Концерты группы, как я и задумал тогда, были похожи на мои предыдущие бардовские выступления. Зрители сидели, внимательно слушая, в паузах, между песнями задавали вопросы, присылали записки, на которые я отвечал. Старался шутить, и мне это часто удавалось. И вообще такая форма выступлений мне нравилась. Но, как говорится, «не долго дёргалась старушка», так как вскоре подоспела её величество ФОНОГРАММА! Хочешь, не хочешь, а на больших сборных концертах приходилось подчиняться ситуации и выступать под «фанеру». Я, правда, пел живьём, поверх фонограммы и старался подключать к пению самих зрителей, передавая им микрофон, чтобы они поняли, что всё по-честному. Но всё равно меня это ломало.

Утром шестого мая, на следующий день, я ехал на работу и на светофоре увидел здоровенную, ржавую зелёную иномарку, хозяином которой был А. Градский. Я ему побибикал, а он, увидев меня, позвал к себе. «Ну, ты вчера дал им просраться! – сказал Саша и громко засмеялся. – Там они все передрались из-за тебя. Чем дело кончится, даже не знаю!» – «А что они со мной сделают, – сказал я. – Не посадят же, а понизить в должности нельзя, я и так сторожем в гараже работаю – ниже некуда».

Кстати надо сказать, дефицит, в разных местах страны, воспринимался совершенно по-разному. Некоторые дефицитные товары, что часто продавались в райцентрах, для местного населения не значили ничего. Например, замшевые туфли английского производства могли лежать в навал в огромном фанерном ящике, посередь хозяйственного магазина. Потому, что в городе кругом была грязь и просто, негде было в них ходить. Или автоматические японские зонты спокойно дожидались заезжих столичных артистов, и местные жители не понимали, как это простой зонтик может стоить аж пол зарплаты!

Это надо было видеть – несколько пьяных стиляг, с набриалинеными волосами, держа в руках карандаши, на которых крутились катушки, наматывали на них ленту, которая никак не хотела распутываться и иногда, её приходилось резать. А когда всю ленту намотали на катушки и склеили, оказалось, что все рок-н-роллы резко переходят один в другой, начинал, например, Чаби Чекер, а заканчивал Элвис Престли и т.д. Склеили всё не правильно, чем и загубили фонотеку. Представляете, что это означало в то время!

А 1973 год стал последним в жизни “Москвичей”. Совсем недавно с популярного певца Валерия Ободзинского сняли, длившийся около года, запрет на выступления в Российской Федерации. Он перешел из Донецкой филармонии, где работал до этого, в Росконцерт и готовился к своим первым, после длительного перерыва, гастролям в столице.

К тому времени его популярность достигла такого размаха, что быть просто солистом в пусть и очень известном джаз-оркестре п/у О.Лундстрема было уже как-то не солидно. Требовалось иметь собственный коллектив, менее многочисленный и более современный.

… На прослушивание в «Веселые ребята» я пошел тогда, когда меня туда позвал Валерий Шаповалов. Мне хотелось продемонстрировать, как я хорошо умею петь и играть, развернуться и уйти – такой девичий комплекс: поманить и прокрутить «динамо». Но когда появилось конкретное предложение, меня это заинтересовало, и я решил: пока Кеслер делает диссертацию, заработаю себе денег на гитару. Потом мне жутко нравилось то, что не нужно ставить аппарат, что это уже практически производственный процесс, фабрика такая по производству концертов, где я буду петь и где нормальный райдер, и не надо искать какую-то хлебовозку, чтобы добраться до места.

Просветы, правда, были: появился некий Рафик, который на основе Ереванской комсомольской инициативы устраивал нам концерты в Ереванском дворце спорта: “Орфей”, “Скифы”… Деньги были неплохие, народу – тьма, аппаратура – спасайся, кто может; короче, почти что Лас-Вегас. Затем “Орфей” пёрся по горам Армении на автобусе просвещать высокогорные аулы на английском языке с удивительно неплохим результатом. (Последний такой “Ереван” был уже перед моим отъездом в Австралию в 1973г.)

Первый концерт группы «Второе дыхание» в составе Игорь Дегтярюк (гитара, вокал), Николай Ширяев (бас), Максим Капитановский (барабаны) состоялся в ДК «Энергетик» 12 октября 1971 года. «Второе Дыхание» специализировалось на композициях Джими Хендрикса, музыка которого была некоей антитезой общему настроению. «Это от Дегтярюка пошло, он как-то проникся творчеством Хендрикса, – говорит Коля. – Я же больше довлел к музыке соул, мне уже в те годы ритмическая основа Хендрикса, в которой все немного расплывчато, не очень нравилась. Но, конечно, это был протест. Можно сказать, что в этом заключалось веление времени».

«Главное в том, – говорит Алексей Вайт-Белов, – что он давал свободу. Он приносил нам гармонию и даже не говорил, что ему нужно. Мы сами придумывали ему форму произведения. Но какую форму? Форму не мелодическую и не гармоническую – это он придумывал, а мы придумывали ему ту жесткую современную форму, в которую вкладывали дух времени! Конечно, каждый человек может сыграть написанную гармонию, а как ты будешь в этом ритме играть – это уже зависит от того, под какой стиль ты заточен, каким стилем ты лучше всего владеешь. Мы играли блюз и рэгги. Вот он приносит, а мы ему предлагаем сделать так-то и так-то, хотя мы еще не знали, какая будет мелодия – он даже не пел слова, он нам просто мурлыкал. Тухманов чувствовал… талантливых людей.