Наша проблема состоит в том, что во всем мире культура передается из поколения в поколение, а у нас каждое новое поколение музыкантов строит свою новую. Во времена филармонические ты попадал в жернова этой машины и поневоле становился профессионалом. Поневоле! А сейчас они ни в какие жернова не попадают, потому что нет никакой концертной работы. И если шоу-бизнес в профессиональном смысле этого слова у нас отсутствует, то – как могут появиться талантливые артисты? Мы-то – динозавры, которые пришли из прошлого, мы прошли через жернова филармонической машины. Это был шоу-бизнес по-советски, но он был. Герои асфальта, потому что мы прошли через советскую филармоническую школу. А кто из современных певцов может сейчас встать и сказать: «Да, мы заменим их!»? Ведь есть прекрасные голоса. А толку-то? Нет спроса, нет концертной работы, а потому все это варится в своем соку.

Ведь, действительно, есть вещи концертные, а есть неконцертные. И проблема здесь не в музыкантах, а в общей немузыкальности русской публики. Я говорю это, как человек, который мотался по гастролям аж с 1973 года. Вот приезжаешь на Украину – там музыкальный народ, они с полтакта начинают врубаться и резонировать. Но в России – без мазы.

Но Бергер еще год играл в оркестре Клейнота. Он же не мог предугадать, что его документы зависнут в ОВИРе. Все уезжали быстро, а он еще несколько лет просидел здесь, в СССР. Знал бы, наверное, не ушел бы из «Веселых Ребят». Но тогда в «Веселые» не попал бы Саша Лерман. А не попал бы Саша, то не попал бы Буйнов, которого он привел за собой. А не попал бы Буйнов, то не попал бы и я. Такая вот цепочка выстраивается.

И еще у нас было несколько «своих» песен моего сочинения – «По этой лестнице», которая, будучи «подпольным» хитом, попала впоследствии в «Афоню», в сцену, где Афоня беседует с девушкой, подружившейся с ним на танцах, у подъезда своей хрущобы (в недавней реставрированной и цифрово-ремастеринговой редакции фильма этой песни почти не слыхать, а ведь это была редкая и по тем временам довольно качественная студийная запись 1974 г., так что очень жаль), «Новгородский пир» – фольк-стилизацию на слова моих ближайших друзей Сережи Старостина и Сережи Шпакова, «Такие вещи» на слова Леонида Мартынова и, конечно, «Зеленый дол» на слова Роберта Бернса в переводе Маршака, тоже ставший к тому времени своего рода хитом.

– Однажды я выпустил сольный альбом… Несмотря на ироничные взгляды коллег, в том числе и Березина, я сказал, что поскольку вокально-инструментальные ансамбли – это молодежное явление, то я должен попробовать сделать собственную карьеру. Сначала все отнеслись к этому иронично, меня не выгнали, на дверь не указали, но когда вышли в свет мои первые альбомы и стали распространяться через сеть подпольных «писателей», и когда они получили успех, ситуация начала развиваться иным образом.

– Честно говоря, то, что записывали «Самоцветы» на пластинках, и то, что исполняли на концертах, это были будто два разных ансамбля, – рассказывает Полонский о работе в «Самоцветах». – И мы не раз сталкивались с тем, что пипл бывал просто в недоумении. Все ждут «Мой адрес – не дом и не улица», «Вся жизнь впереди», «Багульник», а тут выходит Пресняков и 15 минут играет на саксофоне-синтезаторе и обламывает их так, что… И мы столкнулись там с такой проблемой: если у тебя есть вывеска, то под этой вывеской и работай! Если написано «Магазин гвоздей», то и торгуй гвоздями. А написано «Парфюмерия»…