о рубцах исчезнувшей советской субкультуры на лице главного её героя
*
БЫТЬ ИЛИ НЫТЬ
В начале 90-х добрые люди посоветовали певцу обратиться к творчеству Александра Вертинского, чья творческая и жизненная судьба во многом схожа с судьбой Ободзинского. Формально, Вертинского трудно назвать лабухом, но именно Ободзинский почувствовал в нем родственную душу экзистенциального кочевника. Именно здесь Ободзинский как бы творчески проговорился, но именно здесь и кроется ключ к постижению его собственной значимости.
Ободзинский не просто эстрадный певец, он – философ особой номадической корпорации, певец исчезнувшей субкультуры. Популярность песни из кинофильма «Золото Макенны» до очевидного контекстуальна, поскольку контекстуальна сама фигура Квинси Джонса – коллеги наших лабухов и, одновременно, их корпоративной иконы.
Ретроспективно просматривая творчество Ободзинского, поневоле обращаешь внимание на крайнюю ущербность героя им исполняемых песен. Более того, создаётся впечатление, что именно ущербность и обеспечила этим песням фантастическую популярность. Совершенно очевидна здесь инверсия взаимоотношений популярной и массовой культур, когда «пустой» мессидж продукта напрямую заполняется поведенческой матрицей архетипа без предварительного декодирования, что в принципе характерно для любых аутентичных субкультур, включая фольклор.
А вот последнее наводит нас на некоторые радикальные рассуждения. Мало того, что именно в условиях кризиса власти и сопутствующей ему дегенерации элит при системном сканировании событий, как правило, происходит сбой, и обыкновенное релевантное клише считывается как продукт массовой культуры (так называемая «идеологическая диверсия»). Закономерно возникает и дополнительная ситуация: самовосстанавливается установочный имиджевый код на поле релевантности «нейтральной» популярной культуры – феномен, который в узком смысле стали называть неофольклором, в более широком – культурой «наив».
Потеряв контроль над ситуацией, уходящая элита не столько всё живое ошибочно принимает за происки контрэлиты, сколько, присваивая атрибуты последней, фактически пытается действовать за неё – демонизируя отбросы собственной деятельности. Бесконечно борясь с химерическими «маргиналами», она по сути добровольно сдаёт центральные позиции, дабы «не допустить к управлению ситуацией» конкурентов, которые, – либо уже являют собой актуальный Центр, либо чего-то дожидаются, оставляя его пока вакантным. Но, это иллюзия – и в том, и другом случае: на онтологическом уровне просто не может быть никаких договорённостей, и в уравнении тождества реально может существовать лишь один элемент.
Однако, любой процесс управления строится таким образом, что управляется исключительно лишь «чужое». Другими словами, Партия никогда не сможет управлять Народом как раз именно в том случае, когда они будут, что называется, «Едины» и, – мало ли, что пишут на транспарантах, – Лейбница ещё никто не отменил!
Лабухам просто не могло прийти в голову, что в этой стране профессионализм означает лишь искусство репрезентации, и уж никак не владение «темой», в рамках которой они справедливо не находили себе равных. При развитых феодальных отношениях – когда деньги тоже представляют собой идеологический артефакт (не имеют значения информации), реальной – то есть конвертируемой – валютой является сама власть в её качественном количестве, — что, собственно и понимается под словом «олигархия». А могли ли они конвертировать свою «чистую» музычку, хотя бы, в сотую долю единицы этой валюты? Как им было понять, что в советской несаморегулирующейся системе, где любые коммуникации осуществляются лишь посредством псевдонимов, важен сам механизм репрезентации последних, поскольку он обозначает ни что иное, как основополагающую и, что самое главное, оперативную функцию власти, где важен имидж, а не та или иная онтология «ценностей». Им бы – наотмашь чморить систему, нагло отнявшую у них жизнь, а они: фи-фи – фа-фа, мы, типа, «лишь музыканты».
Народ…
Основным противоречием всех компромиссных стратегий является непонимание элементарного закона тождества. Система не гомосексуальна, она не способна любить ни себя, ни себе подобных. Система гетеросексуальна именно в том смысле, что её устойчивость напрямую зависит от целокупности противоречий; одно-единственное противоречие легко выводит её из состояния равновесия, поэтому она, что называется, и «напрашивается», то есть сама ищет дополнительных противоречий, как минимум, через конфликт. Любое «прогибание» поэтому, она понимает как самотождественный дискурс, либо – как происки конкурентов. Но всегда – как репрезентацию.
Если вы считаете, что не принадлежите системе, вам просто не о чем с ней дискутировать. Иначе – вообще не возникало бы подобного вопроса! Проблема принадлежности есть прямая проблема самой системы, которая просто «решает вопросы» собственной тождественности.
Лабухи не просто оказались адекватны «среде обитания», их мессидж (о, ужас!) был услышан автохтоном! Действительно: Ислам, Православие и Иудаизм – религиозная триада Хазарии, соответствующая трём татарским кастам – служилой, крестьянской и жреческой. Но всех их объединяет концептуальная оппозиция, – как к сакральной фразе западного христианства: «…и от Сына тоже…», так и «невербальной» музыке вообще. Таким образом, отрицание закавыченного содержания есть ни что иное, как Константа, принадлежащая любому (!) установочному коду отечественного массового продукта и песням Ободзинского – в частности. С их «героем». Маленьким советским человечком по имени Никто.
P.S.
Теперь пришло время сказать то, что, собственно, мы и хотели сказать.
Любая попытка создания популярного культурного продукта по западному образцу на территории России всегда будет обречена на предсказуемую пошлость. Оригинал с необходимостью ставит в центр культурной парадигмы Человека, которому, увы, нет места в хазарском архетипе, в самом принципе своём не способном к продуцированию «героического». Любая копия, поэтому, всегда будет работать «на снижение», а аутентично героическое система подобного типа всегда выплюнет как «фашизм». И именно потому, что всем известный европейский «фашизм» был лишь политическим артефактом, стилем тогдашней элиты, тогда как сама хазарская ментальность уже представляет собой жёсткую тоталитарную матрицу, вообще не рассматривающую человека в сакральном контексте. Вот почему во всех русскоязычных версиях артефактов западной культуры, как то: лабухи, советский джаз, русский рок, не говоря уж про Ободзинского, собирательным героем их коллективного творчества как была, так и останется – Гнида, которую всегда хочется удавить. И власти, главный потребитель «фирменных» артефактов, всегда оказывались, по-своему, правы, считая всё это порождением западной пропаганды и их тлетворного духа. Почему? Да потому, что это была их собственная субкультура, основа их «закрытого» конституционного строя. Именно в этой стране различные группы населения живут при различных конституционных строях. И каждая группа отвечает за свой. Почему? Да потому, что номады не нуждаются в государстве. Номады нуждаются в пространстве.
Евразийцы могут праздновать победу. Гнида это не просто «обезьяна» Человека. В пределе это его концептуальное Ничто. Это его ненастоящее, с которым воюет Герой всей европейской культуры. Вот почему в этой стране настоящее в принципе не может быть популярным. Здесь любая власть просто обречена воевать с собственным народом. Либо…
Либо долго и медленно разлагаться.
В лице Ободзинского, как это ранее совершенно справедливо произошло с Вертинским, партия евразийцев найдёт себе хорошего адвоката. И недаром певец посвятил свою версию известного романса Вертинского «То, что я должен сказать» событиям 1993 года: Ободзинский (как, впрочем, и все они) был на стороне расстрелянного Парламента. Другими словами, Ободзинский опять не вписался в очередной поворот истории и через год скоропостижно скончался в самом расцвете творческих сил, будто судьба таким вот жестким и категоричным образом оберегала его от каких-то новых, непредвиденных и еще более ужасных потрясений, способных нанести певцу наибольший ущерб – уничтожить Легенду.
Увы, наш советский официоз, казалось, опирался на иную культурную традицию, а потому и привык, казалось, говорить со своим народом иным языком. Однако, каждое время говорит с нами своим языком. Но можно его и не слышать и постоянно жить прошлым, считая время производным от собственного «я». Этот вектор неповторимости всего и вся называется «идивидуализацией» и в некоторых достаточно архаичных традициях соответствует числу «19». В авраамическом триумвирате это число ислама, который не сильно доверяет времени, но реально обожествляет пространство. Вот почему власти «шестой части суши» планеты так и не решились раздавить Ободзинского: он был их незаконнорожденное дитя…
Теперь понятно, почему Главная песня Ободзинского как называлась, так и продолжает называться «Восточной», и на счету этого, красноречивого артефакта Геополитического Пространства и – поистине – суперхита последнего, такое колоссальное количество кавер-версий. Здесь нет никакой ошибки и уж тем более нет никакого абсурда. Здесь все намного круче. Нация не просто голосует за лабуха-номада. Феномен фантастической популярности Ободзинского состоит в самой возможности «нелегальной» манифестации архетипа посредством самых маргинальных масс-медийных стратегий. На больших пространствах может действительно не оказаться актуального Центра. Нация просто подтвердила правильность архетипической формулы: лабухи как реальное воплощение коллективного сна про easy life среднестатистического «россиянина» тех лет.
И, в заключение, – концерт по заявкам наших радиослушателей (с субтитрами):
«Музыка Давида Тухманова, слова Онегина Гаджи-(ХАДЖИ)-Касимова. «ВОСТОЧНАЯ ПЕСНЯ». Исполняют: (типа) бит-группа «Скифы», солист – Валерий Ободзинский».
«Льёт ли теплый дождь падает ли снег» — (значит «ни ОГОНЬ, ни ЛЁД»).
«Жду, что Ты пройдешь а быть может нет» — (cуществование Тебя есть продукт моей веры и моей же духовной воли).
«Говорят, что пишет каждый в 19 лет» — (в этом возрасте служат в армии, и речь, разумеется, идёт не о ней. «19» – общий корень Солнца и Луны. Индивидуализация).
«В каждой строчке только точки после буквы «ЭЛ»…– (в ВОСТОЧНЫХ алфавитах это буква «А»)…
«Стоит мне Тебя увидеть – о, как я счастлив!» — где? Спросим у ассасинов… или у хазар.
Имя князя – ОБАДА. Архетип получил свое Имя.
…В этом году Валерию ОбАдзинскому, гениальному архетипическому потомку хазарского князя Обады исполнилось бы 62 года. Ровно 19 лет его звезда находилась на небе советской эстрады в самом зените, но из тысячелетия в тысячелетие и каждый раз ровно через 19 лет новый год снова начинается с пустой луны.
Всего-то 62 года…
Гениальному певцу, который на самом деле пел песни о Боге.
Для Специального радио
май 2005
