Я пришел на худсовет, они мою кандидатуру рассматривали, Опрятная говорит – вот видите, показывая на мои рекомендательные письма от Липницкого и Шумова – это люди все известные, давайте его брать. И это несмотря на то что она мне задала провокационный вопрос, что мол ты любишь Аквариум, Зоопарк, питерских, то есть в вину мне это ставила, а я ей сказал, что мы всех любим, мы тиражируем записи на весь Советский Союз, что мы их вообще всех раскрутили, и что до этого пустыня была. Опрятная говорит – ну ладно, но теперь тебе придется с другими группами заниматься, на что я сказал, что мне все равно, что чем больше, тем мне лучше.
Произошло прослушивание в Рок-Лабораторию, они там понравились, причем на прослушивание случайно был Козлов. Я дал ему кассеты всех, кто играл на прослушивании и он сказал, послушав: «27й километр» мне интересен». Мы попали в число отобранных, у Фролова сработал какой-то нонкомформизм, он сказал: «Ну их на хуй, я не буду дальше!». И Рома остался без солиста. А где-то за полгода до этого я устраивал концерт по своей юмористической линии и пробовал продать билеты, решил: «может денег заработаем?». Пытались продать, но практически ничего не продали.
За Университетом повыше, за 96 улицей, большой дом, и одна часть этого дома принадлежит Мику Джаггеру. Очень большая, трёхэтажная квартира с лифтом. Там был Саша Титов, Дэйв Стюарт и Анни Леннокс, у которой днями раньше случился выкидыш. Она сидела в уголке на полу и скорбела о потере дочки. Я как-то пытался разрядить обстановку. С Дейвом у меня сложились лёгкие отношения еще с тех пор, когда мы играли вместе здесь, в 89 году. Я нашёл игрушечный водяной пистолет и стал брызгаться в Дэйва. И Саша Титов одёрнул меня:
– «Пётр, ты что, это же Дэвид Стюарт!»
Когда речь заходит о БГ, всё чаше вспоминается анекдот застойной эпохи о том, что на “50м съезде КПСС с докладом выступил товарищ Леонид Ильич Брежнев”. Факт творческого долгожительства БГ тем более замечателен, что в течение последних 30 лет, в течение которых существует Аквариум, менялись, рождались, и уходили в небытие не только модные исполнители и музыкальные […]
Моя воинская часть располагалась там же – на шоссе Революции, недалеко от Морозова. Со мной вместе служил Владимир Козлов – очень известный в ту пору ленинградский рок-музыкант («САНКТ-ПЕТЕРБУРГ», «БОЛЬШОЙ ЖЕЛЕЗНЫЙ КОЛОКОЛ», «СОЮЗ ЛЮБИТЕЛЕЙ МУЗЫКИ РОК») и уже тогда – папа Никиты (будущего лидера группы «СЕГОДНЯ НОЧЬЮ»). И мы с Володей бегали в самоволку не только к Андрею Барановскому послушать новые западные диски, но и на Ржевку к Коле Васину, чтобы окунуться там с головой в битломанию.
Когда я восстановился в университете после службы, то пошел в велосипедную секцию. И однажды, возвращаясь с тренировки, встретил старого школьного знакомого Бориса Гребенщикова.
— Заходи, послушай, мы здесь репетируем, — пригласил Борис.
Выяснилось, что они репетируют в том же здании юридического факультета, где я тренирую ноги для велика. После ударных занятий спортом я частенько забегал в актовый зал, чтоб послушать первый состав «Аквариума». Сева Гаккель пилил на виолончели, на флейте играл Дюша Романов, на ударных — Джордж Гуницкий, бас-гитаристом был Михаил «Фан» Васильев, а на переднем плане от счастья светился Борис с гитарой наперевес. Пару раз я ходил на их тогдашние выступления, но если честно, не был впечатлен. Мне запомнилась только борода Бориса, покрашенная для концерта в зеленый цвет.
И Шаляпин и Вертинский выражают пренебрежение к Лещенко, но с какой разницей! Видно, что Вертинского Лещенко очень сильно раздражает. Несмотря на незатейливость его «глупых песенок», в 30-ые годы они, пожалуй, стали популярнее грустных песенок Вертинского. И внезапное решение Вертинского покинуть Европу, с которой был связан самый лучший период его эмигрантской жизни, возможно, связано именно с этим раздражением. В 1933-ем Вертинский отправился покорять Америку, там ему не понравилось, однако, он и не думает возвращаться обратно и едет в Китай. Почему же всё-таки Вертинский разменял Париж на Шанхай?
Но большинство музыкантов, состоявших в ЛРК, ничего не заметило или сделало вид, что не заметило. Вроде бы всех все устраивало, а кончилось и вовсе хорошо, система рухнула, и до сих пор можно праздновать победу, но вопрос в том, победу кого над кем? Да, у нас теперь есть классики «русского рока»: «Аквариум», «Алиса», «Аукцыон» и иже с ним, и приснопамятные «Кино» и «Зоопарк». Да, они были, кто-то еще есть, кого-то уже нет в живых. Приехало несколько героев из других городов, которых и без «прослушивания» причислили к рок-н-ролльной элите. Но где все остальные переписанные? Что стало с сотнями членов этого сообщества, которых сдали в архив? Точнее не в архив, а попросту выкинули на свалку?
На эту запись пришел тогда и полный состав группы АКВАРИУМ, поскольку они дружили: Боря Гребенщиков, Дюша Романов и Сева Гаккель. А поскольку деньги еще оставались, и рядом стоял Боря, то я сказал ему: «С МАШИНОЙ ВРЕМЕНИ все ясно, она у нас теперь официальная. Давай-ка теперь я буду вас записывать». И в оставшееся время я записал ритмические болванки, и даже некоторые Борины песни целиком, которые потом принес к себе в студию и доделывал уже в доме пионеров. В основном эти песни попали в альбом «Акустика», а некоторые – в альбом «14», который потом был Борей расформирован. Записывал все звукорежиссер фирмы «Мелодия» Динов, а некоторые вещи я, как стажер.
Женя Губерман был удивлен еще и тем, как у нас в записи звучат барабаны. Было известно, что если звук сводит гитарист, то у него под гитару кладется вся остальная аранжировка, и все остальные инструменты запихиваются далеко вглубь, в том числе и барабаны, а у меня, как и у Суворова – барабан любимый инструмент, и никогда своими гитарами я не подавлял ритм-секцию. Женьку удивило такое уважительное отношение с барабанам, и Андрея Тропилло это тоже очень удивило, он не понимал, каким таки образом мы достигли такой звук на МД200, а ведь он был самым опытным на тот момент рок-инженером, который сделал и до того и впоследствии столько много для развития рок-н-рольного дела в нашем Отечестве.
В 80-х Кондрашкин играл во всех оппозиционных господствующей линии питерского рока “Боб-Цой-Майк” (как это выговаривал москвич Василий Шумов) группах – в “Странных играх”, “Мануфактуре”, “Джунглях” и др. Все эти группы почему-то долго не просуществовали. После своего кратковременного успеха их или в армию призывали, или их лидеры умирали при туманных обстоятельствах, или зачем-то уезжали за рубеж. Да и те, кто приближался близко к “Аквариуму”…
Ленинградский краснознаменный – а вернее, наш старый и добрый питерский рок-клуб, уже более двух лет, как приказал долго жить. Увы, тысячу раз увы, но это так. Последним всплеском в славной рок-клубовской истории стал 2000 год. В октябре этого года во Дворце Спорта «Юбилейный», где-то в двадцатых числах, был проведен здоровенный марафонский концерт, эдакий однодневный микрофестиваль, во время которого выступило немало питерских групп. И старых, и новых, и дореволюционных, и постперестроечных. Честно говоря, мне и теперь, в конце 2003-го, непонятно, для чего же проводилось тогда это фундаментальное рок-шоу. Да, совсем непонятно, хотя я вел большую часть концерта.
