молчание, порождающее все слова и звуки
«…погрузив свое “я” в горло. Чудесные картины открывались ему! Порой ему казалось, что его горло распухает, приобретая дикие размеры, уходящие в загробные миры. И он сквозь красные прожилки своей гортани видел немыслимые, беспорядочные реалии: Божество, бегущее с ведром за курицей, некие линии и мышонка, запутавшегося в сплетениях гегелевского духа.
Но внешнее мало интересовало его: иногда этот виденный им загробный мир казался ему просто загробным сном, более соответствующим, правда, своей действительности, чем обычный земной сон – своей.
В целом он весь жил этим горлом. Нырял своим “я” в его кровь, и его сознание как бы плыло по крови, как человек в лодке. шептался с шевелениями своих жилок, заглядывался на бесконечную их красоту.
Он уже явственно ощущал в своей глотке пустоту, потому что его сознание ушло в сторону. Иногда, закрывши глазки, он издавал какие-то беспрерывные урчания, звуковые липучки, просто нездешние звуки».
Юрий Мамлеев ” Хозяин своего горла”
I
Прервать затянувшееся молчание меня побудил приближающийся юбилей – 50-летие замечательной тувинской певицы, саунд-поэта и сказительницы, гражданина мира Саинхо Намчылак. Так уж получилось, что один из последних текстов, который мне удалось закончить, это эссе – “Боддхи и Body, или из Красноярского края в Краснодарский. Путешествие в центр Азии. Биеннале в музее Ленина. Фестиваль музыки и веры Устуу-Хурээ. Шесть 100-килограммовых тортов для Далай-Ламы на стадионе Пятилетки” (http://topos.ru/article/3954), тоже касается нее, причем название “Боддхи и Body” мне, смеясь, подсказала она сама. Осмысленного и о Саинхо, и, хотелось бы признать попутно, о других музыкантах-новаторах на русском языке написано очень мало. Журналисты/музыковеды/критики предпочитают брать интервью, так как в большинстве своем принципиально некомпетентны в области новой музыки, бояться самостоятельно мыслить, боятся какими-нибудь высказываниями уронить свой престиж/статус раздатчика табелей о рангах или не совпасть в своих оценках с зарубежными коллегами.
Писать о Саинхо хочется/следует (получается?) скорее в понятиях “Веселой науки” Евгения Головина или иных миров Юрия Мамлеева, а не в терминах музыковедения, не констатируя в очередной раз, как западные обозреватели, уникальность ее голоса. Почему? – Да потому, что она не вписывается в традиционные деления/размежевания/классификации музыкальных жанров и стилей, представляет собой большое явление – принципиально во многом ИНОЕ по отношению к устоявшимся схемам и рамкам. Потому что для нее важны – прежде всего – не прием, не форма. А что? То, что вызывает наибольшее недоумение: странное схождение несопоставимого. На это мое внимание обратил впервые британский саксофонист и мульти-инструменталист Тим Ходжкинсон (Tim Hodgkinson – “Henry Cow” и др.). Попутно замечу, что эту же черту он отмечал и у другой великой российской певицы – Валентины Пономаревой. Саинхо – это не только «пещера голоса своего», а автор многочисленных разнообразных проектов, сотрудничеств в самых разных жанрах современного художественного творчества.
…Людмила Окан-ооловна Намчылак родилась 11 марта 1957 г. поселке Пестуновка (ныне Белдир-Кежии) Улуг-Хемского района Тувинской АССР в учительской семье. Позднее семья переехала в Кызыл, столицу Тувы, и ее отец, Окан-оол Кыргысович Намчылак стал политическим обозревателем ТАСС на тувинском телевидении. Окончила московское музыкальное училище им. Ипполитова-Иванова, народное отделение Гнесинского института в Москве, аспирантуру Гнесинского Института. Не ограничиваясь собственно тувинской музыкой, она сосредотачивает свое внимание на архаической музыке и музыкальных традициях народов Сибири и Дальнего Востока: нганасан, ительменов, коряков, нивхов, тофаларов, нанайцев, бурят и русских. В 1986 году была удостоена второй премии на Всероссийском конкурсе исполнителей народной песни в Краснодаре и специальной премии имени Ирмы Яунзем. Прошедшее с огромным успехом выступление имело большой резонанс. В составе фолклорно-этнографического ансамбля “Саяны” гастролировала по США, Канаде, Европе, на Филиппинах, в Австралии и Новой Зеландии.
В 1989 году музыковед Татьяна Диденко познакомила меня с Людмилой, тогда аспиранткой народного отделения Института им. Гнесиных. Первоначально мы с фаготистом Александром Александровым планировали сотрудничество с ней в виде трио, даже пробовали выступать и записываться в таком варианте – большая часть компакт-диска TriO & Sainkho. Forgotten streets of St. Petersburg Leo Records CD LR 439 на самом деле записано в 1989 году именно таким составом. Поскольку валторнист Аркадий Шилклопер после фестиваля Советского Джазового Авангарда в Цюрихе постепенно отошел от ансамбля “ТРИ”О, в состав ТРИ”О” вошел Александров (как раз на место Шилклопера и в общем-то по совету последнего), и к осени 1989 образовался альянс ТРИ”О” + Людмила Намчылак.
Летом 1989 братья Алейниковы, лидеры движения “Параллельное кино”, предложили мне сняться в 30-минутном макси-клипе на музыку “ТРИ”О”. Собственно съемки и запись музыки для этого фильма – “Миражей”, отснятого при помощи комбинированной техники (цветное видео – БЕТАКАМ и ч/б кино – на любительскую камеру) и стали первой работой нового коллектива.
Летом 1989 состоялось выступление нового ТРИ”О” + Людмила Намчылак в театре “Школа Драматического Искусства”, куда меня и Людмилу устроил, работавший там завмузом, Александров. Осенью того же года начались выступления нового проекта на первых джазовых фестивалях – прежде всего на фестивале “Джаз и Фольклор” в Абакане, Хакассия. Там впервые Людмила Намчылак выступила под сценическим псевдонимом Саинхо (от ее тувинского имени Сайын-Хоо). Правда, в Хакассии произошла накладка, и на афише или в буклете ее имя было напечатано с опечаткой – “САЯХНО”. Признаюсь, мы с Александровым, между собой шутя, называем ее так иногда…
Выступление в Абакане было очень успешным и повлекло за собой много численные приглашения на советские джазовые фестивали, и для Саинхо – предложения о сотрудничестве с другими коллективами. Негативным результатом явился конфликт Саинхо с ансамблем “Саяны” из-за использования сценического национального костюма. Начиная с этого времени Людмила Намчылак выступает под именем Саинхо Намчылак или просто Саинхо.
Осенью 1989 после джазовых фестивалей в Архангельске и Вильнюсе (ТРИ”О” + Саинхо) состоялся фестиваль “Осенние Ритмы’ 89” в Ленинграде, куда был приглашен лишь дуэт Летов-Александров. Мы на свой страх и риск взяли с собой Саинхо, разделив гонорар дуэта на троих, при этом Александров отказался от гостиницы в пользу Саинхо. Запись этого выступления впоследствии вышла на виниловом диске Ленинградской студии фирмы “Мелодия” (до сих пор не переизданного на компакт-дисках, ставшего подлинным раритетом для коллекционеров). Тогда же состоялось и выступление Саинхо с “Поп-механикой” Сергея Курехина. В ноябре-декабре 1989 музыканты ТРИ”О” и Саинхо совершили поездку в Германию по частному приглашению западно-берлинской художницы-концептуалистки Лизы Шмитц, началась подготовка к совместному туру.
Весной 1990-го при поддержке театра “Школа Драматического Искусства” у ТРИ”О” + Саинхо состоялся 40-дневный тур по Австрии-Швейцарии-Германии (а у ТРИ”О” – без Саинхо, которая из-за занятости в спектаклях театра не успела оформить визу, еще и по Голландии). А уже в июне того же года ТРИ”О” вернулось в СССР без Саинхо, которая получила более заманчивые предложения от зарубежных музыкантов. Скорее всего, она сделала правильный выбор, потому что кризис, связанный с распадом СССР на долгие годы затормозил новоджазовую жизнь в России, интенсивность которой до сих пор так и не достигла уровня конца 80-х. Однако контакты и сотрудничества с музыкантами ТРИ”О” продолжались.
В августе 1990 – это совместные выступления в составе датского “East-West Jungle Orchestra”, в 1992 Саинхо включила запись “Колыбельной для ягненка” в свой компакт-диск Sainkho. Out of Tuva (Craw 6 EFA CD 07609 26). В 1996 Борис Райскин провел в Нью-Йорке 11-дневный Междисциплинарный Международный Фестиваль памяти Сергея Курехина SKIIF, куда он пригласил всех участников “ТРИ”О с 1985 по 1996 + Саинхо. Состоялось воссоединение исторического второго состава (Аркадий Кириченко тогда жил в США) ТРИ”О” и Саинхо. В декабре 1998 года в Граце состоялся концерт третьего состава ТРИ”О” (с Юрием Парфеновым) + Саинхо. В декабре 2004 дуэт Летов-Парфенов выступил вместе с Саинхо в Риме, в 2005 – концерты “ТРИ”О” + Саинхо в Москве и Ницце.
Зарубежная карьера Саинхо сложилась очень удачно. Обосновавшись в Вене, Саинхо очень быстро осваивает эстетические каноны новой импровизационной музыки, выступает и записывается с многими известными музыкантами: Петером Ковальдом, Эваном Паркером, Недом Ротенбергом, Бучем Моррисом, Андреасом Волленвайдером, Ирене Беккер, Вернером Люди, Кан Те Хваном, Шелли Хирш, Владимиром Тарасовым, Яном Гарбареком, Триллоком Гурту, Кристианом Мутшпилем, Ирен Швайцер, Жоэль Леандр, выпускает несколько сольных альбомов. Из всех экс-советских музыкантов нового джаза Саинхо достигает наибольшего авторитета и признания за рубежом. При этом она не ограничивается чисто музыкальной концертной деятельностью – участвуя в фестивалях саунд-поэзии, экспериментальных театральных постановках (метеорит-опера Tunguska-Guska, работы для Цюрихского театра ‘Coprinus’ и венского ‘Theater des Augenblicks’), выпускает книги стихов и публицистики.
II
«Ум как прилив, его обширность океанична. Это побережье Техногнозиса, бесконечный пляж, бесконечные бухты. Соединяясь с ним, мы им становимся»
Лэнни Кворлс “Нова”
С 1992 года намечается очень интересный и очень важный поворот Саинхо от традиционной для “новой импровизационной музыки” формально отрицательной эстетики Дерека Бейли к электронно-песенному жанру. По сути это означало, что язык новой импровизационной музыки становится для Саинхо – ОДНИМ из возможных языков, языком культурного меньшинства, освоиться с которым оказалось для нее делом не таким уж сложным.
То, что авангард легко смыкается с архаикой, давно стало уже общим местом, трюизмом. Саинхо удалось легко найти баланс между подражательностью и СВОИМ, то есть вписаться в общеевропейский контекст импровизационной “нонконформистской” музыки, с ее пафосом протеста против поп-культуры. (Можно было бы продолжать в том же духе – как делал до самой своей смерти Дерек Бейли или продолжает без малейших изменений делать вот уже несколько десятилетий Эван Паркер, к тому же ситуация ей очень благоприятствовала).
Если идиомы европейской музыки, джаза, попса и т.п. воспринимались “свободными импровизаторами” и их поклонниками, как банальные и, безусловно, заслуживающие избегания, отрицания любой ценой, то вот обороты чужих, далеких музыкальных культур, взятые вне их контекста, воспринимались совсем по-иному. (А Саинхо как-раз и является специалистом по архаическим песнопениям, или шире – вокальным практикам народов Сибири и российского Дальнего Востока.) Вообще, и в Европе, Америке, и в России наметилось сращивание аудитории, ориентированной на новую импровизационную музыку, экспериментальную электронику с аудиторией, устремленной к этно-музыке, ввиду схожей культурной мотивации и ценностной ориентации: антиглобализм, протест/отказ, маргинальность, бегство от традиционных “гуманистических” ценностей, “демократии”, попсы в любом ее проявлении. Собственно говоря, этот протест породил ЭТНО-моду в одежде, музыке, кино и т.д.
Однако кредит доверия публики, как бы энергетический допинг, аванс, с одной стороны, и привычка преодолевать препятствия, осваивать новые культурно-энергетические пространства, языки – с другой, подтолкнули Саинхо к экспериментам с электронной музыкой. Ленинградский музыкальный критик и организатор новомузыкальных событий Александр Кан когда-то, лет 20 назад говорил, что наша импровизационно-новоджазовая музыка генетически связана не с джазом, а с роком. Продолжая его, я бы добавил, что и современная электронная музыка в значительной степени генетически связана с роком (Алексей Борисов, Иван Соколовский), с роком – как энергетически насыщенной интенсивной протестной музыкой, не имеющей целью комфорт, увеселение. Для Саинхо очень важен план содержания, поэтому весьма естественно обращение к жанру песни или даже музыкальной сказки, при сохранении ею всего багажа техник, наработанных в области новой импровизационной музыки. Такова судьба фри-джаза в эпоху, когда, по словам Гаса Ван Сента, модно быть нормальным, когда дизайн и реклама выжимают до полной неспособности к творчеству и со-творчеству.
Пожалуй, первым экспериментом Саинхо в этом направлении следует признать сотрудничество с пионером эйсид-джаза Иваном Соколовским уже в 1992. Возможно, к этому ее подтолкнули успешные работы Соколовского с тувинским рок-певцом и гитаристом Альбертом Кувезиным – “Ят-ха”.
В 1997 с перкуссионистом Михаилом Жуковым она записывает компакт-диск Time Out; с Недом Ротенбергом, Роберто Коломбо, Максимом Шапошниковым и Германом Поповым – Stepmother City (2000); с Тони Боуэрсом (Tony Bowers) – Who Stole The Sky? (2003); в 2004 – выступает в Мёрсе, в январе 2005 возобновляет сотрудничество с Иваном Соколовским и со мной. В 2006 Саинхо реализует еще более повествовательный проект – музыкальную сказку АРЖААНА, текст которой она написала и опубликовала 20 лет назад. Мне эта сказка напомнила старинные советские диафильмы со сказками народов СССР. Интересно, что музыкально решена она полистилистически: от фри-джазовой «Чумы» с аккордеонисткой Эвелиной Петровой до тувинской самбы, и в этом не ощущается какого-то насилия над жанром.
Мне представляется, что для самой Саинхо не так уж важно и принципиально само по себе, чем она занимается – фри-джазом или эстрадной песней. Важен контекст, важно сообщение, которое можно передать, посредством музыки или любой другой художественной активности, форма которого варьируется в зависимости от аудитории. С аудиторией следует говорить на том языке, который она способна воспринимать. К тому же следует учитывать, что песня – это наиболее важный жанр в тувинской музыке.
В последнее время наиболее интересной для живущей на Западе Саинхо становится тема современных коммуникаций. Аберрации астрально/алхимических миров традиционного для Тувы менталитета с цифровым миром современной технотронной цивилизации. Цивилизации, находящиеся под влиянием буддизма, легко осваивают современные дигитальные технологии. Признаюсь, несмотря на то, что я впервые попробовал работать с компьютером более 30 лет назад, в концертной практике сам стал использовать ноутбук (Macintosh iBook) именно под давлением/влиянием Саинхо, а затем и USB-keyboards, sustain-педаль… в сочетании с башкирским кураем (а ей хотелось бы еще и сякухати).
Для Саинхо нет барьеров, освоение любых технологических новшеств происходит стремительно, но без зацикливания на них. Те или иные идиомы, технологии не закабаляют ее, она на них не фиксируется, что само по себе очень редко случается в современной художественной практике. Возможно, это связанно с особенностями восприятия времени тувинцами, когда оно измеряется не часами-минутами, а событиями («В следующий раз..» – см. «Бодхи и Body» http://topos.ru/article/3954). В планах у нее – видеофильмы с использованием самых современных средств коммуникации как темы, спектакли с масками мистерии Цам.
В современной культуре сейчас ее привлекает высокая интенсивность, психоделически чрезвычайные сверхскорости. В музыкантах всегда – нетрадиционность, непредсказуемость и жесткость, «лица необщее выражение»…
Мне представляется, что наиболее важной чертой ее является способность к преодолению стилистических разграничений, например – отрицательной эстетики новой импровизационной музыки, вообще любого традиционализма, понимаемого как пуризм, ограничительно-ретроградного. Саинхо на протяжении ряда лет привозит австрийских, немецких, швейцарских и американских новоджазовых музыкантов в Россию, Сибирь, выполняя огромную просветительская работу – для российской сцены. Особенно для Сибири, в которой сейчас не так много оригинальных самобытных музыкальных явлений, и где преобладают коллективы типа “Уральский диксиленд”. Для нее не существует «конфликта» между традиционным и новым джазом. Она уже бесконечно выше ALL THAT JAZZ, как, впрочем, и всей этой ерунды…
Для Специального радио
Апрель 2007
