Когда Толик вернулся в группу, у нас начался невероятный подъем, казалось, что мы сейчас просто взлетим. Программа была отточена. Комаров играл так, как никто и никогда. Он сидел и репетировал в этой нашей конуре день и ночь. Помнится, он как-то раз приехал к нам усталый и голодный. Марина его покормила, и было такое ощущение, что домой он только ночевать ездит.

В итоге напряженной работы к концу 1984 году у Жени Чайко и его друзей была готова аппаратура, на которой худо-бедно, но можно было играть концерты в небольших залах. Надо вспомнить, что в те времена не существовало ни рок-клубов, ни концертных залов с готовой к выступлению аппаратурой. Рок-музыка обитала в глубоком подполье, поэтому о настоящих концертных порталах и речи быть не могло. Настоящая аппаратура был только в филармониях: у певцов Магомаева и Лещенко, у официальных рокеров из «Машины времени» и «Автографа». Впрочем, чтобы устроить концерт, у них можно было аппарат арендовать. Так многие и делали. Но с этими зачатками шоу-бизнеса яростно боролась советская власть, которая уже давно демонстрировала, что удовлетворение потребностей граждан идет вразрез с генеральной линией коммунистической партии.

Наивысшего пика популярности «Черный Обелиск» достиг весной 1988 года, когда группа была в состоянии собрать любые залы в любом городе. Но вдруг в августе 1988 года Крупнов объявил о том, что уходит в «Шах». Среди поклонников «Черного Обелиска» началась настоящая истерика. В шоке оказались и музыканты группы. Но для Крупнова этот шаг был очень важен: в связи с восхождением на вершины русского рока у Толика появились новые страхи, и ради того, чтобы их преодолеть, он стремился изменить свой социальный статус: от простого студента-автодорожника до музыканта настоящей рок-группы, от лидера популярного в СССР ансамбля до музыканта «фирменной» команды.