В своей практике мне много приходилось работать с многоголосьем. Это было и в «Жар-птице», и в «Алиби», и в моих личных альбомах, и с другими исполнителями. О том, как это делается, стоит рассказать поподробнее.
В начале 60-х чаще всего все голоса писались одновременно, так делали и Beatles, и Beach Boys, и Hollis – группы, запомнившиеся своими уникальными многоголосными партиями. Преимущества такого способа очевидны: все исполнители хорошо слышат друг друга и правильно интонируют и выстраивают аккорд. В конце 60-х появилась многоканальная звукозаписывающая аппаратура, чем не преминули воспользоваться Beatles, спевшие великолепную Because: три голоса были записаны трижды в унисон. Эту находку подхватили в начале 70-х Queen, создававшие просто фантастические вокальные коллажи из 8-10-12 и даже 16 голосов. Сейчас, когда количество каналов вообще не ограничено, один человек может спеть за целый хор. Но злоупотреблять собственным голосом не стоит, лучше, если каждая партия записывается отдельным солистом: сочетание индивидуальных вокальных данных всегда лучше, чем сложение одного голоса. Хрестоматийный пример – потрясающий дуэт Леннон-Маккартни (No Reply, Any Time At Al, Please Please Me, She’s Leaving Home и т.д.) А когда к ним присоединялся Харрисон (This Boy, Tell Me Why, Paperback Writer), это было уже потрясающим трио. Их пример – это не только повод для подражания, но и хорошая школа того, что и как стоит и надо делать.
Я очень много читал о Beatles, не говоря уже о том, что много их слушал, пел и играл. Попробую на их примере рассказать о том, как необходимо петь и, соответственно, записывать голоса. В юности мне казалось, что высокие партии поет Леннон, а Маккартни – низкие. Видимо, на такой вывод повлияли их внешние данные и инструменты, на которых они играли: худой, субтильный Джон на ритме и круглолицый Пол на басу. На самом деле все было наоборот. Голос Джона, столь эмоциональный в солирующих партиях (Rock And Roll Music), в дуэте становился холодным и отстраненным. На некоторых «пиратских» концертных треках очень хорошо слышно как он упорно и точно, несмотря на дикий шум в зале, ведет свою партию где-то на грани баритона (She Loves You, Two Of Us). На этом фоне голос Маккартни, насыщенный обертонами, наоборот, очень подвижен и эмоционален (Misery, Wait, In My Life) . На пластинках это сочетание усиливалось тем, что очень часто битлы или удваивали унисоном собственные партии, или использовали электронное устройство для получения дабл-трека (A Hard day’s Night). Недавно в возрожденной «Жар-птице» я решил сымитировать этот способ, и результат превзошел мои ожидания. Раньше в дуэте с Сашей Васильченко (играл в «Жар-птице» с 1975 по 1979 года, играет и сейчас) я обычно исполнял высокие партии в дуэте, а Саша – низкие. Но у Саши голос более насыщенный, более терпкий, чем мой, «сделанный», скорее, практикой, нежели природой. И наше двухголосье сразу же зазвучало лучше. Самый невыразительный с точки зрения звучания битловский голос – голос Харрисона (Something, I Need You). Он тоже, как и Леннон, чаще пел нижние партии, они с ним часто менялись местами. Но, как ни странно, голос Джорджа именно благодаря своей невыразительности хорошо встраивался в дуэт Леннона-Маккартни (Nowhere Man, Rain, Michelle) – по той простой причине, что не все могут быть солистами, в многоголосье нужен еще и фон на котором ведущая мелодия была бы хорошо видна, прочерчена. Вот, собственно, подсказки, проверенные практикой, для того, чтобы правильно расставлять голоса в многоголосье.
Ринго, кстати, в гармоническом вокале битлов практически не участвовал. Думаю, по той простой причине, что не мог это делать так искусно, как это делали Джон, Пол и Джордж; да и неудобно петь в аккорде сидя за барабанами.
Теперь о точности исполнения. Кажется, что уж в многоголосье попадать в ноты, правильно интонировать надо безусловно. Но на самом деле это не совсем так. Попробуйте, например, понять, какие конкретно ноты в концовке куплета поют в A Hard day’s Night Джон и Пол. Думаю, такая задача подвластна только супермощному компьютеру и, скорее всего, результат будет таков: в буквальном смысле в ноты они в этом эпизоде не попали ни разу. А как мощно звучит! В любом случае небольшой, на 5-10 % отход от тона, может только приветствоваться: именно благодаря ему аккорд вибрирует, светиться, завораживает. Новейшие электронные технологии, позволяющие выстроить многоголосье абсолютно точно, просто-напросто убивают в нем жизнь. Достаточно послушать бэк-вокалы в современной попсе, особенно российской, чтобы это услышать – звучит все крайне невыразительно, плоско и, в конечном счете, безграмотно. Никакой человеческий голос не в состоянии «тянуть» сколько-нибудь долго ноту «ля» с точностью 440 гЦ, он всегда будет находиться где-то рядом.
Итак, как правильно расставить голоса по их характеру мы разобрались. Теперь подробно о том, как их записать.
Если у вас, скажем, двухголосье и два исполнителя, то лучший способ – это надеть обоим наушники, запустить в них фонограмму и, записывая каждый голос на отдельную дорожку, мучить вокалистов до тех пор, пока не получится приличный результат. Есть маленькие тонкости. Например, один из голосов – всегда главный, он поёт ту мелодию, которая является основной и которую, фактически, и запоминает слушатель. Выражаясь самолетной терминологией, есть ведущий и ведомый. Так вот, ведомый ни в коем случае не должен забивать ведущего эмоцией, яркостью тембра, подачей и т.п. Его задача – украсить основную партию, а не «перепеть» её.
Ну, вот вы все записали и, покуривая «Яву красную, золотую», разглядываете результат. И видите, что на картинке файлы тупо не совпадают – кто-то начал фразу раньше, кто-то закончил позже, кто-то придержал согласную в слове и т.д. Но не спешите резать и ровнять! Сначала убедитесь, что это – действительно плохо и что стоит перекроить файлы или вообще все перезаписать. Если то, что получилось, нравиться и вам, и, тем более, исполнителю – лучше оставить все как есть. И не факт, кстати, что результат можно вообще выровнять: психологически ведомый всегда сначала пытается услышать, какую ноту взял ведущий – это занимает несколько микросекунд – и лишь потом, подстраиваясь, точно интонирует свою ноту. На слух это практически незаметно, а на компьютере – видно. И если вы начнете двигать в миксе отдельные ноты дабы все было чики-пуки, может статься, что именно они и будут звучать фальшиво (!) – я не раз в этом убеждался.
Рассмотрим второй пример. Есть дуэт, но нет возможности записать оба голоса одновременно. Естественно, первым надо записать ведущий голос. И вот здесь стоит проявить настойчивость в том отношении, что исполнитель этого голоса должен спеть свою партию предельно точно, с минимальными отступлениями от тона и минимальным количеством всяких мелизмов. При этом не стоит забывать об эмоциональности и подаче. Соблюдение этих условий позволить наложит второй голос в кратчайшие сроки и без особых потерь. Ведь когда дуэт поёт одновременно, вокалисты слушают друг друга и если и отклоняются от «линии партии», то вместе. Здесь же второй исполнитель должен попасть в уже готовую партию, что немного труднее.
У меня был случай, когда второй вокалист категорически не хотел слушать первого и писал свою партию под «чистую» фонограмму. В результате я получил двух солистов в одной песне (точнее, в нескольких) исполнение которых хотя и совпадало по формальным признакам, но с точки зрения драматургии и эмоции сильно отличалось. Пришлось этот второй голос «душить» эквалайзером, размазывать ревером и отодвигать далеко на задний план, строго позади первого голоса в стереопанораме.
Еще одну бредовую идею осуществили на моих глазах одни металлисты. Мы записали солиста, а после этого он слинял из группы. После чего лидеру формации пришла в голову мысль при помощи компьютера сделать из одного голоса несколько – вплоть до эпизодов с каноном. И он сделал всю эту фигню на своем лоп-топе после чего принес мне. Мало того, что в созданных им клонах что-то хрипело и щелкало, так и тембрально все стало походить на вопли роботов с подсевшими батареями: сохраняя длину фрагмента, он все ноты понижал (или повышал) в диапазоне от терции до октавы, создавая таким образом многоголосье. Соответственно, катастрофически менялся и тембр. Убедить в глупости этой затеи – а он сам мог все эти голоса запросто спеть – мне его не удалось, и теперь я пытаюсь в миксе хоть как-то оживить этих роботов-вокалистов…
…Все приведенные мною примеры – исключая, конечно, «роботов» – пригодны для использования и в том случае, если вы пишите все партии единолично. Я, например, занимаюсь этим постоянно т.к., помимо «Алиби» (а с весны – и «Жар-птицы»), вот уже четвертый год реализую личный проект «Биг-бит», в который пытаюсь впихнуть лучшие свои песни, написанные в глубокой юности, с 1967 по 1972 год. На уже вышедшем 1-м «Биг-бите» очень много самого разнообразного многоголосья. Лучшее, на мой взгляд – в песне «Лиза». Самому трудно поверить, но, имея на руках только мелодию, я все придумал и записал всего за один вечер, за 2,5 часа. Озарение, видимо, нашло. Да и опыт, конечно, сыграл свою роль, особенно – опыт «Жар-птицы», где пение упражнений и гамм занимало, как минимум, треть репетиции, и где вокальным партиям уделялось внимание не меньшее, чем инструментальным. По сегодняшним меркам это, пожалуй, нонсенс. Но когда я слушаю иногда «живые» выступления современных российских рок-групп, то отчетливо понимаю, что большинство солистов петь просто не умеет. Например, в молодежной программе на ТВЦ «Только ночью» всего один коллектив из десятка увиденных одинаково хорошо владел и вокалом, и инструментами – Billys Band. Пение остальных напоминало, скорее, конкурс учащихся ПТУ. И это притом, что выступают в этой программе весьма востребованные у молодежи группы.
Все это я к тому, что вокалу стоит учиться, даже если ваш идол – Мик Джагер, который за свою 45-летнюю карьеру точно в ноту не попал, похоже, ни разу. Но ведь как он это делает, с какой убедительностью, шармом и наглостью! И, поверьте, этому тоже надо учиться.
Теперь немного о бэках или «хоре», как его иногда называют. В отличие от основной темы, где наличие эмоции приветствуется, в бэке это нужно далеко не всегда. Возьмем, например, абсолютно классический пример, битловскую Michelle. Как красиво там звучит многоголосье на заднем фоне, и как, обратите внимание, тембрально близко звучат в нем такие разные голоса Джона, Пола и Джорджа! То есть, если есть необходимость создать некий гармонический фон для основной темы, то лучшего результата можно добиться сближая голоса по звучанию – вот тот случай, когда можно смело использовать один голос и многоканальную запись.
Очень часто можно бэки услышать в форме канона, то есть, повторения фрагмента вслед за солистом с некоторым отставанием. Еще одна разновидность подобного бэка – наличие контрапункта со своей мелодической линией, следующей за основной мелодией. Этот прием активно использовался в негритянской религиозной музыке в 30-е – 50-е годы прошлого века откуда и попал сначала на эстраду, а потом и в рок-н-ролл. У битлов таких песен было много, наиболее известные – Help!, Twist And Shout и She’s Leaving Home. Тут главное, чтобы это своеобразное эхо не перекрывало по подаче основную мелодию, но эмоция в этом случае должна присутствовать. В моих записях тоже есть подобный прием – «Там вдали» на «Биг-бите». Когда в июне 1967 года группа «Фобос» начала исполнять эту песню, никакого канона в ней не было. Когда же в 2005 я её записал в память об одном из авторов, Валентине Смирнове, гитаристе той старой бит-групп, то придумал этот контрапункт дабы усилить блюзовую интонацию песни.
Кажется, мне удалось перебрать все возможные варианты вокального исполнения в рок-н-ролле, в том числе и архаичные, и рассказать о принципах, соблюдение которых поможет вам при записи голоса. Скорее всего, какой-нибудь преподаватель вокала сочтет мои рассуждения недостаточно адекватными: наряду с профессиональной терминологией, я использую и обыденную лексику. Но моя задача – максимально доступным языком рассказать о записи так, чтобы меня понял любой начинающий музыкант, даже тот, кто никогда не знал и не узнает, что такое «квинтовый круг».
В следующей главе я постараюсь поделиться опытом о том, как стоит обрабатывать уже записанный вокал. Эта темы может стать бесконечной – настолько она широка и разнообразна. Но попробую, все же, сосредоточиться на главном…
А теперь вернусь к первому альбому «Жар-птицы», «В Городе Желаний, под Радугой Мечты».
Итак, все у меня было готово: сам альбом, оформление к нему и большое желание кинуть все это в массы. Долго голову я не ломал, а поехал сразу в Областной Дом самодеятельного творчества трудящихся, который располагался тогда на Чистых прудах.
Это была такая профсоюзная организация, курировавшая все подмосковные «очаги культуры» как тогда говорили – Дома и Дворцы культуры, клубы, всю подмосковную художественную самодеятельность. Без визы этого учреждения ни один коллектив – хор, ВИА, драмкружок и т.п. – не мог выйти на сцену и что-нибудь спеть, станцевать, продекламировать. Это был, фактически, центр цензуры, а цензорами в нем были люди далеко не всегда компетентные. Очень хорошо, до деталей, жизнь и суть такого учреждения показана в фильме «Забытая мелодия для флейты». Когда его иногда показывают по ТВ, меня просто коробит от воспоминаний, от той всепоглощающей дури, которую я там наблюдал и которая напрямую влияла на мою жизнь, жизнь руководителя Самодеятельного Вокально-Инструментального Ансамбля. Умные люди, правда, умели обходить цензурные рогатки и часто извлекали для себя пользу из факта существования таких учреждений. При МОДСТ, например, существовали двухгодичные курсы повышения квалификации для руководителей ВИА и эстрадных оркестров. Я их окончил в 1979 и получил свидетельство, приплюсовав к которому диплом о высшем образовании смог повысить себе ставку в ДК со скромных 100 руб. до фантастических 130. Понятно, что с музыкальной точки зрения эти курсы мне мало что дали, но, тем не менее, на выпускном экзамене я все же ухитрился расписать на нотном стане партитуру (!) пьесы для эстрадного оркестра (!!) в составе: ударные, контрабас, гитара, саксофон, тромбон и труба (!!!).
Но все же бал в этой организации правили темные силы. Не беру эту фразу в кавычки потому, что большинство сотрудников были в ней, в буквальном смысли, темными, т.е. малограмотными. Нас, например, периодически вызывали на всякие семинары дабы идеологически «подкачать» после какого-нибудь очередного «исторического» съезда КПСС, решения Политбюро или выступления Генсека. Я от таких поездок не отказывался так как это была оплачиваемая командировка в Москву, где я прикупал для семьи мяса, колбасы, сыра, конфет и т.д. – в Дубне с этим было плохо, хорошо было только с мороженым минтаем и с магазином для иностранных специалистов куда простым гражданам СССР путь был заказан. Но МОДСТ появляться все же приходилось чтобы отметить командировку. На всю жизнь запомнилась одна лекция начала 80-х, которую нам, руководителям самодеятельных ВИА – а собралось человек 300, – читал какой-то инструктор-еврей из общества «Знание» в покрытом перхотью сером костюме. Он долго рассуждал о тлетворном влиянии западной идеологии, сиречь музыки, на нашу молодежь, о специальных шпионских центрах, где разрабатываются коварные планы провокаций против СССР и т.д. Но когда он, патетически подняв руки к небу, заявил в гробовой тишине, что недавно гады-американцы запустили спутник, который висит над нашей Родиной и круглосуточно вещает специально придуманную в недрах ЦРУ музыку в стиле «джаз» дабы развращать неокрепшие умы молодого советского поколения… В общем, я не выдержал, демонстративно встал и вышел из зала. Такого мракобесия, некомпетентности, глупости единовременно я не встречал уже давно – с тех пор, как перестал читать стенографические отчеты съездов ЦК КПСС 30-х – 40-х годов. Странно было, что вещал этот бред представитель еврейской нации, не самой глупой на планете. Может быть, так он оправдывался за своих соплеменников, правдами и неправдами уезжавших тогда из Союза, зарабатывал себе индульгенцию перед рассерженной иммиграцией властью? Нет, похоже, он делал это совершенно искренне…
…В начале 80-х дискотечное движение в СССР набрало такую силу, что уже составляло серьезную конкуренцию на танцплощадках эстрадным оркестрам и ансамблям, пасшимся там с довоенных времен, а также новоявленным рок-группам и ВИА.
С другой стороны, дискотеки были идеальным местом для раскрутки андеграунда, к которому принадлежала и «Жар-птица»: то, что невозможно было услышать по радио и ТВ, миллионы людей по всей стране слушали на дискотеках.
Я имел прямое отношение к этому движению с его зарождения, с 1975 года, когда в том же ДК «Октябрь», где базировалась «Жар-птица», организовал с друзьями музыкальный клуб «Метроном». Поэтому когда я приехал в МОДСТ и попросил в соответствующем отделе адреса подмосковных дискотек, никто этому не удивился – меня там знали как одного из первопроходцев и энтузиастов. Да и предлог у меня был хороший, благородный: хочу, мол, обмениваться опытом и программами с другими дискотеками. У «Метронома», например, была концертная программа, посвященная борьбе за мир во всем мире – с постановочными номерами, световыми эффектами и слайд-фильмом, на которых проискам кровавой американской военщины противопоставлялся созидательный труд советского народа.
В итоге я моментально получил список всех подмосковных дискотек – где-то 60-70 адресов – который тут же переписал в припасенную тетрадочку.
Знали бы методисты этого отдела, что потом будет, они бы тут же донесли всё (и даже больше) о моей затее по инстанции и в соответствующие организации. И вызвали бы меня в «органы» тогда, весной 1981-го, а не осенью 1983-го, как это, в итоге, и случилось.
Но за эти 2,5 года я успел наворотить столько дел, что это время вспоминается мне как один из самых насыщенных событиями отрезков жизни, изменивших не только меня, но и её саму, жизнь, самым коренным образом. А началось все с того, что я решил записать с «Жар-птицей» собственные песни на магнитофон «комета 212»…
Сергей Попов
