«Была я просто девочка, а стала лимита,
Была я просто девочка, а стала лимита…»
Слова из припева песни времен перестройки.
Москва стоит на геологическом разломе, который пересекает ее с Северо-запада, почти точно через центр, и уходит на Юго-восток, в целом повторяя направление русла Москва-реки. Об этом давно известно, и пишут про разлом и провалы регулярно. Мало кто знает, что основная опасность не в том, чтобы провалиться, а в другом, о чем пишут гораздо меньше.
По разрозненным, то тут – то там появляющимися сообщениям в прессе, можно составить общую довольно жуткую картину. Об этом как раз и рассказывает директор лаборатории крупных мегаполисов Всекорейского института земной устойчивости Ким в своей статье, изданной недавно в сборнике статей. Он собрал много упоминаний в печати о различных проявлениях и последствиях разлома в Москве.
Обычными последствиями, говорит Ким, московского (и любого другого) разлома, как уже было упомянуто выше, являются неустойчивость московской почвы и невозможность высотного строительства. Вызвано это не самим разломом, а плывуном, который течет внутри разлома. Плывун – это в двух словах, песок с водой. Строить на таких почвах строения выше пяти этажей не рекомендуется. Для любого, кто интересовался старой Москвой, известно, что в Москве никогда не строили (за редчайшим исключением) высоких сооружений – все проваливалось. Если вы посмотрите фундаменты любого дома постройки до 1917 года, вы удивитесь огромным размерам фундаментов даже одноэтажных строений. Это и понятно – не будь таких мощных фундаментов – здания покрывались бы трещинами, разламывались, рушились. Большие сооружения до 17 года строились с колоссальными фундаментами. К примеру, в фундамент Храма Христа Спасителя, который (фундамент – ред.) сохранился и до наших дней (большевики не смогли его взорвать), и на котором стоит сегодня новодел храма, клались огромные камни, а вместо бетона заливали свинец. Только такая конструкция позволяла храму стоять. Большевики такой фундаментальностью не отличались, и большинство домов после 17 года постройки – все в трещинах.
Для строительства Останкинской башни, земля в радиусе полукилометра была заморожена. Это, кстати, единственный способ бороться с плывуном – замораживать его. Но все равно, если эту процедуру периодически не повторять, плывун приходит в движение и почва начинает «гулять». Семь сталинских высоток – все, кроме здания МГУ – тоже мины замедленного действия. Под ними землю не замораживали, а одна из высоток сегодня просто «висит» над пропастью из пустоты, опираясь только на две точки.
Также, если приглядеться, в трещинах большинство высотных домов современной постройки. Сегодня Москва, пишет Ким, один из самых опасных с точки зрения угроз обрушения мегаполисов в мире. Каков именно будет сценарий – уход под землю целых кварталов или точечное обрушение отдельных зданий – сказать сложно, но, пишет Ким, московский плывун еще не раз напомнит о себе.
Плывун – это полбеды. Во второй части своего труда, Ким описывает другую опасность, которая не в гипотетическом будущем, а в реальности ежедневно оказывает смертоносное воздействие на всех, кто постоянно проживает в г.Москва. Причиной этой опасности является не сам разлом, на котором стоит город и не плывун, а геопатогенные зоны, наличие которых разломом вызвано. Если говорить просто, в местах разломов волны (радио, магнитные и все прочие), отражаясь от поверхности разлома под разными (а не под одним, как на ровных поверхностях) углами, начинают резонировать между собой, что приводит появлению так называемых «сгустков» волн разной интенсивности. Находится в таких сгустках – все равно, что спать рядом со сваезабивалкой – человек подвергается усиленному воздействию волнового характера. Поскольку, разлом проходит через весь город, этому воздействию он подвергается целиком, по всей его площади в современных границах, а кое-где и за МКАДом.
Малопонятная на первый взгляд угроза обретает реальные черты, если вдруг озадачиться поиском коренных москвичей, чем Ким и занимался 3 года своего пребывания в российской столице. Москва – единственный город мира, где нет коренных жителей – жителей, все предки которых в течение трех поколений родились и жили в Москве. Ким изучил биографии более семи тысяч московских семей и не нашел ни одной, в которой есть хотя бы один «чистокровный» москвич. Удивительно, но факт: если любой «москвич» начнет искать коренных москвичей среди своих знакомых «москвичей», не найдется ни одного (и он сам), у кого бы отец или мать, бабушка или дедушка не оказались немосквичами – в каждой семье обязательно присутствует иногородняя или иноземная кровь. Объяснения этому очень простое – второе поколение москвичей (если они оба москвичи и оба родителя каждого – москвичи), не в состоянии производить потомство. Здесь никакой магии, пишет Ким – это обычные последствия длительного воздействия сгустков волн – у человека от такого воздействия угасает способность к деторождению. Поэтому каждому второму поколению «москвичей» требуется новая, так сказать «свежая» кровь, чтобы восстановить истощенные волновыми влияниями гены.
Надо отметить, что постоянно жить в Москве люди массово начали только при советской власти. До того никто за редким исключением в Москве постоянно не живал. В Москву приезжали только на большие торжества (коронации, парады, балы) или на церковные праздники. Постоянно все – и баре и прислуга жили в ближнем или дальнем Подмосковье. Цари и прочие правители также никогда не жили и не живут постоянно в Москве – только за городом. В Москве все жили неделю-другую, максимум два-три месяца в году. И это была не прихоть. Люди давно заметили, что от долгого пребывания в Москве ничего хорошего не случается («Вон из Москвы…, карету мне, карету!»). В Москве бытовало поверье, описанная москвоведами 19 века, что дети тех, кто постоянно проживал в Москве (в основном это были прислуга и чиновники), от постоянного проживания в этом плохом месте, становились полулюдьми, и рожать они могли уже только тараканов или крыс. Так ли это, не известно, но факт что коренных москвичей в природе не существует. Кстати, выражение «крыса канцелярская» вышло из среды московского чиновничества в угоду этим слухам. Москва постоянно требует новую кровь, и в каждом роду каждой московской семьи не старше второго колена, обязательно присутствует иногородний или иноземный мужчина или женщина. В этой связи, кстати, отпадает спор о москвичах и не москвичах, поскольку настоящих москвичей в принципе не может быть.
Ким приводит интересные сведения, что это «свойство» Москвы – постоянно требовать новую кровь, отразилось не только на характере жизни Москвы, но и на способе проживания в Москве. Большинство жилых кварталов города построено на кладбищах. Это повелось еще с древности, когда город начал расширяться, кладбища сносили и на их месте строили дома. Последние 100 лет, когда Москва расширялась семимильными шагами, общее количество кладбищ, на которых стоит сегодня город, перевалило за тысячу (это не только бывшие регулярные кладбища, но и погосты, приходские кладбища, и т.п.). Если отметить все кладбища на карте города, то взору предстанет буквально город мертвых. Москва – не единственный «город мертвых», есть и другие примеры. Как правило, в центре таких городов мертвых должно находиться главное кладбище-некрополь, где лежат, так сказать, хозяева города мертвых. Как мы знаем, да, в Москве есть такое место – это кладбище на Красной площади.
Другими характерными особенностями таких городов-монстров, пожирающих собственных жителей, являются следующие свойства: редкое явление солнца над городом, частая плохая или сумрачная погода, смурность самих жителей, большой интерес к похоронам, пышность этой церемонии, частые самоубийства граждан, а также склонность к суициду богатых людей, наличие большого количества подземных сооружений и многочисленность людей, проводящих под землей много времени, плохая экологическая обстановка. Далее, не унимается Ким, наводя ужас, почти все упомянутое имеет свои проявления в Москве. В отличие, например, от Байкала, где 275 дней в году светит солнце (микроклимат такой), в Москве более 275 дней в году солнца нет, на небе царит непроницаемая мгла. Стоит отъехать от МКАД километров на 20, откуда ни возьмись, появляются и солнце и небо голубое. Люди, при отъезде из Москвы, часто замечают своего рода облегчение, как будто с них снимают черный колпак. По прибытию же в Москву, многие из респондентов Кима говорили ему, что чувствовали себя так, будто их накрывало каким-то черным колпаком.
О неприветливости большинства москвичей знает вся страна. Для того чтобы в этом убедиться, достаточно проехаться на любом московском транспорте: никто не улыбается, смотреть друг на друга боятся, лица усталые или озлобленные, общение в основном сводится к обмену ругательствами. Также, известно, что дети, выросшие в Москве, как правило, страдают хилостью здоровья, склочным и мелочным, слегка подловатым характером, эгоцентристы, не способные к коллективным действиям. Особенно это проявляется в армии, где москвичей не любят не напрасно, называя чмошниками. Во-первых, они часто – слабаки, во-вторых, даже там, где москвичей много, они не умеют создавать землячества, да и общаться порой нормально не умеют. Девочки, выросшие в Москве – как правило, рожают не более одного ребенка, либо не рожают вовсе, не умеют быть женами, ведут праздный образ жизни. В числе руководителей страны или Москвы никогда не было москвичей – у них нет той хватки «живой» крови, которая есть у приезжих. Большинство своих сил москвичи тратят на поддержание собственного здоровья.
Единственное, за что «ругают» москвичей напрасно – это за их говор на «А». Они в этом не виноваты. По сведениям некого итальянского русиста Манини, возник этот говор на сломе эпох – в начале 20 века. Это был язык литераторов-лимитчиков, которыми русская буржуазная революция 1905 года в изобилии наводнила Москву. Для того, чтобы хоть как-то выделяться от литераторов классической русской школы, ими был придуман новомодный сленг коверкания слов с ударением на «А», как, например, сегодня навязывается новый разговорный диалект рунета с коверканием слов с ударением на «Е» (превЕд, кросавчЕг и пр.). Так вот, когда шло соревнование питерского и московского сленга за право называться эталоном русского языка, лимитчиком Луначарским был выбран эталоном язык немосковских литераторов (с коверканием на А), на котором говорили большевики и он сам. Стоит упомянуть, что в итоге никто кроме Москвы и пригородов, на этом языке не говорит и у всей страны кроме Москвы – свой собственный, другой русский язык.
Что касается похорон, продолжает Ким, то, чтобы понять, как много они значат в «жизни» москвичей, надо посмотреть на любую похоронную церемонию. Ни один праздник в Центральной России не вызывает такого интереса и не бывает так украшен и обоставлен, чем иные похороны. Самые выдающиеся похороны транслируются по центральному ТВ и превращаются во всенародный праздник. Очень распространены празднования в память покойников (концерты, презентации, инсталляции). Именно в России пословица «нет пророков в отечестве» была перефразирована с подачи москвичей в «чтобы стать знаменитым – надо умереть». Действительно, никто не пользуется в России таким авторитетом, как покойники и их высказывания. Большинство творческих людей «работают» свою биографию именно с точки зрения своего посмертного, а не прижизненного статуса.
Дойдя до экологической обстановки в Москве, Ким упоминает недавнее исследование известных английских энтомологов Блека и Вайта, проведенное ими в Москве и опубликованное в журнале «Сады и огороды сегодня» (Gardens & Gardens TodaY). По их сведениям, экологическая ситуация в городе ухудшилась настолько, что в последнее время Москву почти полностью покинули колонии тараканов. Вызвано это в первую очередь генетически измененной колбасой и повсеместным применением пищевых добавок. Тараканы не могут есть ту еду, которую едят москвичи. Также, вслед за тараканами, отмечают англичане, город стали покидать крысы. Их поголовье сократилось за последние 3 года в 10 раз – с 15 миллионов до полутора. Кстати, недавнее повсеместное закрытие пунктов продажи шаверм было вызвано уменьшением популяции крысиного царства: просто не из чего стало шавермы готовить.
Далее Ким пишет о подземных сооружениях города. В Москве, действительно, много подземных сооружений, в которых по разным сведениям, ежедневно бывают от трех до пяти миллионов человек.
В течение же всего месяца, все жители города, за исключением стационарных больных и заключенных СИЗО, бывают под землей – или в метро, переходах или в других подземных сооружениях. Ким пишет, что ритуал регулярного погребения собственного тела под землю характерен для большинства городов мертвых и является обязательной «процедурой» для всех их жителей.
В Москве все сделано таким образом, чтобы никто не миновал упомянутого ритуала. Для всех туристов и приезжих всех мастей частью обязательной программы является посещение этого некрополя для живых. Да и где еще можно почувствовать дух города мертвых как не под землей. Заметьте, что не даром московское метро – самое красивое в мире. Оно словно погребальная камера фараонов украшена золотом и самоцветами. Попадая по лесенке-чудесенке в загробный мир, на голубом огнеглазом поезде, словно на волшебной ладье, человек путешествует по загробному миру, переходя сквозь темноту туннеля от одной усыпальницы к другой. Сами посудите, какая психика будет у людей совершающих подобный ритуал регулярно – не до улыбок будет.
В конце статьи Ким задается вопросом – зачем тогда, раз это такое плохое место для жизни людей, тут столь давно живут люди? Ну, во-первых, постоянно люди здесь жить стали после буржуазной революции 1905 года. Раньше никто постоянно не жил. Сегодняшние москвичи просто не знают про то, что здесь жить нельзя, периодически кляня лимитчиков, хотя сами на поверку все сплошь – лимита. Многие тысячи стремятся в Москву за славой, деньгами, признанием, пропиской, не подозревая, что обретя искомое, они превращаются в очередных жертв монстра. Многие творческие люди, приехавшие в Москву, если не превращаются в обычных конъюнктурщиков, творчески иссякают. Некоторые из них, противясь неизбежному процессу потери таланта, лонгируют угасающий творческий запал, допингуя себя алкоголем, наркотиками, но в итоге спиваются или сходят с ума.
Странно, но факт, что Петр Первый, яро не любивший Москву, тем не менее построил новую столицу России тоже на разломе с плывуном, предварительно, сдобрив почву под домами и проспектами человеческими костями, будто соблюдая некий ритуал строительства … города мертвых.
Лимит Безлимитов-Чалдонский
Для Специального радио
По материалам мировых СМИ
Февраль 2008
Ссылки по теме:
