Психфак
Был у нас факультет психологии при ЛГУ, и я там подрабатывал на теме «Казна». Психологи наши исследовали, сколько потоков информации может обрабатывать человек за единицу времени. Им нужно было записывать специальные тестовые программы, в общем, правильная феня, в результате которой стало ясно, что одновременно человек способен обрабатывать только два потока информации, а иначе самолёты будут падать.
Было у той «Казны» много денег, и я убедил их в том, что эти тестовые записи необходимо производить в особых, специальных акустических условиях. Под это были выделены средства, и я заказал проект студии. Настоящей, с правильной акустикой. За деньги факультета психологии кампания «Гипрокино» выполнила этот проект. Так что студия могла состояться именно там, на Психфаке.
Я, вооружённый письмами-заявками от психфака, ездил в Москву, заказывал СТМы, венгерский пульт РКС, и прочая. Там на факультете психологии была лаборатория, где стояла французская вычислительная машина «Plurimat». Они получили её якобы для научно-психологических опытов, а на самом деле, будучи частью концерна «Океанприбор», рассчитывали следы от подводных лодок. Оказывается, по завихрениям вод можно рассчитать траекторию движения, потому что лодка прошла, а завихрения два месяца ещё стоят. И работал там Владимир Кашинский, чемпион СССР по автомоделизму, царство ему небесное — он умер от рака пять лет назад. Время от времени приходили американцы – хозяева машины проверять что на ней делали, и тогда Кашинский совал отвёртку в дисковод, чтобы всё благополучно зависло. Американцы сразу бы поняли, что никакой психологией там и не пахнет. Я уже делал концерты Машины Времени и делал записи на разных площадках по городу, и Кашинский, подрабатывая преподавателем в Доме Юного Техника на Панфилова, 23, рассказал мне про студию, которую построило ЛОМО для озвучивания пионерских фильмов. Там стояли два кинопроектора 16 и 35 мм, магнитофон Комета и усилитель «Солист» с двумя колонками и четырьмя микрофонами 825M.
Я пошёл туда, посмотрел, и понял, что могу перетащить свой домашний пульт, собранный из шести кассет НИИРПА, распиленных пополам и установленных в деревянный корпус; микрофонов было полно Нойманов – я их по дешёвке списанными покупал, и МЭЗы, что стояли у меня дома на Исполкомовской. Места не было, но я пытался записывать где возможно. Однажды сгрузил эти МЭЗы и привёз на хлебозавод, что на углу Тухачевского и Пискарёвского. Поставился, а как запел Макаревич, пошли страшные наводки от электрических печей. Так ничего не записали. Кашинский узнал об этом, и привёл меня в Дом пионеров. У меня было незаконченное высшее, я был на 4 курсе физфака, что было вполне достаточно, чтобы принять меня на работу. Таким образом через этот психфак я попал в Дом Пионеров.
Дом Юного Техника
Свою работу с «Казной» я не оставлял, более того, когда приезжала Машина Времени, только вступившая в Росконцерт в 79 году, я перечислил с психфака деньги Лидии Павловне Кобриной на Мелодию, чтобы Виктор Динов довёл мои болванки до ума: переписал на многоканалку и добавил прямые треки.
Так получилась первая пластинка Машины Времени «Москва-Ленинград». Психфак продолжал снабжать меня деньгами, «Казна» работала, я продолжал им делать какое-то речевые записи, что-то соединял, смешивал программы с разным уровнем в наушники, чтобы психологи могли понять, сколько потоков информации может обработать человеческий мозг. Причем, делать это мне приходилось уже в новой студии, в свободное от пионеров время. Несколько лет просуществовала эта студия, о которой написано столько, что повторять смысла нет. А потом меня оттуда уволили почти по статье за прогул.
В июне в Доме Юного Техника занятий не было — время подготовки кабинетов. И я сделал полный ремонт: поставил новое оборудование, сделал проводящие полы, поставил кондиционер. Стенку для него пробивал Борзыкин со своей группой, а Кинчев красил полы графитовым клеем. Воздух в студии очень сухой — щелчки записывались, даже увлажнитель воздуха не помогал от статики. Я сделал смесь из БФ88 и графитового порошка, и нужно было замазать ею тонкую токопроводящую сеточку, которую я заземлил. Кинчев долго ругался, когда надо было размешивать этот БФ88 с графитом — неприятная работа. В общем, я свою работу по подготовке выполнил и ходить на работу не обязан был. В то время меня пригласили в Москву с Нолём. У меня были какие-то знакомые, которые отвечали за культурную программу на ВДНХ, в общем, позвали нас выступить в открытом Зелёном зале. Мы приехали, но, по несчастью, как раз в час выступления Ноля пошёл сильный ливень, и в зале не оказалось ровно ни одного человека. Мы даже не стали выходить на сцену и съездили зря.
Приезжаю, мне директор ДЮТ говорит, мол, где ты был, ты должен быть на работе, это прогул, и мы тебя увольняем. Немного обидно было, всё же столько работы было проделано здесь! Тремя годами позже, когда у меня уже была новая студия, я встречался с ним на каком-то празднике и он поведал, что на самом деле сменился тогда куратор КГБ в РОНО, вызвал его и потребовал «эту богадельню с тропилловской студией заканчивать». Ему просто приказали закрыть кружок. Мало того: уже осенью было издано специальное постановление РОНО, разрешающее неиспользуемые помещения сдавать в аренду, вследствие чего моя студия была сдана фирме, занимающейся продажей неогранённых алмазов. Вообще школы и дома пионеров не имели права сдавать в аренду, но по настоянию КГБ это было сделано. Чтобы в этом помещении больше никогда не производилась музыка.
ПТУ на Петроградской
И вот когда меня уволили из Дома Пионеров, моим психологам предложили взять помещение в расформированном ПТУ на Петроградской стороне и они попросили меня сделать студию такую же, как в Доме Пионеров. У них был договор с этим ПТУ, они финансировали глушительные конуса в студию, отделали правильную акустику и отдали помещение мне. Потом ПТУ переехало в другое место, а хитрый Решетников написал Собчаку и выпросил это ПТУ под лечебное заведение, обманул. Решетников — такой хитрый, получил это здание, сделал там музей Фрейда и учебное заведение — институт психоанализа.
Заодно забрал и мой этаж. Сначала мы договорились, что пару лет он трогать меня не будет, а потом я куда-нибудь съеду. Но нет ничего более постоянного, чем временное, и мы боролись с ним почти 8 лет. Аренду я не платил, а электричества мы жгли много. Часто в студии проживали музыканты из других городов, они готовили себе еду на киловаттных электроплитках, всё время что-нибудь варили и кипятили электрочайник, да и свет не выключался во всех помещениях и горел днём и ночью. Поэтому Решетников стал насылать ко мне людей в портупеях. Без оружия, но в портупеях. Какое-то время я держался — помогала стальная решётка, что мы сварили и врезали в кирпичную стену перед входом на этаж. Но вскоре они победили и всё же вышвырнули нас оттуда. Так закончилась моя работа по линии психфака. Получилось, что для русского рока опосредовано через меня психология сделала совсем немало. Кстати сказать, в то время секретарём парторганизации факультета психологии трудился нынешний ректор СПБГУП Александр Запесоцкий. Помню, каждый месяц он ходил по всем лабораториям с банкой, и все должны были отливать ему спирт, который они получали на промывку оптических осей. Все начинали с чего-то.
Котенок Цоя
Ни одного хорошего концерта КИНО я не видел. Правда, здесь (в Ленинграде) на концертах он очень плохо играл. Может быть где-нибудь в «Олимпийском» он сыграл хорошо, но я там не был. Помню, у нас в Рок-клубе шел концерт, Цой пел на цене, а Кинчев подшучивал всё над ним и бросался в него какой-то старой пыльной обувью со стоптанными задниками, что нашел за сценой. Там были резкие ступеньки вниз, а за ними узкий коридорчик, который заканчивался туалетом с грязным окном, затянутым мелкой ржавой решёткой. Однажды спускаюсь вниз поссать, а туалет закрыт. Стою, переминаюсь с ноги на ногу. Мне тогда было неудобно взять и сделать это где-нибудь на лестнице в углу, поэтому я стал ждать. Ждал-ждал, ждал-ждал, минут пять, не меньше. Туалет всё закрыт. Минут через пять или семь дверь наконец открывается, из туалета выходит Рикошет, а за ним Марьяна, глядя на меня, демонстративно поправляя штаны. Чтобы не дай Бог я не усомнился в том, что они там делали.
Однажды я подарил котёнка Марьяне и Цою. Хотел Борису подарить сначала, а подарил им. А они уехали на дальние гастроли по Сибири на две недели, оставив ему какую-то еду. Когда вернулись обратно, котёнок встречал их потухшими глазами, а изо рта у него торчала сухая макаронина.
Для Специального радио
Май 2016
Ссылки по теме:
Подробная информация о французском вычислительном комплексе «Plurimat»
Из истории группы «Облачный Край» гл.12 ч.2 (рассказ о периоде нахождения студии Тропилло в помещении ПТУ) – Специальное радио сентябрь 2008.
