ТЕРНИИ И ЗВЕЗДЫ РУССКОГО БАЛЕТА
Уникальный, пожалуй, для общемировой культуры опыт музыкально-поэтического спиритизма. Две девушки из Николаева, уже восемь лет полуподпольно проживающие в Москве на съемных квартирах, записали в Бресте тематический цикл из двенадцати песен – своего рода аудиопсихогенный эксперимент по «вчувствованию» – или, если угодно, астрально-гипнотическому переселению душ. Его объектом стал один из самых драматичных гомосексуальных тандемов в истории искусства: Дягилев-Нижинский.
Эта акция, несомненно, выходит за рамки как собственно музыки, так и даже самых «продвинутых» ролевых игр. Реальная трагедия двух знаковых персонажей Серебряного Века, преломленная сквозь призму реальной жизненной драматургии аутичных николаевчанок – причем в сугубо экзистенциальном, а отнюдь не сексуальном ключе, – претворилась в не имеющий аналогов психоделический аудиотеатр. «Грим одевает лицо в незаконченный смех белым холстом…»
Хотя музыкальная составляющая альбома хрестоматийно минималистична (вокал + акустическая гитара) и в плане технического совершенства формально уступает поэтической, итоговый результат выглядит как абсолютно законченное – и монументальное! – полотно. Это достигается, с одной стороны, грандиозной звуко-режиссерской работой, превратившей вроде бы небогатые голоса во-калистки и каждой из шести струн, которых здесь касался отнюдь не Пейдж, в поистине эпические части спектра звукового космоса. И, с другой стороны, какой-то мистической верностью каждого звука фонограммы своей внутренней душевной вибрации, из которой он и рождается -органично, как дыхание.
Довольно сложная и глубоко субъективная образная система текстов песен почти не оставляет слушателю шансов на полное усвоение вербального мессиджа записи. Но эмоциональная точность интонаций и безоглядная вера в онтологическое соответствие идее замысла сообщают альбому, при всей его ритмической размытости, настолько мощный эмоциональный заряд, что он легко может восприниматься как некий завораживающий трансцендентальный документ – наподобие абстракционизма Кандинского.
Тот же остров забвенья посреди темноты.
