ОНТОЛОГИЯ СКРИПИЧНОГО КОДА МУЗЫКАЛЬНОГО УНИВЕРСУМА

В семье моей никто с музыкой связан не был. Отец был инженером-конструктором (как я сейчас понимаю, в закрытом КБ, поскольку никогда особо не рассказывал, чем именно занимается). Мама работала технологом на заводе, бабушка — там же. В общем, мира музыки никто вообще никак не касался.

Однажды, будучи еще совсем мелким, проходил я мимо магазина музыкальных инструментов, увидел в витрине скрипку и – завис. Она сверкала в лучах южного солнца янтарным лаком, производя на меня гипнотическое действие. Мне тогда было лет пять. Понятное дело, первая реакция мамы была в том роде, что всё это глупости. Но сколько раз я проходил мимо той витрины, столько раз этот магический магнит вновь тянул к себе. Я снова и снова прилипал к стеклу и зависал. В итоге, когда я дорос до возраста, когда можно было поступать в музыкальную школу, родители меня туда все-таки отдали. (Все это происходило в Таганроге, где я родился).

Мне повезло с первой учительницей музыки – ее звали Екатерина Николаевна Донецкая. Не знаю, была ли она хорошей скрипачкой, мне сложно об этом судить, но то, что она была шикарным преподавателем, могу сказать на 100%. Это, конечно, крайне сложная задача: взять маленького неумеху, помогать его делать первые шаги, ставить руки, ставить осанку. Выслушивать этих бесконечных фальшивых «Сурков», и при этом все время соблюдать грань, чтобы не отбить желание, потому что это очень тонкая грань.

Я знаю очень многих людей, которые либо не дошли до конца музыкальной школы, либо, закончив ее, убрали инструмент подальше и больше никогда к нему не прикасались. А вот ей удалось сохранить и преумножить этот интерес.

Хотел бы вспомнить и своего второго преподавателя, Олега Георгиевича Крыштановского. Насколько я знаю, он сейчас в Москве живет. Надеюсь, что у него все хорошо, и он жив-здоров. Он был довольно молодым человеком в те времена, так что, думаю, он и сейчас еще не очень стар.

Он преподавал скрипку, естественно, по классической школе, но сам при этом владел и джазовыми приемами, и цыганскими, и другими всякими разными. И показывал эти приемы, поясняя, что это, конечно, с академической точки зрения совершенно неправильно и противопоказано, но бывает и так. Этим, конечно, еще больше усиливал интерес, просто заражал этим всем.

Олег Георгиевич руководил местным оркестром. Именно он показал мне пластинку, которая стала моим первым сильным музыкальным впечатлением. Это был винил «Беседы» («Conversations»). («Беседы» — совместный студийный альбом индийского скрипача Лакшминараяна Субраманиама и французского скрипача Стефана Граппелли. Вышел в 1987 году на Всесоюзной фирме грампластинок «Мелодия» в СССР – прим ред.). Это два виртуоза-импровизатора: Стефан Граппелли – он умер еще в 90е, а второй, Лакшминараяна Субраманиам, по сей день здравствует. Я его даже живьем слушал, когда он приезжал в Петербург. Так вот, они записали в 1980-е этот совместный альбом — смесь этники и джаза. Судя по всему, альбом был записан на одном дыхании, возможно, даже без репетиций.

Я много лет мечтал хоть что-то с этой пластинки повторить, и где-то лет 15 назад начало более-менее получаться, и это счастье было великое. Когда Субраманиам приезжал, для меня был священный долг — посетить его концерт, где можно было смотреть на него, на его руки, на его движения… Он, между прочим, автор целого ряда нестандартных техник, которыми мало кто пользуется, кроме него самого. Я пытался их перенять, но, конечно, не всё получалось.

Если говорить о музыкальной жизни Таганрога моего детства, в то время это был маленький провинциальный город. Если рок в то время и делал первые шаги в Таганроге, то это шаги были очень робкие и малозаметные, хотя существовала пара интересных коллективов. Зато очень богатой была классическая музыкальная жизнь Таганрога. В доме брата Петра Ильича Чайковского регулярно устраивались музыкальные вечера, на которые мы часто ходили с родителями. Рок-культуры я тогда практически не касался — был еще слишком мал для этого.

Тем не менее, в самом начале 90х, неожиданно оказался бас-гитаристом в панк-коллективе. Мне было лет 18, хотелось чего-то, сам не знал чего. И я пришел в коллектив «Монастырь», у которого на тот момент не было бас-гитариста. Партии были простые, на том уровне много ума не требовалось. Я в этом качестве пробыл недолго, это само собой сошло на нет — я довольно быстро понял, что бас-гитара – это совсем не моё. История эта началась и закончилась в Таганроге, больше я к этому инструменту не возвращался. Не скажу, что это была ошибка молодости, скорее это был такой эксперимент.

Ребята из «Монастыря» в какой-то момент переехали в Ленинград. Однажды я к ним просто приехал в гости. А в итоге, благодаря череде случайных событий, остался здесь на всю жизнь.

В Ленинград я приехал уже со скрипкой. На улице познакомился с человеком по имени Алексей Айдинов, по прозвищу Леха Пупкин. Леша, к сожалению, несколько лет назад ушел из жизни, инсульт, мы с ним дружили до его последних дней. Он тогда помог мне и с жильем, и с поиском работы. Леша был уличным музыкантом, исполнял рок-н-ролл, блюз, рэггей и мы много лет играли вместе. Благодаря ему у меня появилось много новых друзей и знакомых.

Играя на улицах, я познакомился и с Иваном Воропаевым, которого также считаю одним из своих музыкальных наставников. Он мог параллельно играть и в оркестре в Филармонии, и в группе «Аквариум», и в подземном переходе на Невском. Ваня владел большим количеством этнических техник и щедро ими делился. Все показывал, все рассказывал.

Питер с точки зрения музыкальности меня тогда потряс. Это был самый-самый расцвет, начало девяностых. Я приехал в 1991-м. Было удивительно вживую увидеть множество людей, о которых раньше только слышал.

В те времена довольно много рок-коллективов использовали струнные. Сказать, что это была экзотика, нельзя, но, конечно, скрипачей было не так много, как гитаристов. Но они были — тот же Андрей Заблудовский до «Секрета» играл на скрипке в группе «Выход». Никита Зайцев (ДДТ). Тот же Ваня Воропаев, Андрей Решетин (Аквариум).

Вскоре после приезда я познакомился и с Сергеем Селюниным. «Выход» очень впечатлил – сильная была команда. Да, собственно, несколько их песен я знал и до этого. Мы встретились с Силей на каком-то фестивале, я с кем-то выступал перед ними, а потом Силя ко мне подошел и сказал, что ему понравилось, как я играю, и предложил присоединиться. «Выход» на тот момент был уже известным коллективом, существовавшим лет десять, и я с радостью согласился.

Потом мы записали первый (для меня) альбом «Выхода нет». Мой первый концерт с «Выходом», к слову, состоялся в БКЗ «Октябрьский» на фестивале в честь 10-летия группы «Наутилус Помпилиус». Увидев, что в составе группы — Олег Сакмаров, Юра Николаев, я, признаться, обалдел. Я этих людей раньше только по телевизору видел! Конечно, это было сильное впечатление. Помимо прочего, мы исполнили в тот раз, как сейчас помню, «Прогулки по воде». Правда, выступление на площадке такого уровня и для этого состава группы было первым и последним.

С 92-го года я более-менее осел в «Выходе». Были периоды, когда я уходил и возвращался. Но связь не прерывалась: даже когда я не участвовал в концертах, меня часто привлекали для записи. А где-то последние лет 10 мы в основном играли в акустическом составе — чаще всего это было трио: Силя, я на скрипке и виолончель (сначала покойный Володя Белов, позже – Татьяна Вороненко. Неправильно, кстати, было бы не вспомнить виолончелиста Петра Акимова, он очень много внес в формирование саунда группы, но это было сильно раньше – в 90е.)

По большому счету, «Выход» был в каком-то смысле проектным коллективом — Силя для своего музыкального материала просто набирал музыкантов. У него, естественно, был свой вкус и стремление к определенному набору инструментов. Каждый его эксперимент определялся тем материалом, который его в тот момент интересовал. Помню, был период, лет пять, может, больше, когда «Выход» играл жестко в электричестве — гитара, бас-гитара, барабаны, а потом Силя снова вернулся к скрипкам и флейтам.

Я считаю, что Силя, во-первых, прекрасный поэт. Во-вторых – шикарный мелодист. Думаю, что в русском роке он один из наиболее недооцененных авторов, в чем, увы, отчасти виноват его образ жизни.

Его творчество сложно однозначно назвать панком, хотя он, безусловно, тяготел к этому стилю. Я бы определил его как «эстетский панк». Встречаются у него, может, и довольно грубые вещи, но в основном это – высокая поэзия и очень достойная мелодика.

На запись альбома к Ольге Першиной («В объятиях Джинсни» – ред.), судя по составу музыкантов альбома, я попал тоже через «Выход» — половина музыкантов была оттуда. Хотя, может, и с «Митьками» это было связано. Работа с Ольгой мне очень понравилась — она давала полную свободу творчества. У нее были свои предпочтения, но она ни в чем не давила и не настаивала. Я всегда любил играть с сильными музыкантами, которые вышли на определенный уровень, — это очень ценно.

Такой работой стала для меня и участие в группе «Ad Libitum». Это была очень интересная этническая музыка, с элементами ренессанса и другой старинной музыки. Создатель и руководитель «Ad Libitum», Сергей Василенко, сам не имел музыкального образования, но всегда набирал сильных музыкантов. Аранжировки как-то складывались у него в голове. Не владея нотной грамотой, он напевал нам партии, и мы их уже записывали. Удивительно, но результат всегда оказывался впечатляющим. Мы репетировали до крови, по пять-шесть часов в день. Конечно, это сильно выматывало, но и результат давало.

Там тоже случались интересные знакомства. Как-то раз нам понадобился еще один смычок, и мы с Сергеем поехали по городу искать (тогда очень многие музыканты выступали на улицах, независимо от уровня и степени известности). На станции метро «Горьковская» встретили двух девушек, лет по 17. Одна — ярко-рыжая, а вторая — пепельно-серая. Обеих звали Маши. Они играли классику, но очень бодро, с такой, несколько хулиганской подачей. Мы пригласили одну из них к себе, а вторую посоветовали в другой, только зарождавшийся тогда коллектив — группу под названием «Контора», которая позже превратилась во всем известную группу «Король и Шут». В итоге Маша Нефёдова оказалась той самой «Королевой» из «Короля и Шута», а Маша Бессонова позже родит и воспитает кучу талантливых детей — братья Бессоновы, которых сейчас знает весь мир, это её сыновья.

К Ad Libitum также в какой-то момент присоединился молодой, тогда еще начинающий гитарист Александр Николаев. Как-то так судьба распорядилась, что с тех пор мы с ним практически не расстаемся, вместе кочуя из группы в группу.

Следующий наш проект с Николаевым, «Sherwood», начался где-то в 2001 году. Изначальная идея была создать что-то вроде полукоммерческого англоязычного проекта с народными английскими и ирландскими песнями, и попробовать это продвинуть. Инициатором стал все тот же Сергей Василенко, однако, он не знал английского, мы стали думать про вокалиста и пригласили Юру Иванова. Я был с ним знаком раньше, знал, что у него прекрасное произношение, и мы попробовали записать с ним несколько песен. Получилось очень интересно. К тому же Юра оказался предприимчивым и общительным. Когда мы записали сингл, он предложил: «А почему бы нам не послать его, например, Ричи Блэкмору?» Тот как раз занимался чем-то похожим в тот момент (я имею ввиду проект «Blackmore’s Night»). И послал. А тот взял – и послушал! В итоге мы несколько раз играли у него на разогреве во время его концертов в России. Выступление в Лужниках в рамках его тура стало для нас самым большой площадкой из тех, где мы вообще когда-либо выступали; ощущения незабываемые и от размеров стадиона, и от количества людей. С самим Блэкмором довелось неоднократно общаться. Он производил человека невероятно талантливого, но с таким же невероятным числом тараканов в голове. К примеру, особенно по первости, он все разговоры сводил к одному – как правильно ухаживать за ногтями правой руки.

В группу «Сонце-Хмари» я попал, кажется, в 2004 году. Меня позвал барабанщик Арсен «Давыдыч» Израилов, с которым мы были давно знакомы. Концерт был уже назначен, репетиций не было. Мы просто встретились в гримерке перед выступлением, пробежали пару песен и пошли играть.

После «Шервуда» у нас с Николаевым возникла идея создать что-то свое. Нам хотелось поиграть инструментальную музыку, без вокала. И тут на одной из репетиций «Сонце-Хмари» я случайно услышал от флейтиста Егора Мажуги, что он тоже вынашивает очень похожую идею. Он привел аккордеониста Влада Курмаева, подключился Николаев, и мы вчетвером решили попробовать. Начинали в акустике, потом стали добавлять электронные аранжировки, прописывая бас и барабаны в так называемый «минус». Так родились «Минус Трели». Народу наши эксперименты понравились, и нас до сих пор периодически приглашают на фестивали. Звучит материал хорошо и приносит удовольствие.

Проект «Такими Собой», в котором мы играем песни «Выхода», не создавался специально, он просто случился. После ухода Сили в 2021 году какое-то время мы были в шоке, не знали, что делать. Но постепенно собрались с духом. В составе на тот момент были Таня Вороненко (виолончель), ваш покорный слуга, барабанщик Андрей Вепров (один из старейших участников коллектива, с 80х), а также Валерия Гура (бас) и Виталий Рассказов. Лера никогда не выходила на сцену в составе «Выхода», просто не успела, Силя ее только пригласил. Виталик же — многолетний верный Силин поклонник, который знает все песни наизусть, снял Силину манеру игры на гитаре, при этом к у него еще и очень похожий голос. Он выходил с нами на сцену и ранее, периодически помогая, а то и подменяя маэстро, когда тот был нездоров… Так вот, когда мы поняли, что не можем без этих песен существовать, как и не должны позволить им умолкнуть, мы просто продолжили играть. Не скрою, сначала я скептически отнесся к идее возрождения группы без Сили, но потом коллеги меня убедили, и я подумал — а почему бы и нет? В конце концов, Силя сам называл свой коллектив – «Бессмертная Группа Выход». И судя по тому, что люди ходят на концерты, им это нужно, они помнят. Хотелось бы, конечно, чтобы их стало еще больше. Будем стараться нести Силино творчество в массы.

В последние несколько лет я часто выступаю со своим сыном, Федором, и эти выступления для меня – отдельное счастье. Он, так же, как и я в свое время, сам выбрал себе инструмент. Я, естественно, мечтал, чтобы он связал свою жизнь с музыкой. Пробовал подсовывать ему и скрипку, и гитару — не пошло. А вот клавиши зацепили. Мы сначала пригласили знакомого студента консерватории, чтобы тот с ним позанимался, и примерно через полгода уже начало получаться что-то вразумительное. Позже он без особых усилий прошел отбор в школу имени Мравинского, но уже через несколько месяцев заявил, что это «не про музыку», это спорт и муштра. И ушел. Позже стал заниматься с Марком Бомштейном (клавишник группы «Джунгли»), и это уже был переход на совершенно новый уровень. Я считаю, что мой сын гораздо талантливее меня. И его работоспособность поражает: он может сидеть по два-три часа, повторять один пассаж, пока не добьется идеального результата. Он не только играет на фортепиано, но и учится вокалу у Татьяны Капуро (сестры Марины Капуро). Я не воспринимаю наши выступления как отдельный проект — просто приглашаю его туда, где нужны клавиши. А когда он записывает песни, я в свою очередь ему помогаю, добавляю красочки скрипкой. Интересно еще то, что хотя мы никогда не насаждали ему свою музыку, он сам начал слушать то же, что и мы в молодости. Видимо, это на генетическом уровне.

Что касается «Агитбригады 78-го региона» — мы там выступали с музыкантами «Выхода». Там же участвует Андрей Митрошин («Камикадзе»), Саша «Дусер» Воронов, музыканты «Странных Игр», еще был Сергей Ефременко из Marksheider Kunst, к несчастью, недавно ушедший из жизни… В последнее время движение несколько затихло, но мы всегда готовы приехать в госпитали и сыграть для ребят. Задача там, конечно, совсем другая — просто играешь им знакомые популярные песни, которые они хотят слушать, и чувствуешь большую благодарность. Отдача бывает огромной, даже если их всего 15-20 человек. Это совсем другие эмоции. Мы очень надеемся, что им это как-то помогает. Потому что то, что они делают для нас, невозможно переоценить.

В целом, если говорить о новой музыке, то она, безусловно, растет и развивается. Общий уровень исполнительского мастерства молодежи по сравнению с началом нулевых существенно вырос. Сейчас молодые музыканты очень въедливые, настойчивые, оттачивают свое мастерство. Мы в свое время так не делали — может, ленивые были, не знаю, или казалось, что и так хорошо. Сейчас же ребята реально работают над техникой.

Что касается именно скрипки, на независимой сцене она, на мой взгляд, вполне востребована. Я знаю многих своих коллег-скрипачей, которые успешно играют сразу в нескольких коллективах — и в этнических, и в жестком роке.

Если сравнивать с гитарой, то у скрипки при исполнении роковых композиций, есть своя специфика. Многие эффекты, для которых гитаристу нужны педали, процессоры и иные дополнительные устройства, скрипка может выдать акустически, просто в силу своих конструктивных особенностей. Тембр, длинные ноты, сыгранные на один смычок, или напротив – скоростные пассажи пассажи, арпеджио — все это может создать совершенно уникальную атмосферу в аранжировке, стать ее яркой, певучей частью, при этом безо всяких эффектов.

 

В Оркестре Рубинштейна – проекте, который возник не так давно, я оказался, как часто бывает, через знакомых. В составе играют Марк Бомштейн (нынешний наставник моего сына Федора), двое сооснователей «Алисы» — барабанщик Михаил Нефёдов и клавишник Павел Кондратенко, гитарист «Объекта Насмешек» Андрей «Дюша маленький» Михайлов, бас-гитарист Василий Соколов («Нате», «Санкт-Петербург» и др.) Заводила проекта — протоиерей Вячеслав Харинов, настоятель Храма иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радость» на Шпалерной. Мы когда-то жили недалеко от этого храма, были его прихожанами, именно там крестили нашего сына. Мы знали, что батюшка в прошлом был музыкантом, играл на саксофоне и старинных духовых, участвовал в записях «Аквариума».

Спустя лет 15 судьба нас снова свела. Оказалось, они с Павлом Кондратенко решили тряхнуть стариной и создать проект, который исполнял бы песни времен расцвета Ленинградского рок-клуба — старые рок-баллады, естественно, придавая им современное звучание. Марк меня и пригласил. Интересно, что Батюшка потом признался, что изначально был против скрипки в составе, говорил: «Я вообще смычки не очень люблю» (верится с трудом: вся его семья – и супруга, и дети, играют на смычковых). Но когда попробовали поиграть и он услышал, как это звучит, его мнение резко изменилось.

На данный момент у меня три постоянно действующих коллектива: «Выход», «Минус Трели» и «Оркестр Рубинштейна XIII». Периодически принимаю участие в редких последнее время концертах «Сонце-Хмари». Конечно, не отказываюсь и от других предложений, но это – моя основная деятельность.

Несколько раз я записывался у Андрея Тропилло на «Антропе» — и с Юрой Ивановым, и с Ольгой Першиной, и с другими проектами, не всех уже вспомню. Не могу сказать, что мы были близко знакомы, но – узнавали друг друга в лицо. Вспоминается один забавный случай. Я уже не помню, какая именно это была группа, меня пригласили поучаствовать. Сам Андрей присутствовал на записи, внимательно послушал материал и сказал такую фразу:

«Поете вы, — говорит, — хорошо. Громко. И песни у вас хорошие – короткие».

Тогда же на «Антропе» я познакомился с Сергеем Богаевым (группа «Облачный Край») который работал на Антропе звукорежиссером. Я потом участвовал в записи его последнего альбома («Ыгыатта»), который он успел выпустить при жизни.

Примерно в то же время мне повезло поработать с Алексеем Вишней – это была совершенно шикарная работа. Особенно запомнились песни «Колокол» — монументальная вещь, и «Мама». Алексей, конечно, великий талант. Я очень рад, что он сейчас вышел из тени и дает много концертов. И очень счастлив, что у меня была возможность с ним поработать.

На записи его песен мы целый оркестр прописали двумя смычками – я и виолончелистка Лена Тузова (Лена ТЭ). Были прописаны десятки дорожек. Часть виолончельных партий, по-моему, даже опускали октавером до контрабасового диапазона. В итоге, получилось что-то совершенно невероятное. Я эти вещи до сих пор регулярно переслушиваю. Знаете, бывает такое: записал что-то, слушаешь потом, спустя годы и думаешь: «Господи, что я тут натворил? Сейчас бы руки оторвал…». А эти песни, которые тогда записали с Вишней, каждый раз слушаешь, как впервые — не надоедает, и испытываешь гордость, что удалось к этому прикоснуться. Очень хорошие, удачные с музыкальной точки зрения работы. Огромное ему за это спасибо.

Когда меня спрашивают, что бы я мог посоветовать начинающим музыкантам, я всегда говорю, что для себя давно понял одну простую вещь: если не можешь не играть — играй, но если можешь этого не делать — то, наверное, лучше и не надо. Я вот не играть не могу. Даже если бы мне за это не платили, я бы все равно продолжал это делать. Самому бы приходилось доплачивать – все равно продолжал бы. Не можете без этого жить – дерзайте, растите, экспериментируйте, ищите себя. Главное – не ленитесь 😊

Я уверен, у музыки есть будущее, и оно светлое. Новая, качественная, непохожая музыка всегда появляется очень неожиданно. Дай Бог, чтобы это все продолжалось. А давать советы… Ну, кто я такой, чтобы их давать?

для Specialradio.ru
октябрь 2025
фото – из личного архива Максима Жупикова

 

---

Ссылки по теме:

страница Максима Жупикова Вконтакте

страница БГ “Выход”