В московской больнице 14 декабря 2020 года от вируса COVID-19 скончался в возрасте 61 года Свен Гундлах, один из создателей групп «Мухоморы» и «Среднерусская возвышенность».
Последние годы Свен Гундлах был алтарником в небольшом подмосковном приходе в сотне километров от Москвы, где он жил затворником.
В одном из своих немногочисленных интервью, Свен Гундлах говорил:
— Сейчас мы все ожидаем возрождения искусства в своей первозданной форме, той, что была до модернизма. Искусство было основано на мастерстве, которое очевидно большому количеству людей, спрос на него появится. В журналах наряду с фотографиями уже появились иллюстрации. Но, с другой стороны, уже никто не хочет рисовать в институте гипсы и «обнаженку», когда непонятно, зачем это нужно. В советской академии рисовали обнаженную натуру с натуры, чтобы потом делать статую для метро или высоток. А сейчас я куда статую поставлю — на верхушку дома Норманна Фостера, что ли?
— Желание порвать с современным искусством возникло, когда в Кельне галерейщик продавал мою работу коллекционеру. Я вдруг понял, что он продает не работу, а историю вокруг нее: «Русский художник, сидел в тюрьме за антисоветские акции, сумасшедший…» — продажа на дегенеративном уровне. А утвердился я в своем желании, после того как меня позвали участвовать в выставке художников-полукровок. Я же наполовину эстонец и наполовину армянин.
Из воспоминаний Олега Ковриги:
Я имел довольно непосредственное отношение к группе «Среднерусская возвышенность», и в какой-то момент Свен мне говорит:
— А давай, ты будешь нашим менеджером.
— А что при этом надо делать?
— Примерно то же, что ты сейчас и делаешь.
— А в чём тогда смысл?
В общем, посмеялись немножко. Должен сказать, что какие-то вещи я делать могу. На уровне «своих ребят» у меня получается. А вот дальше из меня уже менеджер никакой. Однажды он спросил, не могу ли я одолжить ему двести рублей. У меня, конечно, тоже никогда особо деньги не водились. Но, зная Свена, я понимал, что, если он просит, значит ему действительно очень нужно. В общем, достал я где-то эти деньги. И потом он, конечно, мне их отдал. А уже через много лет сказал: «Ты мне тогда одолжил двести рублей — и с них я и поднялся. Я понимал, что могу что-то сделать, но у меня не было никаких денег вообще. Даже холст было купить не на что…». Такие слова услышать — дорогого стоит…
Сейчас Свен ушел совсем в другую сторону. Он живёт далеко от Москвы, где-то по Новорижскому шоссе. Я до сих пор не отдал ему ни «Мухомор», ни «Среднерусскую возвышенность», которые мы издали на компактах. «Среднерусскую…» готовили к изданию лет десять. А «Мухомор» — и все двадцать. Но Свену это сейчас неинтересно.
Когда было сколько-то летие «Мухомора», Лена Куприна всех собрала у себя в галерее. И Свен тоже приехал. Народ выпивает-закусывает, и Лёша Каменский, старший по возрасту «Мухомор», стал со Свеном разговаривать за жизнь. Лёша – водитель с огромным стажем, поэтому в какой-то момент зашёл разговор об автомобильных шинах. Свен говорит: «Я о резине не думаю, я уже давно на джипах езжу…» А потом Каменский неожиданно спрашивает: «А вкус к жизни остался?» — и Свен отрицательно покачал головой. Потому что парень-то честный. И всегда таким был.
Из воспоминаний Николы Овчинникова 2017 года:
Свен – человек невероятного таланта и энергии, за свою жизнь сделал несколько карьер в разных областях деятельности. В какой-то момент, лет в 40-45, когда он уже побывал хозяином дизайн агентства, издателем нескольких журналов по строительству, у него возникли проблемы со здоровьем, причем у его родителей, которые умерли рано, были подобные проблемы с сердцем. Какой-то хороший врач посоветовал ему полностью поменять образ жизни, уехать в деревню, что он и сделал и живет больше десяти лет в районе Волоколамска, построил там дом и в Москве появляется очень редко, абсолютно никаким образом не участвует в художественной и музыкальной жизни. Даже когда пару лет назад выходила книжка и диск «Мухоморов» на лэйбле «Герметрия», Свен отказался даже просто прийти на презентацию. Его это больше не интересует.
Специальное радио выражает соболезнования всем, для кого Свен Гундлах был дорог и значим.
