Когда настало время XII-го Всемирного фестиваля молодёжи и студентов, в Москву приехали, кроме прочих, рок-группы, зарубежные: Bob Dylan в качестве всемирного же борца за мир, по непроверенным слухам была тайная встреча с «Pink Floyd», на которой кто побывал ли – неведомо, были никому тогда почти неизвестные «Everything But The Girl». Мы играли второе отделение после них в гостинице «Космос». В «Космосе» играть с «Everything But the Girl” на разогреве… Видеть Дилана и «Пудис»… Группа «Цветы»! Лимонад «Марли»! Леонтьев, поющий «Голубое Турецкое рондо» Моцарта.
Кстати об инструментах. У барабанщика Валерия Брусиловского, сменившего Андрея Круглова (яркого и талантливого музыканта) были первые в СССР электронные барабаны – чёрно-белые шестиугольники, на которых он выдавал 10-тиминутные соло во время длинного «космического» инструментала (солисты могли в это время покурить за кулисами). У Игоря – двухгрифная гитара (не считая трёх других) по кличке «мотыга», у Скачкова – ручные клавиши с грифом, как у Дидье Маруани из «Space». Позже, когда на бас пришёл Ваня Ковалёв, его украсил новомодный инструмент без грифа с колками (струны крепились наоборот, сверху вниз), любовно прозванный «обрубком». У меня – первый же в России радиомикрофон «Синхайзер». Световое шоу соответствовало – за «Землянами» по всем краям бескрайней (по Гоголю) нашей страны неизменно следовала тройка фургонов с аппаратом: светом и звуком.
Программа была показана несколько раз после фестиваля, отсняты клипы на “Буги-вуги – каждый день”, где девушек ещё добавили для ажитации и танцев (Юля, великолепная гимнастка, волевым усилием освоившая хореографический французский язык), и “Марию” – не сохранившийся шедевр регионального телевидения. Казалось, всё идёт к успеху, гастролям, альбомам – будням славы… Нам казалось – мы изменим этот мир, в то время как менялись мы сами…
С того дня началась наша дружба с Майком, разраставшаяся как снежный ком благодаря частым встречам, прогулкам по городу, поездкам к Васину, который жил тогда на Ржевке, и посещения его коммунального музея приравнивались к полярной экспедиции, и бесконечным беседам. Мы напивались белым и красным вином и упивались разговорами об услышанном и прочитанном. Линялая роскошь декораций дворов, садов и парков Питера как нельзя более удачно оттеняла изысканность наших бесед, пересыпаемых цитатами и восторгами, а неспешное течение каналов при блеске клонящегося к закату солнца, отражаемого бледно-жёлтыми, терракотовыми и нефритовыми плоскостями зданий, способствовало их продлеваемости.
