25-летию группы «Круг» посвящается
Через некоторое время мне действительно пришла повестка из военкомата. Я должен был служить ракетчиком. Прихожу в военкомат. Военком уже руки потирает: «Ну что, Владимир Борисович? Послужим Родине?» – «Да, послужим! Вам не приходила бумага из Центрального военкомата?» – «Ничего не знаю». – «Спросите, пожалуйста, у секретарши».
Секретарша приносит бумагу. По-моему, приказ N 600-к: «Васильева Владимира Борисовича направить в распоряжение ансамбля песни и пляски». Военком в шоке! Как быть, что делать? Ведь обороноспособность страны может пострадать, если я петь не буду. Короче, вышел я из военкомата, сел в такси, и за рубль поехал служить в Советскую армию.
Так мы все оказались в одном ансамбле песни и пляски. Привезли с собой аппаратуру, гитары. Нам выдали форму, поставили на довольствие. Но разъединять Кунаев нас не стал. Он решился на смелый эксперимент. В рамках концерта ансамбля ЛВО разрешил выступление ВИА «Лира» минут на 10-15. Мы выходили в военной форме с гитарами и пели 3-6 песен в зависимости от концерта. А все остальное время мы играли в оркестре, пели в хоре.
Я, например, пел в первых и вторых тенорах, Юра Семенов играл на домре. Мы заменили в оркестре контрабас на бас-гитару. Весь ансамбль песни и пляски стал играть на нашей аппаратуре. Ансамбль зазвучал совсем по-другому. Кунаев счастлив! Лучший окружной ансамбль Советского Союза! Обороноспособность страны и настроение участников ансамбля явно повышались прямо на глазах.
Кстати, в Москве был такой же ансамбль песни и пляски. Только Московского военного округа. Там, между прочим, служили Александр Слизунов и Игорь Саруханов. А после демобилизации я – по приглашению Севы Новгородцева, Володи Антипина и Владика Петровского – уехал в Москву в «Добры молодцы», а ребята из «Лиры» в своем классическом составе в 1973 году сдали программу худсовету Ленконцерта и стали профессиональным гастрольным коллективом. У них даже диск-гигант есть.
Любопытно, что руководителя в «Добрых молодцах» толком-то и не было. Да и смешно это! Представьте себе: «Руководитель ВИА «Битлз» – Пол Маккартни!». Или Джон Леннон. Но чисто юридически это было необходимо. Так было принято. В любом вокально-инструментальном ансамбле должен быть Руководитель.
Когда я пришел в «Добры молодцы», они уже были ансамблем Росконцерта, и руководителем числился Сева. А вот до того, в конце 60-х – начале 70-х, когда они работали от Читинской филармонии, руководителем был, по-моему, Пашека – Владимир Антипин. Но и в Росконцерте Сева числился руководителем только по официальным разнарядкам, а всей музыкальной частью занимался Пашека, он проводил репетиции, подбирал музыкальный материал, делал аранжировки, писал песни. Он был музыкальным руководителем. Поэтому, наверное, и на пластинках указывали Антипина. Да и невозможно было написать на пластинке: «ВИА «Добры молодцы» – Художественный руководитель Всеволод Левенштейн». Сева и Новогородцевым-то стал после худсовета, когда нам прямо сказали: «Ребята, вы, что с ума сошли?! Выходите в красных кафтанах, в сафьяновых сапожках, поете «Метелки вязали, в Москву отправляли», а у вас половина фамилий какие-то непонятные. Нас неправильно поймут!»
Когда я пришел в «Добры молодцы» все музыканты там были питерские, кроме, по-моему, одного Ромы Власенко, у которого потом была группа «Галактика». Вообще, любительская группа «Галактика» в Питере существовала и раньше. Просто в 80-е Рома использовал это название для своей группы. Антонова я тоже еще застал в «Добрых молодцах», но он уже собирался уходить к Кроллу. Мы пару раз вместе съездили на гастроли, а уже, где-то, через полгода (это был конец 1973 – начало 1974) мы с ним выступали в одном концерте во Дворце спорта: в первом отделении он с оркестром Кролла, во втором ансамбль «Добры молодцы».
У «Добрых молодцев» была очень хорошая аппаратура. Мы ее купили у югославов. В начале 70-х была такая программа, которая называлась «Мелодии и ритмы зарубежной эстрады». Приезжали иностранные исполнители, и в сопровождении оркестра Анатолия Бадхена в течение 2-3 месяцев ездили с концертами по всем крупным городам СССР. Звукорежиссером у них был югослав, которого специально приглашал Госконцерт.
С этим звукорежиссером я познакомился в Москве в Лужниках. Купил у него два американских динамика себе на бас-гитару. И когда на следующий год он снова приехал на обслуживание программы, мы договорились, что после окончания гастролей мы покупаем у него всю необходимую нам аппаратуру на сумму 30 тысяч рублей. По тем времена это была гигантская сумма.
За месяц мы дали более 100 концертов на Дальнем Востоке, заработали приличные деньги. Все скинулись по 2,5 тысячи. А нас было человек 11-12. Набрали 30 тысяч и полетели на самолете в Киев, где проходили последние концерты фестиваля. После концерта отметили сделку, напоили братца водкой и купили у него всю аппаратуру – барабаны, клавиши, микрофоны, усилители, колонки, ревербератор и т.д.
Кстати, с этой аппаратурой у нас потом произошел забавный случай. Дело было в Ульяновске. «Добры молодцы» принимали участие в большом сборном концерте. А перед нами выступала Клавдия Немшилова с дрессированным попугаем Петрушей. Мощный такой, разноцветный попугай, который живет 200 или 300 лет. Был такой эстрадный номер: она выносила попугая на руке, и тот разговаривал с народом: «Здравствуйте, товарищи! Петруша хороший. Жрать хочешь?»
То ли в этот день у него было плохое настроение, то ли его покормили нескладно, то ли еще что-то ему не понравилось, но он перекусил нам 3 или 4 микрофона. У него же клюв мощнейший, как бритва! Я смотрю на нашего звукорежиссера, а он сидит и плачет, глядя на то, как этот попугай перекусывает нам очередной микрофон. Спаять 5-штырьковый разъем – это же целая история, тем более на нервах, когда руки трясутся. В результате этого казуса мы вынуждены были задержать выступление минут на 15-20, пока судорожно паяли перекусанные микрофоны.
В самом конце 1974 года меня пригласили в «Поющие гитары» на оперу «Орфей и Эвридика». Я вернулся в Ленинград, а буквально через несколько месяцев все питерские «Добры молодцы» тоже вернулись сюда. Приблизительно через полгода Сева уехал за границу. А у Володи Антипина началась другая жизнь. Он стал руководителем варьете на нашем знаменитом кораблике – Кронверке.
30 декабря 1974 года я прошел прослушивание в «Поющие гитары». Меня приняли. Где-то с полгода мы еще ездили с концертами и одновременно готовили оперу. Помню, как Марк Розовский сказал Понаровской, которая тогда весила 85 килограмм: «Ира, у меня к Вам большая просьба. Эвридика должна быть воздушной. Представляете себе: Альберт Асадуллин – тростинка такая. И Вы рядом с ним!..»
24, 25, 26 июля состоялись премьерные показы оперы «Орфей и Эвридика». В августе мы поехали на гастроли – Одесса, Кишинев, Сочи, Ялта. В сентябре у нас был отпуск. А с 10-го октября мы уехали в Минск и Днепропетровск. Это уже с оперой. Концертная деятельность закончилась, последний концерт мы отыграли где-то в июне месяце. На радио песни какие-то еще записывали, но концертов уже не было. Только опера. За три с половиной года я лично отыграл 900 спектаклей!
А в начале 1979 года Валерка Живетьев и Владик Петровский снова вытащили меня в Москву – к Стасу Намину в «Цветы». Ну и, соответственно, «Летний вечер», так похожий на «Отель Калифорния»… Такое было получено задание. Стас пришел на репетицию и говорит: «Мальчики, делайте, что хотите, но мне нужна русская, советская «Отель Калифорния»! Вот и все. Задание дано. Мы сделали. Спел ее я, а партию гитары записал Игорь Саруханов.
К «Фантазии на тему любви» много музыки написал Слизунов. «Скажи мне да» и «Утро-вечер» спел я. «Я бродячий фокусник» – это Сашка Слизунов. И песню «Жил-был дурак» тоже, по-моему, он пел. А Сашка Федоров спел главную песню фильма – «Ты в страсти горестной находишь наслажденье», на стихи Пушкина. Кстати, в этом фильме звучит одна из моих самых любимых композиций – та, под которую Овчинников танцует. Это его главный чемпионский танец. Играет Игорь Саруханов, а музыку написал Сашка Слизунов.
Записывались мы в первой студии Мосфильма. У нас тогда Мишка болел, а Манасарова сказала: «Мне срочно нужно фильм выпускать к Олимпиаде. Берите барабанщика, где хотите!» Мы срочно пригласили Сашу Герасимова. Он с нами снимался в фильме и записывал все песни. Потом ушел к Пугачевой в «Рецитал». А вот в фильме «Не бойся, я с тобой» все песни за Полада Бюль-Бюль оглы пою я!
Спокойно, это шутка. Я пою только те песни, в которых хриплый голос. «Каратэ», например. Просто Полад попросил, сказал, что сам он так спеть не сможет. А всю лирику, конечно же, поет сам Полад Бюль-Бюль оглы. Этот фильм мы записывали в Останкино, в той же самой студии, где потом писали первый диск группы «Круг» – «Круг друзей».
Мне сегодня часто задают один и тот же вопрос: «Царь, зачем ты ушел от Анастаса Алексеевича Микояна? Ведь все были в шоколаде – записи, поездки, съёмки!..» Сейчас, вспоминая то время, я думаю, что во всем виноваты были эмоции. Стас – человек очень своеобразный, сложный и непредсказуемый. Поэтому мы решили тогда уйти все в один день.
Мы прекрасно понимали, что «Цветы» не прекратят свое существование, и на следующий же день вместо нас Стас наберет новеньких, сделает все заново, и вполне возможно, что коллектив станет еще более успешным. Но нам очень хотелось создать СВОЮ группу.
К тому времени у нас накопилось большое количество серьезного музыкального материала. Ведь все, что вышло на первом диске – это ж не за один день было написано, это результат довольно продолжительного жизненного периода. Как решили, так и сделали. Ушли все в один день. Это было начало 1982 года. Валерки Живетьева и Сашки Федорова тогда уже в ансамбле не было – они еще в конце 1980 вернулись в Питер. Лосев с нами уходить отказался, остался у Стаса. И я его прекрасно понимаю. Ему не было никакого смысла уходить – ореолом группы «Цветы» в любом случае являлся Александр Лосев.
Первые пять месяцев – сейчас об этом уже можно говорить – мы потратили на то, чтобы оставить за собой название «Цветы». Сейчас, наверное, это выглядит смешно и наивно. Мы даже сдавали худсовету Министерства культуры, чтобы нам разрешили выступать под этим названием. Ничего у нас, конечно, не получилось. Потом мы с Игорем Грановым по его просьбе ездили как «Цветы». В первом отделении его группа выступала, во втором – мы, на их аппаратуре. Запросто собирали стадионы, дворцы спорта…
Потом Стас забеспокоился, подключил свои связи. Начались гонения, нас стали вызывать на ковер, пытались выставить наркоманами, бабниками, антисоветчиками и, в конце концов, полностью перекрыли кислород. Мы поняли, что бороться с кремлевской махиной бессмысленно. После долгих мучений придумали название «Круг», а программа у нас уже была готова. Кстати, репетировали и сдавали программу худсовету мы на аппаратуре «Самоцветов». Это исторический факт.
Потом мы поехали в Ужгород, в Закарпатскую филармонию. Это была первая филармония, которая согласилась принять нас на работу. Так сказать, дала нам путевку в жизнь, поскольку устроиться в Москве было нереально.
В Москонцерте были Гранов, Слободкин, Маликов. И они там не просто были, они там были, что называется, всегда! Члены партии, большевики, родственники. Они бы все сделали, что у них под ногами никто не путался. Даже Пугачева, будучи московской певицей, не работала в Москонцерте! Даже Сенчина, будучи женой Стаса Намина, работала в Магаданской филармонии, от Магадана и звание Заслуженной артистки получила. Цирк!
Года полтора мы работали от Закарпатской филармонии, а в 1984 нас пригласили в Брянскую филармонию. Там директору нужно было поднять сборы, он рискнул взять нас и не прогадал, потому что залы на наших концертах всегда были битком. Кстати, в этом переходе был еще один положительный момент – мы удачно проскочили время печально известных худсоветов 1984 года. Когда мы приехали в Брянск, нас встречал на вокзале и размещал в гостинице администратор Брянской филармонии Андрей Разин, который, спустя 3-4 года, стал основателем «Ласкового мая».
Увы, Миша Файльзинберг – человек довольно вспыльчивый. В результате всех гонений, преследований, которые нам пришлось пережить, нервная система у него стала сдавать, начались какие-то неадекватные проявления в эмоциональном, человеческом плане. Первым не выдержал Игорь Саруханов. Вскоре он ушел из группы и начал делать сольную карьеру. Мы не ссорились. Как были друзьями, так и остались. Просто он перестал играть в группе.
Постепенно ушли и другие ребята, в том числе и сам Миша. Я, Женя Гетманский и Валера Тараблин еще продолжали какое-то время выступать, но творческой работы уже не было. Точнее, она ни в чем не получила воплощения. Это были только задумки, наброски, проекты. Последний концерт, если мне память не изменяет, мы дали в 1989 или 1990 году.
Однако четкого определения всего, что мы тогда наделали, я дать не могу. И думаю, что никто из тех, кто принимал участие в создании этого художественного образа, не понимает, что же это такое. Второй альбом, конечно, был проще и слабее, а вот первый – в результате всех трудностей, мытарств, какого-то внутреннего дискомфорта – получился таким, что я даже сейчас, спустя 20 лет, иногда переслушиваю его и удивляюсь – мать честная, как же это так?!
Возможно, там осталась какая-то недосказанность, что-то можно было бы сделать по-другому. Это теперь уже не имеет никакого значения. Это был выстраданный, в хорошем смысле этого слова, продукт. Мы даже и сами можем не понимать, как нам удалось сделать его вот таким легким и светлым, как облачко. Мы можем только сказать: «Ну, вот так получилось, ребята! Если вам приятно это слушать, значит, мы не зря старались».
Для Специального Радио
Июль 2008
ВЛАДИМИР ВАСИЛЬЕВ АКИ «ЦАРЬ». ЧАСТЬ 1: ЧЕСЛАВ НЕМЕН ДВИГАЕТ СТАСА НАМИНА
