Юрий Петерсон – певец, связавший времена в один тугой рок-н-ролльный узел. Именно он исполнил многие хиты ансамблей ВЕСЁЛЫЕ РЕБЯТА, САМОЦВЕТЫ и ПЛАМЯ, вошедшие в золотой фонд отечественной популярной музыки. А личная история Юрия Петерсона началась в Риге, где он входил в ближний круг друзей легендарного Сэйнтски, собравшего 1961 году первую отечественную рок-команду, которая называлась REVENGERS.
«Когда я жил в Риге, – вспоминает Юра, – в Москве еще был «каменный век»! Там, в нейтральных водах стоял корабль, который двадцать четыре часа в сутки передавал музыку. И никто ее не глушил: хочешь – слушай, не хочешь – не слушай. Поэтому мы все были в материале и поэтому у нас команды были очень хорошие: ЯНТАРНЫЕ БРАТЬЯ, ЭОЛИКА… Когда они появились, ни «Битлз», ни «Роллинг Стоунз» еще не было!»
С группой ЯНТАРНЫЕ БРАТЬЯ связаны первый бунт и первые аресты рок-музыкантов, случившиеся в 1964 году. Руководителем этой группы был поляк Зденек (фамилии уже не помню). Мы учились с ним в одном классе, он был примерный ученик и очень хороший виолончелист. Однако ж заинтересовался этой музыкой. У них должен был состояться концерт в концертном зале на той площади, где раньше стоял памятник Ленину, а сейчас там не то Гитлеру, не то еще какому-то эсэсовцу памятник поставили. Вот там и должны были выступать ЯНТАРНЫЕ БРАТЬЯ. Тысяч пятнадцать или даже двадцать страждущих собрались на площади, надеясь попасть на этот концерт. По тому времени: чума! И хотя в Риге всегда был ослабленный режим давления на молодежь, тут какой-то идиот из Латышского ЦК комсомола взял и отменил концерт. И начали сумасшедшие наши поклонники там все крушить. Вызвали ментов, пошли в ход дубинки. А на следующий день меня и Зденека вызвали в органы: что у вас там было? «Да ничего особенного, – отвечаем. – Собрались песни попеть…» В итоге этому чудаку из ЦК вломили по первое число, а через неделю в том зале все же состоялся этот концерт. Все спустили на тормозах, но первые дубинки, первые аресты – это я помню. А Макаревич, значит, говорит, что ему первому довелось в ментовке побывать? Интересно!..
– Юра, а как вы познакомились со Слободкиным и стали работать в ВЕСЁЛЫХ РЕБЯТАХ?
– Это – настоящее приключение, – вспоминает Петерсон. – Я жил в Риге и выступал в ресторане «Юрасперле». Вместе со мной там работал Лев Пильщик, вундеркинд с – потрясающей красоты, силы и несносимостью – голосом. Он мог петь двадцать четыре часа, мог переезжать с одной свадьбы на другую, потом, вечером, петь в ресторане, а затем опять ехать на свадьбу. Все уже осипли, а ему – хоть бы хрен! Он давно уже в Америке живет. А тогда Левка был солистом оркестра Эдди Рознера. Но так как у Рознера в то время уже было два концерта в четыре месяца, то Левка мог себе позволить работать в ресторане.
В 1968 году он решил жениться и, наконец, перебраться в Москву. Ведь что такое Рига? Это только работа в ресторанах, в Москве тогда было больше возможностей. Cвадьба состоялась в кафе «Лель», а нас, тех, с кем Лева работал в «Юрасперле», он пригласил на свадьбу: меня, Дымова, который позднее создал ансамбль ВЕРНЫЕ ДРУЗЬЯ, и барабанщика Вову Плоткина, который потом уехал в Америку. Было там много музыкантов и из рознеровского оркестра. И там же Левка познакомил меня с Пашкой: «Юра, познакомься: это – Паша Слободкин». Тогда он был вторым дирижером Московского мюзик-холла и личным пианистом Марка Бернеса. Левка говорит: «Вот парень, который поет, играет на саксофоне и на клавишах». Паша тут же позвал нас к себе в гости, якобы новую аппаратуру посмотреть: «Регент-30» тогда у него дома стоял. Короче, мы с Левкой спели на два голоса итальянскую песню – и всем все сразу стало понятно. Паша и говорит: «Ждите приглашения в Москву!»
Я вернулся домой в Ригу, рассказал о приглашении родителям: «Папа, меня приглашают в Москонцерт работать». Папа решил, что я с ума сошел. В двадцать лет – и сразу в Москву, в Москонцерт! И вдруг действительно раздается междугородный звонок, и администратор Москонцерта Феликс Кац говорит мне: «Приезжайте! Вам уже заказан номер в гостинице…»
Ведь случилось как?! Однажды в Москве выступали ПОЮЩИЕ ГИТАРЫ и дали страшного шороху! В Москонцерте директором тогда был Домогаров, очень талантливый и очень уважаемый мною человек – не человек, а просто солнце. И вот этот Домогаров вызвал Пашку и сказал: «Почему у ленинградцев есть вокально-инструментальный ансамбль, а в Москве, в столице нашей советской Родины, нет?! А ну-ка сделай ансамбль под условным названием «Веселые Ребята»!»
Я участвовал в самой первой репетиции ВЕСЁЛЫХ РЕБЯТ, которая состоялась 15 марта 1968 года в ДК завода «Калибр»! Это был самый первый состав ансамбля, очень неожиданный состав. Костяк группы составили музыканты джаз-оркестра Эдди Рознера, звезда которого уже клонилась к закату: трубач Валерий Ремизов, тромбонист Владимир Богданов, саксофонист и кларнетист Анатолий Чех и певица Нина Бродская. Также Пашка пригласил двух своих старых друзей-приятелей, двух братьев Ковалевских – Михаила (барабаны), с которым он работал у Бернеса, и Григория (бас-гитара). И еще в состав вошли два типично «москонцертовских» гитариста – Володя Носков и Анатолий Купцов, привыкшие более к аккомпаниаторской работе, чем к солированию на биг-битовой сцене.
– А Пильщик? Почему его не взяли?
– Левку тогда Приказчиков утащил в Тулу, потому что тут-то еще было вилами на воде писано, а у Приказчикова уже вовсю шли гастроли! К тому же ему обещали дать «Заслуженного Артиста». Левка поддался на посулы и ушел работать в Тульскую филармонию в ансамбль НОВЫЙ ЭЛЕКТРОН. А потом он сделал свой сольный проект. Но через месяц и мы отправились на гастроли. Первое выступление у нас состоялось в сборном концерте на стадионе в Перми. А потом сольным отделением мы поехали в Омск и прошли там потрясающе! Мы дали 15 концертов на одной площадке! Это был знаменитый зал, с огромной сценой, который строился специально для омского хора. И то, что мы хорошо прошли, очень воодушевило нас.
Это была, по сути, первая программа ВЕСЁЛЫХ РЕБЯТ. Нина Бродская спела тогда пять сольных песен, а я – девять. Какие? – Ты сейчас удивишься! Я пел две английские песни: «Unchain my Heart» Трини Лопеса и «Mr. Lonely» Бобби Винтона. Кстати, Джо Кокер в той песне слова врет, зараза! На полном серьезе! Стакан махнет и… он один куплет два раза поет.
– Чтобы хорошая песня дольше длилась.
– В том-то и дело, что он третий куплет не поет, зато первый два раза повторяет. Короче говоря, «Unchain my Heart» была первой песней, которую мы сделали. Пел я и «Последнюю электричку», и песню Тухманова «А девчонка та проказница», и романс «Выхожу один я на дорогу», и свою «Балладу о Риге» – это такая речитативная и до сих пор очень необычная вещь, она вообще ни к чему не относится, ни к какому стилю музыки… Да много чего я пел! И потом, когда собрался второй состав, Ленька Бергер пел три песни, Саша Градский – одну, Фазылов – одну, а я – восемь-девять. И так было до самого моего ухода от Пашки в 1972 году.
Наши сольные номера перемежались групповыми песнопениями: мы пели «Блоху» и еще какие-то русские народные блатные хороводные. Тогда в моде были так называемые «зримые песни», когда каждая песня представляет собой как бы отдельную новеллу. Конечно, стилистически это был нонсенс, и нам это не нравилось, да и Пашке не нравилось. Но так как нам все время приходилось проходить через прокрустово ложе худсоветов, то мы такие «зримые песни» и устраивали.
А потом Пашка убедился, что на старых москонцертовских дрожжах сделать что-либо серьезное не удастся. Для этой музыки эта москонцертовская аккомпанирующая байда не подходит. И постепенно их стали менять на попсовиков из разных рок-групп: из ОРФЕЯ пришли Бергер и Витебский, из СКОМОРОХОВ – Градский с Полонским. Я пытался пригласить ребят из Риги, из ЭОЛИКИ, но тот геморрой с бесконечными прописочными делами, который я прошел, я никому не желал.
Мы все любили «Битлз», ведь «Битлз» – это музыка нашего поколения. Хочешь-не хочешь, но куда деться без «Girl», без «Michelle»? «Битлз» были и паролем, и связующим звеном, поэтому мы все очень легко сходились. Один пришел оттуда, другой – отсюда, но общее у всех – это «Битлз». Мы охренительно сделали «Старый автомобиль» и «Облади-облада» и записали их на пластинку.
– Аранжировки делал уже Пузырев?
– Нет, тогда аранжировки «битлзовских» песен сделал Витебский. Он был совершенно сумасшедший по поводу «Битлз». И так, как он все-таки закончил «хоровушку», то есть хоровое училище им. А.В.Свешникова, а это – очень хорошая подготовка, то он выписал все партии, даже партию бубна, на котором, кстати, я играл. Причем, это была очень сложная партия! Я потом слушал, как играет оригинал: он снял все «в нулину», так как мы хотели, чтобы все звучало идеально, чтобы не было никаких левых звуков.
Однако чиновники на фирме «Мелодия» были категорически против того, чтобы издавать на пластинках песни «Битлз». Несмотря на то, что у нас уже выходили на пластинках и «Girl», и «Can’t buy me Love», чиновники считали, что советские музыканты не должны были петь песни «Битлз». Наверное, они задушили бы этот проект, если бы не редактор фирмы «Мелодия» В.Рыжиков и поэт О.Гаджикасимов – они настояли на том, чтобы песни «Облади-облада» и «Старенький автомобиль» в исполнении ВЕСЁЛЫХ РЕБЯТ увидели свет на советском виниле.
На запись собралось пол-Москвы! Еще бы: впервые песни «Битлз» официально записывались в России! Кутиков, между прочим, нес мне гитару. Я этого даже не помнил, он мне сам потом про это сказал: «Юрий Леонидович, а я вам гитару нес!» – «Какую гитару?» – «А вот на запись. Помните, вы «Битлз» писали?»
А потом мы решили спеть эти песни на публике. И провалились под стук собственных копыт! Битломаны, они – в Москве да в Ленинграде. А простой пипл, им этого не надо. «Алешкина любовь» – вой стоял! «Тебе, я знаю, все равно» – вой стоял. А «Старенький автомобиль»? Подумаешь, ну, «Старый автомобиль» – клево, но не более того… А помнишь, в песне «Алешкина любовь» было такое вступление, где две гитары играли? А знаешь, кто играет? Это Юра Валов и Слава Добрынин! На басу – Валька Витебский. Барабанщик был Генка Турабелидзе. Слободкин играл на клавишах. И я там тоже на клавишах сыграл.
– А поет кто?
– На записи поет Леня Бергер, а все бэки пели мы втроем: я, Бергер и Витебский. Но ты знаешь, что первое время эта пластинка ни хрена не шла? Мы с Бергером специально ходили в «Мелодию» смотреть, как она продается. Первое время она почти не продавалась, но потом, видно, народ прочухал – и как понеслось: один тираж, другой… 14 миллионов!
– Слышал я, что первую версию «Алешкиной любви» пел Носков…
– Это правда. На концертах ее сначала исполнял гитарист Носков. Эта песня была будто специально написана для Носкова, ведь он был невысокий и неказистый русоголовый мальчишечка, сжимавший в руках большущую гитару, а Леня был усатый красавец – и для него, конечно, эта песня была «сценическим неформатом».
– А как Фазылов попал в ВЕСЁЛЫЕ РЕБЯТА?
– По конкурсу.
– ?!
– Пашка иногда устраивал конкурсы вроде «Фабрики звезд». Однажды он дал объявление в «Вечерней Москве»: «Объявляется конкурс в ансамбль ВЕСЁЛЫЕ РЕБЯТА на замещение вакантной должности вокалиста и гитариста…» Народ как ломанулся! Из подворотни! С фанерными гитарами! А мы все сидели в жюри. Кто ж принимать-то будет? На третий день конкурса Паша понял, что это – бессмысленное занятие. Надо точечные удары наносить, как говорят в армии. Тем не менее, после этого конкурса у нас в ансамбле появился Фазылов. Он стал исполнять две песни: «Мне снится этот сон, один и тот же сон» и «Люди встречаются». Он все время скромно стоял на сцене с гитарой. Я ему сказал: «Девку какую-нибудь найди в зале и смотри на нее». В нем какая-то была секс-символическая аура и девки от его голоса просто умирали!.. Сейчас Фазылов министр печати в Узбекистане. Он же окончил полиграфический институт в Москве. Причем, в начале он сам учился, а потом за него жена училась, а он с нами на гастроли ездил…
А вот «И не то, чтобы да, и не то, чтобы нет…» пел уже я, потом – «Тебе, я знаю, все равно», «Наташа и я», «Снег», «Парень простой я и обычный» (которую чуть позже на пластинке «Любовь – огромная страна» переписал Барыкин с новыми словами под старую минусовку – прим. ред.), «Мами-блю», «Бросьте монетку, месье и мадам» – ужас сколько! Я могу сказать, что все эти песни я пел обычно очень долго. Например, «Гой ты, Русь моя родная» я пел с 1969-го по 1983-й. Все эти песни долго держались, потому что если они нравятся народу, то, почему бы их и не петь?
Вообще про жанр вокально-инструментальных ансамблей в Москонцерте говорили так: «Ну, эта мода ненадолго…» Они считали, что Бржевская будет вечна, а «этот бит», как они говорили, «ненадолго… переболеют…» Как они ошибались! И, конечно, большая заслуга Пашки в том, что мы за счет его административной гибкости проходили довольно мало худсоветов. Он умел им заканифолить мозги, они начинают одно говорить, а он им – совершенно про другое. Мы собирали стадионы и дворцы спорта! Но чиновники, они и в Африке чиновники.
– Какой был самый памятный концерт в составе ВЕСЁЛЫХ РЕБЯТ?
– Это концерт на стадионе «Динамо» в 1971 году: там было 80 тысяч народу! Самое потрясающее, что это был первый «фанерный» концерт в России, в Советском Союзе! А из-за чего это произошло? Для того чтобы озвучить такой огромный стадион, не хватило бы никакой аппаратуры, которая была в наличии. И чтобы решить эту проблему, Пашка «пробил» фирму «Мелодия», на которой мы две недели писали фонограммы для этого концерта.
И вот – концерт. Погода дивная, солнышко светит, народу – тьма. Но дело в том, что наш звукорежиссер Назаров не срекордировал эти записи, и в результате перепутал все песни. Идет первая песня: «Разметалось поле». Звучит все отлично! Все счастливы, стадион ревет. А со второй пленки звучит: «Внимание! Дубль первый… Запись…». Сначала настала гробовая тишина, потом – робкие свистки, а потом – истошный вопль: «Ну, хоть одну песенку живьем!» И потом стало свистеть 80 тысяч человек. Представляешь: тишина такая, а потом вдруг раздается свист. Я думаю, что этот свист у Кремля был слышен.
Но все билеты на концерты проданы, работать надо, и хитрый Пашка где-то нарыл аппарат. Короче, нам установили там стену из колонок и усилителей высотой с два пятиэтажных дома. И на следующий день мы, естественно, отработали «живьем». Я даже не знаю, где он нашёл столько аппарата, может, из других городов привезли. Может, испуганное начальство по цековским сусекам пошустрило. А Пашка – молодец: он потом шесть пластинок из этих записей сделал!
…Однажды мы с «Веселыми» приехали в Узбекистан, в Ташкент. Нам повезло: на первый концерт пришли дети Рашидова, и им очень понравилось. И с этого дня все узбекские газеты писали о нас хвалебнейшие статьи!
– Где сейчас музыканты из первого состава ВЕСЁЛЫХ РЕБЯТ?
– Григорий Ковалевский, покинув ВЕСЁЛЫЕ РЕБЯТА, выступал у В.Спивакова в ВИРТУОЗАХ МОСКВЫ. Сейчас он играет с Ю.Башметом. Г.Ковалевский – один из лучших в мире контрабасистов. Его брат Михаил Ковалевский – зав. кафедрой ударных инструментов в институте им.Гнесиных. Он – классический барабанщик, закончил консерваторию по классу классических барабанов, к попсе это не имеет ничего общего. Толя Чех ушел в армию, а когда вернулся – ездил с цыганскими ансамблями. Носкова и Купцова я не видел уже сто пятьдесят лет. А Генка-барабанщик умер. Говорят, выпил некачественной водки, ослеп, а потом умер…
Разговор закончился на грустной ноте. Петерсон вдруг сказал: – Вот Пушкин говорил: «Я памятник себе воздвиг нерукотворный…» А у меня такой памятник никак не получается…
– А ВЕСЁЛЫЕ РЕБЯТА? А САМОЦВЕТЫ? А ПЛАМЯ? – с негодованием возразил я.
Но Юра лишь досадливо махнул рукой…
Для Специального радио
Январь 2005
Читать также:
ЮРИЙ ПЕТЕРСОН: НАЗВАНИЕ “ПЛАМЯ” МЫ ПРИДУМАЛИ В МОСКОВСКОЙ ШАШЛЫЧНОЙ
