Между прочим, – продолжила Ляля, – когда Юра сделал мне предложение, то первая моя встреча была не с его родителями в Риге, а с Пашей Слободкиным! Там все было очень строго! Паша посмотрел на меня и сказал: “Значит, так: ну, во-первых, я вам не завидую. Юра – человек творческий, он весь в “домике”…” Тогда было принято так говорить: “домик”. Но это не “крыша” в нашем понимании, а это слово обозначало как бы человека не от мира сего. “Вам придется вести хозяйство, думать обо всех делах, о его костюмах, о хлебе насущном, а Юра может только деньги зарабатывать”, – продолжал Слободкин. Я говорю: “Вы меня пугаете?” – “Нет, я вас не пугаю. Я просто работаю с этим человеком, я его знаю…” Он мне целую лекцию прочел. Мы все это терпеливо выслушали, а потом пошли и поженились…
– А он был такой деспот, что ли? – изумился Жариков.
– Паша? Да! – ответил Юра. – Я на собственную свадьбу приехал в половине первого ночи. Вообще по конституции брачующимся положено три дня на устройство личных дел, но у нас – концерты в Лефортово. И Паша меня не отпустил, пока я все три концерта не отбацал. И лишь после этого мы сели в автобус и всей кодлой приехали ко мне на свадьбу.
То есть, конечно, мы сначала расписались, заехали домой, махнули по пятьдесят грамм, а потом я полетел на концерт. Приходят гости: “Где жених?!” Невеста в фате, а жениха нет! Что простой человек подумает? Смылся жених!.. И вот звоню я в дверь. Открывает дядя Митя, сосед. Но это я потом узнал, что он – сосед из квартиры напротив. “Ты кто?” – спрашивает. “Да я жених!” Вот тебе пример: на собственную свадьбу не пустили!..
– Юра, а как вы жили в Москве без прописки? Ведь Москва считалась режимным городом…
– Приехал я в Москву, и поселили меня в высотке на Котельнической набережной. Там у меня случились разные странные и необычные встречи. Поселился туда вместе со мной один мужик. Пока мы пили чай, я узнал, что он приехал в Москву с делегацией крымских татар, которые привезли в Верховный совет петицию, в которой говорилось, как бедных крымских татар выселили из Крыма и как они хотят вернуться обратно. Через два дня за этим мужиком пришли и куда-то увели. С тех пор я его никогда не видел.
А я простудился и заболел. Был февраль, мороз стоял 25 градусов. Тогда крутые были морозы, и я простудился. Я заехал в гости к одной нашей знакомой, привез подарки из Риги, да прямо у нее рухнул с температурой. Оказалось, что у меня – воспаление легких было. Она меня выхаживала. А Паша – молодец! Он терпеливо ждал, пока я выздоровею. Поэтому первая совместная репетиция состоялась только 9 марта, хотя приехал я в Москву еще в конце января.
А потом Паша устроил меня студентом во Всероссийскую творческую мастерскую Маслякова, и я там (как бы с понтом) учился. А так как студенты этой мастерской жили в гостинице на улице Кибальчича, близ ВДНХ, то и я, будучи студентом этой мастерской, был прописан в этой гостинице. Паша, будучи во мне заинтересован, действительно мне очень помог! Но каждый месяц я должен был продлевать эту прописку, брать там справку, что я действительно прописан по этому адресу, то есть по адресу этой гостиницы, и с этой справкой я шел в Москонцерт, где мне ровно на месяц продлевали договор. При этом никто не знал, что будет со мной на следующий месяц. Нервов я потратил за это время – врагу не пожелаешь! Это был очень серьезный психологический пресс, но ничего нельзя было сделать. И лишь когда я встретился со своей женой, с которой живу до сих пор, этот груз, наконец, с моих плеч свалился.
В тяжелую минуту Паша всегда готов прийти на помощь, и все было нормально, если бы не его тяжелый характер. О! Какой коллектив был, если бы не этот Пашин характер! От него тогда никто бы не ушел! Ни Лерман, ни Градский! Никто! И мне очень не нравится, что он не дает сейчас работать ни Гатауллину, ни Пузыреву. Нет – и все! Нельзя – и ай-яй-яй! Но у Гатауллина – хорошая команда, хорошие “Веселые Ребята”. Да и у Лешки Пузырева с Мишкой Файбушевичем достаточно приличная группа. Ребята ездят, чего-то поют – да пусть поют! Чего ж гнобить-то друг друга?! Как-то мелко все это…
– Но все-таки надо отдать Паше должное, – вступилась за Слободкина Ляля. – Ведь сколько раз ему говорили, что Бергер не может работать в ансамбле, потому что он – не советский певец! И Петерсон не годится! На прослушивании ему так и говорили: “Освободитесь от них – и мы примем программу!” Но он же этого не сделал! Да, характер у него был тяжелый, но человек он талантливый.
– Да, в то время очень важно было уметь разговаривать с чиновниками, уметь говорить на их языке – согласился Юра. – А у Паши был настоящий талант администратора, потому все просмотры и заканчивались тем, что самые высокие ставки были у нас, лучшие инструменты – у нас, и первый “Динаккорд” получили мы, и работали мы исключительно по крупным городам.
– Ну, что из себя представляли тогда все эти советские ВИА? – продолжил он. – Это были заводы по производству идеологического продукта. Слободкины, Маликовы, Березины – были управляющими этих партийных учреждений, а мы – рабочими лошадками. Управляющие регулярно отчитывались перед хозяевами, а нам время от времени подбрасывали охапки овса…
***
Мы возвращались с Жариковым из гостей. – Пока ты слушал музыку, я спросил Юру, – делился Сергей своими впечатлениями от поездки, – почему они, коли так любили рок, не позиционировали себя, как рокеры? И он ответил, что тогда позиционировать себя в качестве рокера реально означало тюрьму, посадку. И я помню, что, действительно, так оно и было. “Мы ведь музыканты, а не революционеры, нужно было и семью кормить. А потом, – добавил он, – разве рок поет русский человек за столом, например? А ведь есть еще и другой момент: пусть Маккартни споет мой “Багульник”, тогда и я – может быть! – тоже исполню что-нибудь из “мелодий и ритмов зарубежной эстрады”. Хотя петь их хиты на русском языке, на мой взгляд, – это полная безвкусица. Какой-то секонд хэнд получается…”.
В свою очередь я рассказал о другом разговоре:
– На днях я разговаривал с Андреем Большаковым, издателем журнала “Music Box” и бывшим музыкантом групп “Ария” и “Мастер”, и он вспомнил, что руководитель “Арии” Виктор Яковлевич Векштейн говорил: “Мы – три Яковлевича – поделили между собой всю Россию: расстелили карту и расписали, кто по каким регионам ездит…”. (Он имел в виду руководителя “Веселых Ребят” Павла Яковлевича Слободкина, руководителя “Голубых Гитар” Игоря Яковлевича Гранова и себя.)
-Дык! – воскликнул Жариков. – Говорят, что у Слободкина с Грановым была договоренность на предмет того, что если музыкант уходит из “Веселых Ребят”, в “Голубые Гитары” его уже не возьмут и – наоборот. Музыкант превращался, таким образом, в обыкновенного крепостного. Потому, наверное, в 83-м Андропов и разогнал ВИА…
– Векштейну иногда намекали, что его “Поющие Сердца” не котируются рядом с “Веселыми” и “Голубыми”, но он надменно отвечал, что пусть, мол, они гастролируют по лучшим площадкам СССР, зато они с руки дельфинов не кормили… И, действительно, он имел все основания так говорить, поскольку его “Поющие Сердца” в 70-е годы объехали полмира, тогда как “Веселые Ребята” дальше ГДР и Чехословакии не выезжали.
– Но все равно, – сказал Жариков, – Слободкин все больше мне напоминает Льва, который не спрашивает о своих правах у остальных зверей, но я постоянно ловлю себя на том, что со старыми виашниками у меня намного больше общего, чем с этими полуграмотными молодыми понтарями эпохи персональных компьютеров и банальных мыслей, когда “все можно”, но ничего… нет.
– Ты знаешь, – как всегда перескочил на более близкую ему тему Жариков, – я не могу не уважать человека, которому, может быть, и пришлось много петь про БАМ, тем не менее, не собирается предавать свою молодость. Согласись, это, действительно, по-мужски…
***
P.S. (Сергей Жариков): Вокально-инструментальный “жанр” возник в СССР в самом конце 60-х, как попытка “противостоять агрессии западной массовой культуры”. Кремлевским теоретикам вряд ли хватило ума понять, что “массовая культура”, которая представляла (как им казалось) такую опасную угрозу всему образу жизни партийно-хозяйственной верхушки, была ни чем иным как субкультурой так называемых “малых групп”, популярность которой определялась единственно ее актуальностью на то время. Любопытно, что агрессия восточной массовой культуры как-то всерьез не рассматривалась, что, собственно, и понятно: само существование, как советской элиты, так и подавляющего большинства населения, было, по сути, практической манифестацией восточной массовой культуры, куда более вредной и разлагающей.
Тем не менее, первые советские ВИА, как, кстати, и ВИА стран “социалистического лагеря” вполне успешно отражали “натиск”. Их подход был откровенно субкультурным, если не сказать аутентичным: в коллективы рекрутировались музыканты из уже популярных у “продвинутой” части молодежи бит-групп, да и чисто художественный путь, по которому шли ВИА первой волны, надо признать в основном верным: публика на сцене увидела саму себя. Герои городских дворов – как и их сверстники во всем мире, -наконец, получили долгожданную трибуну.
Что они могли “такого” сказать? Да ничего! Другое дело, людей вряд ли интересовала жизнь того государства, в котором им пришлось жить. И это – нормально: не люди существуют для государства, а государство для людей. А для отражения интересов государства существуют государственные чиновники – небольшая часть населения, которая занимается этим на деньги всех остальных граждан. Но разве могли с этим согласиться кремлевские опарыши?
ВИА стали представлять собой идеологическую ячейку Партии, во главе которой стоял “Художественный руководитель ВИА” – по существу партийный комиссар, исполняющий и претворяющий в жизнь решения вышестоящей партийной организации. Что такого? – скажете вы. Да ничего. Но это не имеет ничего общего с субкультурой, которая формирует и позволяет собой идентифицировать любого неофита, разделяющего эстезис данной субкультуры.
Да, это – что-то похожее на цех, на средневековые цеховые сообщества. Хорошо, почему бы и не создать свою, “комсомольскую” субкультуру? Ну, или там типа того, о чем поют ранние ПОЮЩИЕ ГИТАРЫ, например? Или САМОЦВЕТЫ, или ПЛАМЯ, в конце концов?
Именно это и оказалось невозможным сделать, по причине того, что в СССР, как, кстати, и в нынешней Российской Федерации различные группы населения живут при различных конституционных строях. Номинальное единство и реальная сегрегация. Но субкультура не может быть “номинальной”!
Вот, где заложен фундаментальный конфликт между музыкантами ВИА и их “руководителями”, разрешившийся, в конце концов, полным исчезновением этого жанра: музыканты представляли собой корпорацию, цех, где для “руководителя” отводилась одна-единственная легитимная роль – функция администратора. А что мог предложить худрук своим музыкантам – повысить тарифную ставку на 25 копеек? А “формат” демократического централизма, или, говоря по-русски, материальный интерес нескольких семей, которым при делёжке еще в “далекие” 20-е досталась эта, как ея, культура, одним словом?
Заработал, значит, “административный ресурс”. А это значит, что ВИА все дальше и дальше уходили от цели, для которой они, собственно, и были созданы…
Опарыши забили тревогу: западная массовая культура продолжала “наступать” и, разумеется, беспощадно “разлагать”. Оглядываясь назад, можно сделать элементарный вывод: население необходимо было эффективно чем-то занять, но кремлевские теоретики не понимали, что очевидный вакуум сакрального в обществе восполняется не “вредоносными” субкультурами, которые в принципе никогда и ничто не восполняют, кроме как объекты родственной себе природы. Эта пустота заполнилась (так и хочется сказать “циничной”) эстетизацией данного, кардинальной переоценкой всего вторичного, “трэшевого”.
Подобно тому, как использованные пустые бутылки снова обрели статус доходного товара, продукты “западной массовой культуры”, стали рассматриваться как “метод”, как удачный опыт “приручения молодёжи”. Умышленно или нет, но и без того провинциальную “советскую культуру” идеологи советского образа жизни превратили в откровенный “секонд хэнд”. И в авангарде этого “движения” – как всегда – наши доблестные комсомольские ВИА…
Красиво где-то сказано: “И вернулся пес на блевотины своя…” И весь мир увидел, что же представляет собой таинственный и “загадочный” Советский Образ Жизни, а с ним и Загадочная Русская (читай Советская) Душа.
Ну и что же они из себя представляют? Второсортная, унылая жизнь людей, которым с детства прививают характер бомжа и от этого становящаяся еще более несчастной в картинках – это и есть репертуар ВИА! Мелкие мысли, фальшивые чувства, вторичная музыка, сыгранная, к тому же, на плохих инструментах, – и все это звучащее в фантастически вычурных аранжировках музыкантов, рассматривающих свою работу исключительно как очередную сессию, – породили жанр, аналога которому в мире найти просто невозможно! В буквальном смысле, – будучи Заказом эпохи, ВИА стали настоящим Продуктом этой эпохи.
Вот откуда идет эта ностальгия по ВИА. Это отнюдь не ностальгия по артефактам, хотя сам по себе феномен прелюбопытнейший. Для подавляющего большинства ВИА – это ПСЕВДОНИМ потерянного рая, в существование которого, собственно никто и не верил. Это какие-то ультрафиолетовые отблески донельзя темной, мрачной советской души – именно советской – с ее натужно-истошными “народными стройками” и не менее издевательскими “государственными праздниками” с их атмосферой тотального предательства и всеобщего цинизма.
…И все музыканты разбежались – кто-куда при первом же удобном случае. Кто-то спился, кто-то покинул уже этот мир, кто-то уехал далеко, а кто-то остался среди нас и не очень-то хочет вспоминать “прошлое, где слишком много настоящего”. Будто были они свидетелями какого-то чудовищного святотатства или сами были участниками какого-то величайшего “греха”. А то надо сказать, что ведь, И БЫЛИ!
И нам остается только преклонить головы перед талантом и силой духа тех – “старых” виашных музыкантов, которые в этих уродливых и, тем не менее, исключительно талантливых произведениях оставили послание будущим поколениям о том мире, в котором они жили, и в котором им пришлось работать. А главное – им удалось выразить свое отношение к этому страшному и лживому миру.
Да, пора признаться, это корпоративное, цеховое послание, и – имеющий уши – да услышит.
Советские ВИА – это Чаша Грааля русского рока, и надо ли еще доказывать, что все, неряшливо запечатленные на маленьких пластиночках, “системные” оппозиции этой химеры не просто были аккуратно скопированы будущим поколением “дворников и сторожей”, но стали старым вином в новых мехах – при ближайшем рассмотрении. Если вы помните, то же самое произошло с немецкими коммунистами после “исторического” пожара в Рейхстаге. В один прекрасный день они просто стали правящей партией…
Для Специального радио
Февраль 2005
СЕРГЕЙ ЖАРИКОВ В ГОСТЯХ У ЮРИЯ ПЕТЕРСОНА ЧАСТЬ 1. ПОВТОРИТСЯ ЛИ КОГДА-НИБУДЬ ТАКОЕ?
