Игорь Гатауллин связан с ВЕСЁЛЫМИ РЕБЯТАМИ уже 30 лет. Он пришел в состав знаменитого ансамбля в 1974 году, когда ему было 23 года. После того, как ВЕСЁЛЫЕ РЕБЯТА распались, Игорь работал сессионным музыкантом в Швеции, а потом уехал в свою родную Уфу, где был заместителем директора Оперного театра и музыкальным руководителем Драматического. Но 2 мая 2001 года “Ребята” собрались снова. Этот состав, в который вошли – вокалист и гитарист Игорь Гатауллин, трубач и перкуссионист Александр Чиненков, бас-гитарист и вокалист Петр Макиенко и барабанщик Виталий Валитов, называется “Веселые Ребята 13 лет спустя”.
13 лет – это ровно столько, сколько ансамбля, по сути, не существовало. Начиная с 1988 года легендарного ансамбля не было ни на сцене, ни на телевидении, ни даже на радио. Сегодня все изменилось, и аншлаги на концертах ансамбля “Веселые Ребята 13 лет спустя” – хороший повод, чтобы поговорить с его лидером Игорем Гатауллиным об успехах сегодняшних и о “делах давно минувших дней”.
“В 1965 году, – начал он, – когда мне исполнилось 14 лет, я в первый раз услышал “Битлз”, причем даже не пластинку, а магнитофонную запись. Песня называлась “Love Me Do”. И тогда же я начал играть на гитаре. А начал играть на гитаре потому, что мы ходили в походы. И так удивительно совпало: как только я взял в руки гитару, так я услышал “Битлз”! ЗнАково получилось! А потом у нас была команда, достаточно популярная в городе Уфе. Называлась она КУЗНЕЦЫ ГРОМА – нештатный ансамбль в местной филармонии. Это были 1966-67 годы. Мы были очень популярны: кого ни спросишь из нашего поколения, кто такие КУЗНЕЦЫ ГРОМА, – все нас знают. Мы были просто легендами.
Мы играли, что и все тогда – “Битлз”, “Роллинг Стоунз”. В то время польская музыка была популярна – мы играли и ее. И было несколько своих произведений, которые мы пели на русском языке. А в 1968 году мы с ансамблем уехали в Одесскую филармонию. С тех пор началась моя кочевая жизнь, и домой – насовсем – я уже не возвращался никогда. С 1968 года я на колесах.
Отслужив в армии, я переехал в Ленинград, где меня в 1972 году пригласили в группу САДКО. Незадолго до этого прежний состав разбежался – одни стали ЛЕСНЫМИ БРАТЬЯМИ, другие же ушли в ДРУЖБУ. Однако бывший участник этой легендарной питерской команды Саша Фохт решил возродить ансамбль. Если раньше это была роковая команда, то теперь мы играли джаз-рок. Но все песни были, конечно, на русском! Мы же готовились к сдаче программы в Ленинградскую филармонию. Потом я играл в ансамбле НЕВСКИЙ. Затем Алик Асадуллин перетащил меня в ВЕСЁЛЫЕ ГОЛОСА. А потом наступил период, когда мне стало уже тесно в Ленинграде, захотелось уже чего-то нового и интересного”.
– Почему? Вроде бы, в Питере было масса классных составов? Те же самые ПОЮЩИЕ ГИТАРЫ…
– Надо знать ситуацию в Ленконцерте. ПОЮЩИЕ ГИТАРЫ тогда захирели, поскольку Толя Васильев занимался исключительно оперой “Орфей и Эвридика”. Ансамбль КАЛИНКА, который вновь возродился, – это был откровенный “совок”, а ДРУЖБА для меня была идеологически неприемлема.
И вот тогда поступило предложение от ВЕСЁЛЫХ РЕБЯТ. Понятно, что я хотел уехать из Ленинграда, но отнесся к этому приглашению не слишком серьезно. Впрочем, ансамбль ВЕСЁЛЫЕ ГОЛОСА, в котором я тогда работал, как раз собрался в Москву, где в театре Эстрады у нас должен был состояться концерт. И мы договорились там встретиться.
Одновременно я получил еще одно приглашение – от Юрия Антонова, который звал меня в свой ансамбль МАГИСТРАЛЬ. И вот закончился концерт, директор МАГИСТРАЛИ уже стоит надо мной с ручкой и чистым листком бумаги, требуя, чтобы я немедленно написал заявление о приеме на работу в ансамбль, но тут вдруг появляются – директор ВЕСЁЛЫХ РЕБЯТ Николай Агутин (папа Лени Агутина) и певец Толя Алешин. И вот здесь начинается настоящая детективная история: меня усадили в машину Агутина, довезли до какого-то темного переулка, где пересадили в машину Слободкина. И вот там, Павел Яковлевич убедил меня, что все дела творятся в Москве, поэтому нужно непременно переезжать в Москву. И не просто в Москву, а в ВЕСЁЛЫЕ РЕБЯТА. И он начал перечислять, лауреатами каких конкурсов они уже были…
Короче, он меня убедил. Но были и кое-какие разногласия. В Москве я остановился у мужа Люды Барыкиной – Алика Петрова, известнейшего московского хиппи – он, кстати, в ДОБРЫХ МОЛОДЦАХ работал. И когда после концерта я приехал к нему домой, где мы выпили и закусили, Алик мне так и говорит: “Чего ты думаешь?! Какой Антонов! Да он музыкантов меняет, как перчатки!” А я-то не в курсе, я ж “с ленинграду”, – и в столичные дела меня как-то особо никто не посвящал. А Ленинград хоть и называют “Северной столицей”, но это, в общем-то, периферия.
И вот на стыке 1974-75 годов я переехал из Ленинграда в Москву. Пришел на репетицию, мне говорят: “Пой!” А чего петь-то? Я из репертуара ВЕСЁЛЫХ РЕБЯТ знал одну-единственную песню: “Ты ко мне не подходи” – она мне очень нравилась. Мне говорят: “Ну, спой ее! Под гитару!” Музыканты расселись в зале ДК “Красная звезда” (ныне – “Голден Палас”). Там были – Толя Алешин, Саша Чиненков, Саша Буйнов, Леша Пузырев, Валера Дурандин, Андрей Русанов. Я так переволновался, что готов был сквозь сцену провалиться! Я и слова забывал, и аккорды путал. На гитару не смотрел – мимо все играл. Для меня же они – звезды! Понимаешь? Правда, была поддержка со стороны Алешина и Агутина. А остальные сидели и только фыркали…
Но потом все оказалось не так уж и страшно. Втянули меня в работу. Это было интересно. Мы сразу же сели записывать пластинку. Это была гибкая пластинка, которая вышла на “Мелодии”. Она называлась “Песни О.Фельцмана на стихи А.Вознесенского”. На ней были записаны четыре песни, в которых я солировал: “Летайте самолетами Аэрофлота”, “Первый лед”, “Разлука” и “Дальняя песня”. Но лучшая пластинка всё же была записана в Германии. Это был миньон, в который вошли песни “Трава-мурава”, “Мой дом”, а также – инструментальная вещь – попурри, написанное под впечатлением от Хэрби Хэнкока…
– Игорь, когда ты пришел в “Веселые Ребята”, какие у тебя еще были сольные номера?
– Ко мне прилепилась “Ты ко мне не подходи”, которую я исполнял на прослушивании. Еще я пел “Мамину пластинку”, а потом я написал песню “Сон в летнюю ночь”, которую – в кои-то веки! – дали исполнять автору. Мне кажется, что своим приходом я ничего особо не изменил, тем более что поначалу кроме помощи вокальной группе и гитарного аккомпанемента я ничего не делал. В этом ансамбле был Алешин, который очень грамотно и очень тонко перенял лермановскую манеру. Но эта программа была действительно любима нами, она была насыщена песнями лирическими, были там и клевые, веселые, темповые песенки. А потом, когда уже невозможно было это петь, мы сделали из старых хитов попурри.
– А что значит “стало невозможно это петь”? Уже все надоело?
– Не нам это надоело, а Слободкину, который смотрел по сторонам в поисках “модности”. Павел Яковлевич все время диктовал форму, стиль музыки. Что петь? Как петь? Зачем петь? Тогда мы и сделали попурри из наших любимых хитов, которые стали уже как бы не модными, и все равно открывали ими концерт.
Я считаю, что у ВЕСЁЛЫХ РЕБЯТ было три всплеска. Первый состоял из песен “Алешкина любовь”, “Люди встречаются”, “Старенький автомобиль”, а его вершина – это пластинка “Любовь – огромная страна”. Я в этом всплеске не участвовал, но он повлиял и на меня, и на всех без исключения музыкантов, игравших позже в составе ВЕСЁЛЫХ РЕБЯТ.
Второй всплеск – это творчество того состава, который сопровождал Аллу Пугачеву в Болгарию, на победный для нее конкурс “Золотой Орфей”, а в 1975 году получил приз чехословацкой фирмы грамзаписи “Супрафон” за лучший “живой” звук на концертах.
– Но к этому времени из состава “первого всплеска” уже мало кто остался в группе. Ушли Петерсон, Витебский, Полонский, Хабазин, Фазылов… Уехали Лерман и Бергер…
– Уже позже, работая в “Веселых Ребятах”, я разговаривал с людьми, в частности, с Буйновым и Дурандиным, которые считали, что Слободкин постарался избавиться от тех людей, с которыми он начинал это дело, потому что ему нравилось, когда к нему обращались “на вы”, когда его называли “Пал Яковлевич” и т.д. А те люди, с которыми он начинал, бросали ему: “Паша, привет!”, на что он, судя по всему, страшно обижался. И потихонечку, “грамотно” от них избавился.
– А куда, кстати, ушли Хабазин и Фазылов? Они исчезли так внезапно!
– Хабазин встретил девушку и уехал с ней в Испанию. При каких обстоятельствах ушел Фазылов, я не знаю, но сейчас он – министр печати Узбекистана.
– А третий всплеск?
– Это альбом “Банановые острова”.
– Как?! Насколько я знаю, альбом “Банановые острова” первоначально распространялся “подпольными” студиями звукозаписи, причем имел колоссальный успех. Более того – “Банановые острова” в своё время были чуть ли не символом андерграунда!
– Тем не менее, этот альбом был записан на базе ВЕСЁЛЫХ РЕБЯТ в ДК имени Свердлова. В записи принимали участие – Юрий Чернавский, Сергей Рыжов, Юрий Китаев, Александр Буйнов, Владимир Матецкий и я. Придя в ансамбль в 1982 году, Чернавский заразил Слободкина идеей создания театрализованного действия. Для него-то и писалась эта музыка в модном стиле “нью-вэйв”, шились костюмы и строились декорации. Львиную долю альбома записал наложением сам Чернавский: саксофон, голоса, клавиши. Это была фантастика, ведь Юре Чернавскому для создания всех необходимых звуковых эффектов приходилось пленочку по сантиметрам вырезать и потом склеивать ее! Опять вырезать и снова склеивать!
– А кто писал слова для “Банановых Островов”?
– В основном это были совместные опусы. Это же не стихи, это, по сути, лишь какие-то образы. Чернавский постоянно требовал: “Дайте фишку! Фишку мне дайте!” “Фишка” у Чернавского была любимым словом. Однажды мы были на гастролях, сидели в гостинице, Китаев напевал мелодию: ту-ту-ту-ту… а Сережа Рыжов, который долго молча все это слушал, лежа на койке, вдруг говорит: “Мальчик Бананан!” – в смысле: пошли вы все “на-на-на!” “Вот она! Фишка!” – закричал Чернавский и тут же записал эту “фишку” в свой блокнот.
Первоначально планировалось, что мы будем все это петь по ролям. Но когда Юра принес демо-запись, где он сам все спел, мы в один голос сказали, что не надо ничего менять, никому другому не надо ничего петь! Пусть все останется так, как оно есть!
Премьера спектакля в СССР так и не состоялась. Это произошло “на ура” во время наших гастролей на Кубе. Всем было удивительно, никто не верил, что мы, русские, соберем почти “биток” на открытой площадке в Гаване, и что мы поставим “на уши” темпераментных кубинцев! Но широкой публике в Советском Союзе этот спектакль так и не был показан. ВЕСЁЛЫЕ РЕБЯТА на своих концертах исполняли только три номера из него: “Банановые Острова”, “Мальчик Бананан” и “Робот”. Для меня это был подарок судьбы: играть с Серёгой Рыжовым, Юрой Китаевым и Юрой Чернавским. Я опять ощущал подъем. Но потом начались новые веяния: вошли в моду “песнюшки”, к которым нужна была только смазливенькая мордочка на телевидении. Все пошло на убыль и от этого состава мало что осталось.
– И, в конце концов, ВЕСЁЛЫЕ РЕБЯТА распались?
– Да не распались, а разошлись, так как никаких предпосылок, чтобы распасться, не было. Все происходило естественным образом, ведь Павлу Яковлевичу Слободку все это, наверно, стало уже скучным, поскольку он уже тогда занялся своим центром и занимался им серьезно, занимался при поддержке правительства, а там – новые знакомства, новые сферы… Тогда и я понял, что все катится на “нет”, и мне тоже это стало неинтересно. Так что уход мой был будничным, повседневным. Так случилось. Сама жизнь так распорядилась. Но точно так же мы и собрались сейчас вместе – тоже совершенно естественным образом. Не было никакой интриги, не было глобальной идеи сделать на этом бизнес. Просто музыканты, которые встретились 13 лет спустя…
Удивительно, мы приезжаем на концерт, а нас все помнят! Вот что главное! Мне казалось, что о нас давно все забыли, а оказывается, что нас ждали! Первое выступление этого состава “Спустя 13 лет” состоялось в Кремле на творческом вечере Добрынина. Мы там встретились с Полонским, который сейчас в ансамбле у Лещенко играет, и Витебским, и они в один голос говорят: “Мужики, это же клево! Это так здорово!” Со второй-третьей песни весь зал уже начинает петь. А после концерта – не дети, а взрослые уже мужики – подходят примерно с одними и теми же словами: “Спасибо, ребята! Мы росли под ваши песни”.
“Звучит банально, но, наверное, они действительно нужны людям”, – закончил Игорь Гатауллин свой рассказ о закатившейся звезде советской эстрады, которая взошла благодаря усилию и таланту тех самых “подпольных” московских рок-музыкантов, отдавшим проекту ВЕСЁЛЫЕ РЕБЯТА не только свои трудовые книжки, но и лучшие годы своей молодости…
P.S. От себя хочется добавить следующее. Решение Слободкина отказаться от спектакля выглядит странным. Почему же Слободкин отказался от проекта “Банановые острова”, который в 1983 году стал распространяться по андерграунду? Ведь известно, что именно образ Мальчика Бананана послужил Сергею Соловьеву отправной точкой для съемок культового фильма “АССА”, в котором представлена “молодежная” версия начала “перестройки”. Действительно ли Слободкин ошибся? “Такое впечатление, что он просто примерил костюм “мальчика” на себя, – считает социолог Андрей Игнатьев, – и костюмчик ему явно не подошёл”. Действительно, это явно прикид для “Паши”, а не “Павла Яковлевича”… Вот тогда-то Владимир Матецкий и отдал запись “Банановых Островов” своему старому приятелю, “писателю из андеграунда” Александру Агееву, усилиями которого альбом в тысячах копий разошелся по всей стране.
Для Специального радио
ноябрь 2004 года
