, а научиться играть на гитаре очень хотелось. Пришлось применить смекалку и навыки, полученные на уроках труда. Благо в Доме Юного Техника работал замечательный мужчина, который вёл там практически все кружки, от фото до авиамодельного. Он разрешал пользоваться инструментом и нехитрыми станками, которые там были. Даже первые колки для гитары я вытачивал сам, так как в магазине колки “для электрогитары” стоили 1руб. 20 коп., а это недельные обеды в школе (из расчёта 20 коп. в день) От всех имеющихся родственников и знакомых были притащены старые неисправные ламповые радиоприёмники и радиолы (типа «Восток» и подобные, названий сейчас уже и не вспомнить). Всё это было приведено в порядок, и честно рычало на 3-6 Ватт прописанные им в паспортах. Предварительные усилки для гитар и звукосниматели изготавливались также в домашних условиях. Магниты вытаскивались из моторчиков от разных самодвижущихся игрушек – за ними шла настоящая охота.
В девятом классе наш ансамбль получил официальный статус. Когда ребята из прежнего состава окончили школу, мы получили возможность репетировать по вечерам после уроков (чтоб не мешать процессу обучения). К тому времени у нас уже был кое-какой репертуар. Меня единодушно признали руководителем, хотя я к этому и не стремился, просто у меня было 2,5 класса музыкальной школы, а остальные практически совсем не знали нот. Затем боевое крещение, вечера на день учителя, и покатилось…
Жизнь поделилась на праздники и периоды репетиций между ними.
Песни стали сочиняться сами по себе, сразу же, как только я подобрал первых три “блатных” аккорда: даже это пришлось делать самому, так как поначалу спросить было не у кого, а в самоучителе Вещицкого (а кроме него в магазинах у нас ничего не было) об аккордах в привычном обозначении Am, Dm и т.д. ничего не говорилось. К сожалению, записей тех лет не сохранилось, хотя я подозреваю, что они наверно вызвали бы сейчас улыбку, не более… Недавно обнаружил в подвале катушку со “школьной” лентой (был такой тип) которую использовали для ревера. Но не на чем прослушать.
Надо сказать, что в техническом плане нам повезло. Я рано начал интересоваться техникой благодаря своим старшим товарищам, паять научился в 6-м классе, поэтому вся электроника была на мне. Первый ревербератор я сделал из лампового магнитофона “Айдас-9М”, предыдущую модель которого Вы упоминаете в своей статье. Второй я делал из магнитофона “Чайка”. В конце 9-го класса нас припахали выступать на конкурсе “Любовь, Комсомол и Весна”. Нельзя сказать, что мы туда стремились, просто надо было отстоять честь школы, показать, что в ней ведётся культурно-массовая работа. Нам был предъявлен ультиматум: или выступаете, или в 10-м классе близко не подойдёте к аппаратуре. Пришлось согласиться. Срочно, за две репетиции, готовилась программа. Так как песен такой тематики мы практически не пели, пришлось напрячься. Нашли парочку нейтрального содержания. И решили добавить парочку своих. Выступили мы во всей красе! У нас у единственных из всех групп был ревербератор! Плюс самодельный квак и самодельный фуз, которым я рычал изо всех сил. Вход на конкурс был свободный, поэтому народу собралось много. Нас не освистали! Это был большой плюс! Мы заняли 3-е место, это тоже радовало (всего участвовало 8 групп). Но что потом было на методическом разборе! Критику мы, конечно, принимали: учитывая нашу профподготовку, говорилось всё по существу. Но когда зашла речь об авторстве, тут стали задавать не совсем приятные вопросы. Типа: а много ли вообще у вас своих песен? а кто разрешил вам их петь? куда смотрит руководство школы? Спасло наверно то, что это был 9-й класс, и политическую подоплёку всерьёз никто не рассматривал. Да и не было там её… Это потом, когда мы за институт выступали на конкурсе с такой же тематикой и пели песни в стиле Bad company и венгерского Scorpio (уже не помню, как точно называется, но наш гитарист тащился от них), какие-то тётки прибежали в жюри с требованием прекратить это безобразие. Хотя тексты были – сама невинность. Председатель жюри обозвал нас хипарями 60-х годов, что в принципе мы восприняли как комплимент. Потом были скитания по ГПТУ в поисках репетиционной базы, записи по ночам на самодельных пультах, попытки пробиться хоть куда-нибудь. Работа в ДК, на танцплощадке, где мы умудрялись по выходным записывать очередной альбом фактически прямо на улице. Первые запреты, когда разгулявшейся молодёжи приспичивало идти стенка на стенку именно под мою песню. После очередного побоища директриса запретила нам ее петь. Самое интересное, что это была вполне пристойная патриотическая песня – про Вологду и вологжан…
Кое-какие записи тех времён остались: в принципе, я сейчас и занимаюсь восстановлением записей тех и более ранних лет, что смог найти у друзей. Часть бережно сохранил и отцифровал наш бывший гитарист Евгений Салманов, живущий сейчас под Калининградом и работающий на какой-то студии. Мы не виделись уже несколько лет, но я разыскал его в Интернете, и теперь мы переписываемся. Я сам уже “не у дел”, в начале 90-х прекратил свою музыкальную деятельность, думал, что насовсем. Но знакомство с современными технологиями подвигнуло меня снова заняться творчеством, тем более, что, как Вы сами пишете, сейчас возможно добиться приемлемого качества даже на малобюджетном оборудовании. Пытаюсь передать накопленные знания своим сыновьям. Старший, скорее всего уже не будет заниматься музыкой серьёзно, но на младшего я возлагаю большие надежды. Данные у него неплохие, и если будет желание, я думаю, может что-нибудь получиться…
…С большим интересом прочитал Ваши статьи о способах восстановления старых записей. А рассказы о старой аппаратуре просто тронули! Я хоть и моложе на десяток лет, но застал всю ту технику, про которую Вы пишете.
Поражаюсь Вашему оптимизму и работоспособности! Будьте всегда таким! Желаю Вам здоровья и удачи во всём!
C уважением, Сергей Хрипунов.»
Сергей Попов
