14 декабря в КЦ Дом произойдет представление двух дуэтов:
Вячеслав Гайворонский – труба
Николай Судник – звуковые объекты
Александр Костарев – гитара
Юрий Яремчук – сопрано- и тенор-саксофоны, бас-кларнет
Только в ходе этой серии интервью я стал лучше понимать, в какой степени мой, как вы выразились, «творческий путь», связан с Россией, и что мне на самом деле следовало бы чаще там показывать свои работы. И желательно не только в Москве и в Питере. Помимо них я выступал лишь в Ярославле (дважды, в середине 2000-х годов), в этот же раз в планах фигурируют Тула, Смоленск, Нижний Новгород и Зеленоград. В течение более тридцати лет я бывал в России каждый год, иногда по несколько раз, но после 2011 года ни разу не ездил туда.
У нас тоже было в начале самиздат на бобинах. Но мне теперь это не интересно, и я вычеркнул это уже. Всё, что мне не интересно в моей истории, я стираю, то есть этого не было уже. Сегодня я занимаюсь своими операми, все остальное меня не интересует.
Сейчас главная проблема – найти чего-нибудь такое, чтобы это не воспринималось как музыка. Причем, если человек пилит деревяшку, и объявляет, что это музыка, то тогда это будет музыка. А есть нет, то тогда это будет человек, пилящий деревяшку. Если человек объявил что-то музыкальным произведением – уже всё – никуда не денешься – музыка! А всё остальное – это не вопрос терминологии, это уже вопрос маркетинга.
Для меня всегда важно было, чтобы то, что я делаю инспирировало других людей на нечто подобное. Сейчас информации гора, и масса групп, которые называют себя шумовыми, но мне хотелось бы чтобы в России люди куда-то дальше пошли, пытались найти свои ходы в этом плане. А я сейчас слышу кучу групп, который заняты повторами западных аналогов, и новых идей маловато. Когда я занимаюсь музыкой, я пытаюсь «снимать» кино. Должно быть то, что называется саспенс – томительное напряжение, такой Хичкок немножко, с ужасами в конце и в начале. Мне важно чтобы это было интересно слушать, как и смотреть.
Не думаю, что ГЭЗ был каким-то антиподом, просто такая специальная площадка. Кстати в 90 годы было ещё несколько мест, где можно было выступать – «Спартак» (Юрченко делал там концерты). Позже Юра Угрюмов – в «Молоке». Там и сейчас периодически происходят нойзовые концерты [Клуб теперь называется «Цоколь»]. Про 90 – е сложно что-либо сказать, потому что […]
В 80-х Кондрашкин играл во всех оппозиционных господствующей линии питерского рока “Боб-Цой-Майк” (как это выговаривал москвич Василий Шумов) группах – в “Странных играх”, “Мануфактуре”, “Джунглях” и др. Все эти группы почему-то долго не просуществовали. После своего кратковременного успеха их или в армию призывали, или их лидеры умирали при туманных обстоятельствах, или зачем-то уезжали за рубеж. Да и те, кто приближался близко к “Аквариуму”…
С другой стороны, в России уже давно накоплен богатый опыт по проведению всевозможных международных фестивалей, конференций, семинаров и прочих форумов. Хотелось бы эффективно применить этот опыт в сфере все той же электроники. Общение и сотрудничество с коллегами из-за рубежа, контакт между ветеранами и молодежью, продуктивный обмен идеями, смотр технических новинок и достижений – все это могло бы способствовать творческому росту наших музыкантов и превращению российской электроники – в частности, и экспериментальной музыки – в целом, – в самостоятельный, интересный и, главное, влиятельный компонент мирового аудиопространства.
Техника коллажа подразумевает и другие принципы композиции – прежде всего комбинаторику. Отсюда всевозможные оппозиции и обращения, инверсии (перверсии). Ну например, академическая живопись при мастерстве художника на уровне кружка при доме пионеров или декларации о культе атлетического мужского тела в духе художников Третьего Рейха и их последующее воплощение в виде открыток Оскара Уайльда на тряпичных одеялах.
Некоторые апокрифические рассказы уводят историю новой импровизационной музыки в России в 60-е годы. Еще до начала собственных выступлений на сцене я услышал от Бориса Лабковского, весьма разностороннего ровесника, что якобы существовал в Москве некий музыкант Виктор Лукин, который такую свободно-импровизационную музыку придумал и реализовывал придуманное на практике. Впоследствии барабанщик Михаил Жуков, в 1982 впервые выведший меня на сцену, подтвердил эти апокрифические байки: он самолично играл в ансамбле Виктора Лукина во время своей воинской службы в оркестре Московского Почетного Караула (откуда, по его словам, он знает, кстати, валторниста Аркадия Шилклопера).
