Начала распадаться наша группа как-то сама собой, кто-то предложил поехать на гастроли на юг, я не поехал по семейным причинам, а бас-гитарист поехал, барабанщик пошел играть в другое место. Это было високосное лето 72го и вокруг Москвы бушевали жуткие пожары. И, поскольку, я остался в городе и не мог не играть, то сделал группу под названием «Високосное Лето» и пригласил туда двух музыкантов из группы, которая репетировала рядом с нами и называлась «Садко». В их составе был Александр Ситковецкий, Крис Кельми, Алексанлр Зайцев(бас) и Сергей Шевелев(барабаны). Я забрал басиста и барабанщика и сделал трио, с которым мы летом выступили раза три-четыре.
Первое выступление состоялось в кафе «Синяя Птица». А осенью начали выступать как «Рубиновая Атака», и некоторые концерты, на которые мы не успевали, я отдавал музыкантам «Садко», которые выступали под уже раскрученным мной именем «Високосный Лето». Как вокалист в тот момент к ним пришел Александр Кутиков, потом они назвались «Високосное Лето – 2». В1972 году я закончил свой первый институт. У меня началась ротация коллектива, причем я-то все время оставался, а музыканты менялись. Проблема была в барабанщиках в основном, у меня барабанщиков в общей сложности было штук сто! Я их так часто менял, и они меня так часто не устраивали, так часто они играли плохо, что мне приходилось каждый раз находить других, менять, снова находить. И все это продолжалось достаточно долго, пока не появились пресловутые драм-боксы, компьютеры и ритм-машины – электроника, которая дала возможность вообще избавиться от живого барабанщика, кривого и пьяного, скандального, какого угодно. Это давало возможность делать аккуратную музыку, без халтуры, хотя, обидно, конечно, ведь барабанщик – очень важен в ритмичной музыке и среди них было много талантливых музыкантов.
У каждого музыканта есть свой потолок, когда он старается играть все лучше и лучше, потом оказывается важным, насколько он артист, или остается лабухом. Замена первого нашего бас-гитариста, помню, выглядела как современный кастинг: пришло два бас-гитариста чтобы показать как они играют. Один играл неплохо, я даже не помню, как его зовут, а вторым был Сергей Ляшенко, ставший потом лицом группы, почти не умел играть, зато стильно эффектно артистично держался, да еще потом и отлично запел. Это очень важно: быть артистом.
После появления «черного списка» запрещенных групп, я переименовал «Рубиновую Атаку» в «Цитадель», потом прошел еще один запрет и я переделал название на «Теннис», потом сделал компанию под названием «Вектор». Приходилось заниматься подобным слаломом, чтобы не влететь, потому что регулярно возникали вопросы: «Получаете ли вы деньги?», частным предпринимательством заниматься было нельзя. Это было криминально.
Когда, после окончания института, уже инженером, меня стали скоропостижно забирать в армию на переподготовку на год офицером, мне пришлось устроиться в НИИ Курчатова в проектную организацию при конструкторском бюро. Я там проработал пол-года и потом устроился на два года в театральный оркестр Театра Миниатюр (Театр «Эрмитаж»), где главным режиссером тогда был Рудольф Рудин (Пан Гималайский из телепрограммы «Кабачок 13 стульев»). В этом оркестре я сменил гитариста Вадима Голутвина, который ушел к Пугачевой, а потом играл в группе «Аракс».
Если говорить о бесчинствах, самым запоминающимся нашим выступлением был концерт в клубе «Энергетик» на Раушской набережной. «Машина Времени» играла у нас на разогреве на танцах, после нам удалось сыграть минут пятнадцать. В «Энергетике» был самый короткий и скандальный концерт Рубиновой Атаки. Сергей Ляшенко-Баска начал его с требования пропустить всех наших хиппи, и первая песня была «Sister Morphine» от «Rolling Stones». Все это дело администрация закрыла из-за жуткой атмосферы – там толпа сломала какие-то ворота, была привлечена конная милиция, приехавших артистов из Театра Маяковского туда даже не пустили, но это был пик нашей популярности в начале 70х. Популярность – это как наркотик, ты находишься все время в состоянии этого кайфа и выйти из него почти невозможно. Было много концертов, мы репетировали и выступали, и все катилось и катилось как бы само собой.
Занятия музыкой воспитывают человека. Это было в году 1966м, когда мы еще только начинали играть,
и все у нас было как у приличных людей, поэтому нам понадобился звукорежиссер. Был у нас один парнишка-радиолюбитель, который паял усилители и переделывал всякую киношную технику по наши гитарные требования. И в один прекрасный момент на какой-то праздник он не приехал, и сложилась ситуация, когда никто не знает, как включить аппаратуру. И тогда я понял, что если ты сам не можешь что-то делать, то ничего не получиться, и мне пришлось стать многостаночником: начиная с организации репетиций, заканчивая приобретением, ремонтом и изготовлением аппаратуры, все я делал сам. И с тех пор, буквально, я взял этот принцип на вооружение по всей жизни.
Под впечатлением открытия Олимпийских игр в Лос Анжелесе (1984г) и выступления Хэрби Хенкока в 1985м я решил создать группу «Вектор». Я пригласил в группу уличных танцоров и Николая Ширяева (группа «Второе Дыхание») и мы смогли поступить на работу в филармонию. Год-полтора мы очень успешно гастролировали по всей стране но большой успех группы и поспособствовал её развалу. После я углубился в студийную работу.
Очень увлекательным оказалось работать с музыкой одному. Когда ты выступаешь, то выступаешь для кого-то, а когда ты работаешь на студии, у тебя задача сделать интересный качественный продукт, чтобы кому-то показать, и чтобы он отличался от того, что было сделано. В результате делаешь музыку для себя и сам себе эту музыку сдаешь, сам у себя принимаешь. Я начинал делать электронную музыку в конце восьмидесятых годов, когда появились первые компьютеры «Yamaha» с нотным станом на мониторе.
Потом появился «Atari» с программой «Cubase». В1987 я закончил пресловутый Кулек (Институт Культуры, а сейчас – Академия Культуры), потому что этого требовала моя работа на телевидении, а там мне не давали денег, пока не будет творческого гуманитарного образования. Студийная работа дошла до того, что у меня образовалась большая студия, и я занялся изготовлением рекламной продукции, озвучкой телевизионных передач, фильмов. Потом я поехал обучаться всему этому делу в Америку и после построил в Останкино две цифровые студии для постпродакшн и озвучки, составив жуткую конкуренцию «Тон-ателье №1» и «№2». В 1992м году в Нью-Йорке я был третьим человеком, который купил новый комплект цифрового звукового оборудования для записи и монтажа с программой «ProTools» и привез в Москву. До этого там стояли большие микшеры и огромные студийные магнитофоны с пленками на катушках, а я устроил технологическую революцию. Тогда же я начал заниматься электронной музыкой и ремиксами прикладного характера.
Альбомы проекта «Рацкевич» должен был издавать лэйбл «Лава», который мы придумали с Василием Шумовым. Винил делали здесь, на студии «Мелодия», компакт диски печатали фирмы «Feelee», «Lava» и «Экзотика». В выпуске винила очень помогли Андрей Гусев – художник, Андрей Гаврилов – переводчик, Александр Градский – Член худсовета Мелодии, Юрий Богданов – режиссер «Мелодии», а также дружба с группами «Центр» и «Мистерия Буфф». С Шумовым мы выпустили несколько альбомов на фирме «Мелодия» и позже в Лос Анжелесе несколько CD (Рацкевич, Шумов, Агузарова) на лэйбле «Lava».
Я записал около 10-11ти альбомов, и желание записывать после этого надолго пропало, хотя сейчас снова
есть мысли записать несколько треков, но компакт-диски выпускать больше не буду. Есть предложения выпускаться на виниле, надо думать что с этим делать… Хочется отказаться от запоминающихся повторяющихся структур в музыке, подойти к границам симфонической академической музыки, навевающей некие картины, воспоминания, мысли, этим я сейчас очень интересуюсь. Дело это очень тонкое – эстетика создания многослойного синтетического полотна, необходимо чувство меры, вкус, здесь невозможно скатиться «на шару» в псевдоумный нойз.
Проект «ZoomRa» возник в конце 90х. Во-первых, «Zoom» – это одновременно некий нойз, как саунд послезвучия, как бэкграунд, во-вторых, это увеличение, приближение, укрупнение, познание, расширение. Термин относится к сфере оптики и фотопродукции, а я очень трепетно отношусь к изобразительному ряду и ко всему тому, что происходит на сцене во время концерта. А «Ra» – это начиная с имени бога Солнца и заканчивая первыми буквами моей фамилии.
После того, как я начал заниматься визуальным оформлением концертов, то есть видео проекцией в концепции «life cinema», когда музыканты вписаны в транслируемое кино. Я не использовал всяких прожекторов, старался на концертах давать только проекцию, чтобы получалось так, что тот, кто на сцене, тот находится там, в картинке. Картинка при этом яркая, вся из себя такая психоделическая, связанная с фрактальной анимацией, и я назвал это «Fractal Compilation Fest»(компиляция разных
фрактальных сюжетов). Получилось, что там могут участвовать самые разные инструменты, которые впишутся в эту картинку, в наш саунд, чтобы можно было там импровизировать. Это было очень интересно, пока не приобрело экономически убыточный момент. За такое шоу с приглашенными музыкантами и видеопроекцией на всю стену полагаются какие-то деньги, хотя бы на перемещение артистов и аппаратуры. Но, в стране нашей хуже становиться с каждым днем и получается, что музыкой и шоу денег не заработаешь. Поэтому, ситуацию пришлось минимизировать и оставить музыкантов, готовых играть за энтузиазм. Шоу должно быть всегда красиво – это то основное, чем я занимаюсь, и что меня отличает от всех остальных. Мало кто подготовлен к восприятию серьезной музыки, поэтому очень важно, чтобы на сцене было нечто интересное. Изобразительная составляющая – форма, очень важна и фрактальная анимация, использование фрактальной геометрии Бенуа Мандельброта лучше всего иллюстрировали пхиходелические импровизации в электронной музыке. Тогда на сцене возникает симбиоз музыки и видео и простому человеку становится комфортнее, удобней.
У «ZoomRa» был большой концерт в московском Планетарии, где масштаб поверхности, на которую направлялась наша мультимедийная проекция был очень убедителен. Там у них очень большое видеоразрешение «4К», а это очень большая качественная картинка. Мои картинки специально под Планетарий были пересчитаны, и выглядело это гиперреалистично, мощно, грандиозно. В другой раз у меня получилось устроить концерт в одном из кинотеатров, там было качество изображения «2К», это былмультиплекс с большим экраном и «dolby surround» и это было не менее убедительно.Ездили в Сибирь, натягивали большой экран на оупенэйр фестивале, но в Планетарии был достигнут максимальный эффект. Сейчас я ищу людей, которые могут каким-либо образом заинтересоваться и организовать подобные перформансы. Я знаю, что кинотеатры Москвы передали в одни руки и хотят из них сделать мультиформатные творческие центры, а там большие экраны и хороший звук – все для нас готово. На камерные тусовки размениваться уже не хочется, хотя, конечно, они тоже будут. 
С 1997го по 1998й мы с Алексеем Борисовым делали большой фестиваль «Electric Future» в ЦДХ, где в качестве ведущего был Дмитрий Ухов. Тогда и началась моя амбициозная деятельность по части изобразительного ряда. В ЦДХ есть выдвигающийся экран, и я обязал всех участников, чтобы они приходили и не просто играли на сцене свою музыку, а делали там какой-нибудь видеобэкграунд. Но все мероприятия требуют информационной подпитки, грамотного пиара и рекламы, а без оного, все постепенно сходит на нет. На мой взгляд, это мероприятие имело перспективу – составы каждый раз были разные и фестиваль получался интересным, на первые концерты приходило по 500 человек, зал был полный. С нулевых я периодически организую фестивали, начиная с «Ruby Attack v4.0», «Fractal Compilation Fest» и заканчивая «The End» (2015) и «Contemporary Guitar Fest» (2016).
Здорово, что я получил возможность записывать звук, появились электронные устройства, сейчас мы столкнулись c проблемой архивирования невероятного большого музыкального массива, но настоящее, аутентичное, оно не исчезнет априори, поскольку речь идет о сиюминутном действии, о творческом процессе, о работе интеллекта артиста, музыканта, художника. Зафиксированный процесс – это совсем другое, одно дело лайв, живье, а другое – изданный паблишинг продукт. Рукотворная музыка будет жить всегда. И за всем этим должны стоять тайна, провокация, интрига, некое чудо.
Для SpecialRadio.ru
Июнь 2016 Москва
Материал подготовлен Игорем Шапошниковым
НАСТОЯЩЕЕ ИСКУССТВО СОСТОИТ ИЗ ТАЙНЫ, ПРОВОКАЦИИ, ИНТРИГИ И ЧУДА. Часть 1
Видео по теме:
https://youtu.be/lsvfLDfTB8c
